Моя дружба с академиком Ж.Кэном[94] не прекращалась до его смерти в 1974 году. Не могу без улыбки вспоминать трагикомическое событие, случившееся с нами. Однажды я повезла супругов Кэн на министерской "Чайке" на экскурсию в Суздаль. В то время им было уже под 90 каждому. Ехали мы ночью, и они в скором времени крепко уснули в машине. По дороге, в Реутове, нас остановила милиция и, ничего не выясняя, в сопровождении милицейского мотоциклиста отправила нас обратно в Москву, очевидно, как французских шпионов, ехавших через закрытую зону. Ночь и утро прошли в хлопотах на уровне заместителя председателя КГБ. Днем, взяв с собой в сопровождение офицера госбезопасности, прекрасно владевшего французским языком, мы двинулись опять в Суздаль. Устав от всех передряг, супруги Кэн и я спокойно дремали. Но когда мы опять проезжали Реутово, они вдруг встрепенулись и начали спрашивать: "Где, где, где ракеты?" Сейчас это выглядит смешно, но тогда мне было не до шуток.
Мы с Василием Николаевичем и на пенсии придерживались установленного еще в 1920-х годах правила — ежегодно отдыхать где-то на курорте. Теперь прибавилась и необходимость лечения в санаториях. Ездили лечиться, в основном, в подмосковные санатории. Часто, особенно зимой, бывали в любимом "Суханово". В 1974 году совершили поездку по Пушкинским местам в Псковщине. Пожалели, что не сделали этого раньше. Продолжили свои поездки по Волге, Волго-Балту, Оке и Каме. Навестили родные места. Василий Николаевич с Адрианом побывали в Нежине и Киеве. А я вместе с Е.М.Цветаевой побывала в родном для нас обеих городе Гродно. У родителей Евгении Михайловны под Гродно было имение, куда мы ездили и нашли, еще сохранившийся, их помещичий дом и даже стариков-крестьян, которые помнили ее родителей. Я уже писала, что нашла в Гродно дом, который принадлежал моим бабушке и дедушке, где жила когда-то наша большая семья. Я также ездила с Василием Николаевичем в Саратов, в город моего детства и юности. Конечно, пошли посмотреть, что сталось с домами, где я жила с родителями. С волнением посетила наши бывшие квартиры, хотелось вспомнить и пережить еще раз детство и юность. К сожалению, они были так исковерканы реконструкциями и ремонтами, что узнать их было трудно. А в наших квартирах теперь были убогие коммуналки с общими кухнями и туалетами. От уютных садиков за домами вообще ничего не осталось. На месте лютеранского кладбища, где была похоронена мама, стояли жилые дома… Побывала в университете, в консерватории, в саратовских музеях.
В 1980 году мне исполнилось 80 лет. Получила трафаретную канцелярскую телеграмму от "треугольника" ВГБИЛ. Несколько теплее была правительственная телеграмма от заместителя министра культуры СССР Голубцовой. Зато так приятно было получить теплую телеграмму от председателя Государственного комитета по делам издательств и печати при СМ СССР Б.И.Стукалина.
Обрадовали меня западные коллеги. В 1980 году в "World Encyclopedia of Library and Information Services" ("Всемирная энциклопедия библиотек и информационных служб" американской библиотечной ассоциации) была помещена обо мне статья, которую написал Г.Либарс. На титульном листе энциклопедии ее главный редактор Роберт Веджворт написал:
"М-м Рудомино, с большим восхищением перед Вашими достижениями как библиотекаря и как выдающегося деятеля в области мировой культуры. 22 августа 1981".
20 апреля 1977 года у Василия Николаевича случился инфаркт. У него болела спина, и я давала ему аспирин и анальгин и поздно дала валидол. Это потом меня постоянно мучило. Казалось, что если бы он раньше его принял, может быть, этого и не случилось. До июля он лежал в больнице, а потом врачи не разрешали поехать на дачу, потому что там сосны. И мы остались в городе. Но 6 июля у Василия Николаевича произошел второй инфаркт, прямо во время визита лечащего врача. Помощь оказали тут же, но боли не проходили 20–30 минут. Положили в больницу, где он пролежал до начала октября. Потом я держала его под "стеклянным колпаком" дома, и он встал на ноги.
