Тогда инспектор предложил, дабы не терять времени зря, поручить его светлость заботам кухарки, наполовину выжившей из ума старухи, которая еще в незапамятные времена начинала служить в Волчьем замке нянькой старого графа, потом числилась при нем горничной, а на следующий же день после женитьбы молодого тогда хозяина на тетке моего товарища была с почетом изгнана последней на кухню. Старушка уже более десяти лет жила в своем собственном маленьком мирке, окруженная со всех сторон поварешками и кастрюлями, а потому того, что начало твориться в замке с недавних (а может, и давних) пор, она попросту не замечала.

Однако чтобы доставить кухарку из флигеля в спальню, для начала требовалось как минимум выйти в коридор, где стояли на страже заколдованные гайдуки. После долгих колебаний мы тихонько приоткрыли дверь и высунули наружу, несмотря на протесты священника, его надетую на кочергу шляпу. Но ничего не произошло, шляпа осталась цела, и мы вернули ее счастливому владельцу, а осторожно выглянув сами, немало подивились, увидев, что двое гайдуков, усевшись на полу по-турецки, самозабвенно режутся в кости, а третий, появившийся неизвестно откуда и совершенно не учитываемый нами в своей диспозиции, с завистью наблюдает за игроками. Наверное, у бедняги не было денег.

Увидев нас, гайдуки моментально вскочили, виновато вытянулись во фрунт и замерли, ожидая распоряжений, — они явно ничего не помнили и не вполне понимали, что мы здесь делаем в столь поздний час.

Решив попусту не огорчать преданных слуг, я смело, хотя и с опаской, похлопал одного по плечу и велел всем троим идти на конюшню седлать лошадей, сославшись на распоряжение господина графа. Скольких? Чем больше, тем лучше.

Потом инспектор привел старушку, и Ян, скорее с помощью жестов, чем слов, сумел-таки втолковать бывшей кормилице, что от нее требуется. После этого мы пошли на конюшню, где увидели, что гайдуки заседлали без малого десятка два лошадей. Я уже слышал, что старый граф был просто помешан на лошадях, потому что в молодости служил в драгунах, случалось, брал призы и сохранил до самой смерти не только кубки и неистовую любовь к этим благородным животным, но и обширное поголовье, за которым тщательно ухаживало практически все мужское население Волчьего замка, исключая разве что его нынешнего владельца и управляющего-оборотня.

Прикинув что-то на пальцах, Ян сказал, что они, пожалуй, перестарались и нескольких коней придется расседлать. Пока двое расседлывали, старший из гайдуков робко подошел ко мне и тихо сказал:

— Мы видели тела наших товарищей, сударь. Это ужасно, но что случилось?

Ян покраснел, а я коротко ответил:

— Враги, — и он понимающе кивнул:

— Так я и думал.

Больше вопросов не поступило. Мы всемером вскочили в седла и еще пять лошадей повели в поводу. Один из гайдуков открыл ворота, и сорок восемь копыт гулко прогрохотали по мосту через ров.

У дома кузнеца Ян соскочил с коня, забежал во двор и почти тотчас же вернулся окруженный со всех сторон обеспокоенными нашим долгим отсутствием друзьями. Примас вертелся у ног хозяина и очень подозрительно его обнюхивал.

Увидев лошадей и совершенно неожиданное подкрепление, которое мы привели, все очень обрадовались и подбодрились, особенно доктор, тоже уже успевший вооружиться до зубов. Вдобавок через плечо его висела походная армейская санитарная сумка.

И я невольно порадовался, глядя на наш отряд, — кроме пожалуй лишь доктора Шварценберга, все это были крепкие, сильные люди, а лица их дышали непоколебимой решимостью и многолетней жаждой возмездия. Однако и доктор тут же приятно удивил, с легкостью умелого и опытного наездника птицей вспорхнув в седло.

Когда все уже сидели верхом, Ян в нескольких словах, предназначенных, в первую очередь, вновь прибывшим гайдукам, повторил суть дела и главные задачи нашего опасного предприятия. Ни один мускул не дрогнул на лицах этих мужественных и беззаветно храбрых людей, а когда Ян закончил, старший застенчиво улыбнулся:

— Знаете, сударь, нечто в этом роде мы и предполагали, а потому захватили вот это… — И, сунув руку в большую седельную кобуру, извлек оттуда короткий, но мощный крупповский карабин с простым, скромным прикладом. Такие же карабины оказались и у его товарищей.

— Молодцы! — похвалил я. — Теперь нам не хватает разве что только артиллерии.

— А мои бутылки с горючей смесью? — обиделся священник. — Просто надо уметь как следует ими пользоваться и держать спички сухими.

Я тепло обнял святого отца, но Ян вновь взял бразды управления операцией в свои руки. Он внимательно посмотрел на большие, размером с будильник, наручные часы и недовольно проворчал:

— Уже без двадцати час, а надо еще добраться до Каменной Пустоши, сударь.

— А сколько до нее, Ян?

— Да километра четыре, не меньше.

Я улыбнулся:

— Успеем, — и тронул лошадиные бока шенкелями. Все остальные последовали моему примеру.

А где-то все продолжала заливаться веселая музыка и слышались задорные нестройные голоса — Праздник Луны был в самом разгаре. Но у нас был свой праздник; размашистой рысью проехали мы по деревенской улице и миновали околицу. Примас огромными прыжками несся впереди коня Яна.

Пыльная дорога вела к реке и обрывалась у брода. Лошадям там было по брюхо, и, поджав ноги к седлам, мы даже не замочили обуви. Дорога на другом берегу продолжалась, огибая тот самый лесок, из которого появился Черный Человек, и устремляясь дальше в степь.

Вокруг стояла ночь, и если бы не молочно-желтая полная Луна, озарявшая раскинувшиеся перед нами бескрайние просторы, мы бы вряд ли смогли различить даже дорогу. Но Луна была, и сияла она так ярко, словно специально вышла сегодня на небо, чтобы указать нам правильный путь. А может, и заманить в ловушку — кто знает… Однако как бы там ни было, но, кажется, никогда еще прежде ее серебристо-матовый диск, с темными рытвинами и впадинами, так не напоминал мне человеческое, а вернее даже — н е ч е л о в е ч е с к о е лицо…

Итак, стук лошадиных копыт разрывал черноту ночи. Скакуны у графа были отменные, и я глазом не успел моргнуть, как Ян, ехавший впереди кавалькады, резко осадил коня.

— Стойте!

Мы, естественно, повиновались.

Теперь слева невдалеке виднелась небольшая роща. Справа же все тянулась бесконечная степь. А где-то там была железная дорога, станция, и где-то там бежал сейчас по рельсам маленький поезд, который привез меня сюда и который, очень хотелось бы верить, все же увезет меня когда-нибудь и отсюда, домой.

Ян показал рукой на деревья:

— Каменная Пустошь там.

Поскольку для остальных, местных жителей, это навряд ли являлось новостью, было ясно, что слова Яна в первую очередь предназначены мне. Быть может, еще, в меньшей степени, доктору и полицейскому.

Я кивнул:

— Хорошо, но это же лес, а пустошь?..

— Она сразу за лесом, — пояснил Ян. — Роща, сами видите, невелика, но закрывает Каменную Пустошь почти отовсюду. А с той стороны ее река, это тоже надо иметь в виду.

Мы сгрудились потеснее и начали было совещаться, как лучше подкрасться к врагу незамеченными, но Ян вдруг покачал головой:

— Это вряд ли удастся. Наверняка в роще их дозорные, если не целая засада. И зайти с тыла не получится — я уже говорил, там река. Значит, как ни крути, а путь один: через лес, как можно тише, чтобы нас не услышали. — Он почесал затылок. — Да нет, все равно услышат, но хоть на какое-то расстояние подойти к Камням нам удастся. Стрелять, разумеется, нельзя, иначе тотчас переполошится вся свора, и тогда конец. А нам нужно, понимаете, нужно прорваться к Пустоши.

— Верхом или пешими? — деловито поинтересовался я.

Он пожал плечами:

— Конечно, пешими. Во-первых, лошадей по узкой лесной тропинке без шума не проведешь, а во-вторых, они могут заржать, и тогда…

— Черт побери, а жаль! — Инспектор с досадой хлопнул себя по коленке. — Ведь лошади, возможно, один из главных наших козырей. Вы знаете, друзья, что такое настоящая кавалерийская атака? Равняй строй!.. Сабли наголо!.. Эх, когда я служил в кавалерии!..