В 1977 году сестра Василия Николаевича, Мария Николаевна, за активную деятельность по увековечению памяти сына, С.П.Королева, была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Фактическим поводом для награждения послужило признание ее заслуг в том, что она в 1939 году добилась пересмотра дела Сергея и вызова его в связи с этим из лагеря на Колыме, где надежд на спасение у него не было. Мы считали, что Сергей обязан ей вторым рождением. Скончалась Мария Николаевна от инсульта в возрасте 91 года 30 июня 1980 года. Вторая сестра Василия Николаевича, Анна Николаевна, которая жила с семьей в Австрии, под Зальцбургом, тоже к тому времени умерла. Из двух братьев и двух сестер Москаленко остался только Василий Николаевич, которому в 1980 году исполнилось 90 лет.
Муся Минкевич в Саратове серьезно и тяжело болела. Привожу одно из последних писем к ней.
Барвиха, 22.VII.1979 Мусенька, дорогая!
Совсем замолчала… Я послала сегодня Рите (дочь Муси. — АР.) открытку с просьбой сообщить о тебе, о всех Вас. Мы действительно беспокоимся и не знаем, чем можем помочь. М.6., тебе лекарства нужны, которых нет в Саратове. Пришли рецепт — у нас все же больше возможностей, а вдруг достанем. <…>
Собой я стала довольна. Езжу несколько раз в неделю в Государственный архив, где работаю по 5–6 часов и выискиваю материалы по Высшим курсам иностранных языков при нашей Библиотеке (1926–1930 гг.). Нашла постановления о создании Института новых языков на их базе и различные постановления коллегии Наркомпроса тех лет. Теперь буду писать статью в журнал. Мусенька, напомни мне, когда Саратовские курсы иностранных языков получили право вуза. Для меня это важно, т. к. я считаю, что Институт новых языков в Москве стал первым высшим учебным заведением иностранных языков в СССР. А ведь ВКИЯ в Саратове были преобразованы в Институт еще в 1920 году? А имел он права вуза уже тогда?
Все наши тебе кланяются и детям тоже. Адриан с семьей 5 августа уехал в Киев на 2 недели, с поездкой по Днепру и в Нежин, Чернигов, м.б. Житомир. У Марианны планов нет. Мы на даче.
Целую крепко. Рита.
В конце сентября 1979 года, не дожив до восьмидесяти лет одного года, Муся скончалась. Мы дружили с ней с пятилетнего возраста, т. е. почти всю жизнь. Мне было очень тяжело потерять ее. Конечно, ездила на ее похороны.
9 февраля 1981 года на 91-м году жизни после непродолжительной болезни скончался Василий Николаевич. Я благодарна судьбе, что она подарила нам 57 лет счастливой семейной жизни. Мы, конечно, не имели права требовать большего. Василий Николаевич умер в хорошей умственной форме, но перенес два инфаркта и мы все боялись, чтобы не было третьего. А умер он от обострения желчно-каменной болезни, которой страдал почти всю свою жизнь. Мы прожили нашу супружескую жизнь душа в душу. Он был умным, благородным человеком, любил людей, был настоящим интеллигентом. Ему я бесконечно обязана тем, что стала такой, какая есть. Всю жизнь он помогал мне, жил моими интересами, и я часто думала, что если бы его не было, то, возможно, не было бы и моей Библиотеки. Мне прислали много соболезнующих телеграмм и писем. Хочу привести выдержку из письма Л.И.Владимирова из Вильнюса:
Дорогая Маргарита Ивановна,
Очень жалеем Вас. Потерять друга, с которым Вы жили сердце в сердце и душа в душу больше полувека — это, конечно, для Вас большая, невосполнимая утрата.
Василий Николаевич был и навсегда останется в нашей памяти чудесным, милым человеком, человеком большой доброты и высокой духовной культуры. В наше время таких людей очень мало, и уход из жизни каждого из них — это большая потеря. После Вашего звонка мы с Ириной Федоровной долго вспоминали приезд Василия Николаевича с Вами в Вильнюс и беседы с ним. Хотя не в моих обычаях вставлять в свои письма цитаты, а тем более в это письмо, у меня невольно в памяти возникло старое забытое четверостишие:
