— Сама не понимаю, кажется, я переборщила — страх для неё — это слишком, что же придумать?

— Блин, мне её так жалко… Ведь страдает ни за что, в чём она виновата? Ни в чём! Всего-навсего родилась не такой как все.

Между тем юная медиум начала приходить в себя. Открыла мутные глаза, посмотрела на оцарапанные руки, попыталась подняться на тоненьких ножках, пошатнулась, чуть не упав.

— Тогда попробуем боль. Боль, надеюсь, она перенесёт нормально…

— Гита, стой! Не нужно боли, не будем издеваться, можно я?

— Ты уверена?

— Совсем не уверена, но мне её так жаль… Я очень постараюсь быть аккуратной, чтобы она не страдала. Сколько должна длиться эмоция?

— Минуту, максимум две — тут главное не переборщить, что мы — изверги какие-то?

Арина тяжело вздохнула, сердце бастовало против экзекуции, но раз нет выбора, она приложит все силы, чтобы не навредить девочке:

— Хорошо, я попробую.

Она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к холодным девичьим вискам, ощутила тоску, почувствовала насколько глубоко несчастной считает себя медиум и чуть не отшатнулась — никогда прежде ей не доводилось встречать столь бескрайнего, тотального, неописуемого чувства. "Одиночество" — поражённо шепнула она, не отдавая себе отчёт, в том, что произносит название эмоции.

Из глаз девочки брызнули слёзы. Она тихонько застонала, замотала головой, словно не соглашаясь на пытку — прося о пощаде, вскочила, отмахнулась от Арины, пробежала сквозь неё.

— Гита — это кошмар! Что я наделала?!! Девочка… Её срочно надо спасать!!!

— Арина, Арина, берегись!!! — закричала справа и сзади подруга, только что стоявшая рядом.

Пока она искала взглядом Гиту, рука непроизвольно шлёпнула по плечу, от которого доносился противный комариный писк. Комара на плече не оказалось. Арина оглянулась, встретив изучающий взгляд двух маленьких янтарных глаза. Чёрный как смоль Эклер завис напротив её лица. Вот откуда писк. Ужас пробежал по спине. Бежать! Бежать как можно дальше! Нет. Бежать на зов Гиты, постараться догнать подругу и вместе уйти от погони. Даже намёк на движение спугнул нападавшего. Эклер взмыл вверх. Его писк сделался более высоким, прерывистым. Арина подумала, что он зовёт собратьев — не ошиблась. Небо стало серым от Эклеров. Сколько же их здесь, если каждый размером с женский кулачок?

— Арина, брось меня, беги! — долетел сдавленный крик Гиты, будто она чем-то подавилась.

— Гита!!!

Подруга стояла, вернее уже падала на тротуар в ста метрах от неё. Гиту скрывал плотный рой Эклеров. Глазастые чёрные шарики стремительно пикировали на девушку кусали её, тут же спасаясь бегством. Знали бы они, что подруги беззащитны, что у них нет никакого оружия против мелких злобных тварей, наверняка действовали бы смелее. Арина почувствовала удар в спину, ещё один, ещё, ещё, словно в неё стреляли из пейнтбольной винтовки. Удар справа и сразу два слева. Прикрывая лицо руками, она побежала к Гите. Отшвыривая Эклеров руками попыталась высвободить её. Куда там. Злобные твари прибывали ежесекундно. Над упавшей Гитой вырос целый живой муравейник. От отчаянья, Арина перестала заботиться о себе, орудовала обеими руками, лишь бы оттолкнуть нападавших подальше от подруги. В мире не осталось звуков, кроме разнообразного жужжания, от высокого до низкого, еле слышного и бьющего по ушам. Но страшнее всего было наблюдать, как сквозь шевелящийся рой мирно проплывают живые люди. Ничего не замечая, они целовались, любуясь вечерней красотой. Арина провела рукой по плечу, холодок. Плечо и ладонь — всё в тёмных языках дыма. Дым — кровь. Кровь стелилась по рассечённому лбу по переносице, змеилась на кончике носа.

— Гита, Гита!!! Не смей меня бросать!!! Я сейчас… Я уже рядом… Потерпи немного!!! — ей никто не отвечал.

Неожиданно рой отступил. Эклеры жутко жужжа бросили Гиту. Если это можно было назвать Гитой. На её теле не было живого места. Тысячи, нет, миллионы царапин и какая-то зелёная слизь. Яд — догадалась она. Подняла глаза. Чёрная туча над головой, как полуночное небо в августе горело мириадами разноцветных звёзд — глаз злобных монстров, и всё они глядели на неё. Странно, но страшно не было, вероятно, потому что подсознательно Арина уже знала исход. Её загнали в волчью яму. Поймали в силки. Отрезали пути к отступлению. Да и куда отступать? Она ждала, была уверена, что услышит, поймёт, когда придёт последний для неё приказ Эклерам — нападать. И правда, в воздухе зазвенел беспощадный комариный писк вожака — того самого, с янтарными глазами, ей даже показалась, что она заметила его в рое. Монстры приблизились. Их жужжание стало невыносимым. "Убейте меня — лишь бы не слышать этого" — подумала она. Опять началась бомбардировка её тала. Каждый удар становился сильнее предыдущего. Она отбивалась чисто рефлекторно, вяло, неохотно. Вдруг последовал особенно мощный удар в спину и накрыла волна парализующей боли. В десять лет ей делали пункцию позвоночника, тогда её держали четыре взрослых санитара — столь страшной была боль, но сейчас, когда в тело проникла первая порция яда Эклеров… Это… Это нельзя описать словами. Вспышка! Молния пробежала по всем нервным окончаниям тела, вновь и вновь, взрывая их волнами агонии.

Пульс.

Её сердце не бьётся в призрачной груди — его место заняла пульсирующая, испепеляющая с каждым ударом боль. Она упала. Боль судорогой свела всё тело. Тело дёргалось как на сковородке. И всюду пряди чёрного дыма — её кровь. Судорога неестественно вывернула шею. Сквозь кровавую пелену она увидела тело Гиты — совсем прозрачное, вот-вот растает. Боль заставила забыть о Гите, забыть о себе. В мире не существует ничего кроме боли, с которой невозможно примириться, с которой не научиться сосуществовать. Ожог, ссадина, удар током — всё сразу. Боль. Новый укус, теперь в ногу. Невозможно даже закричать, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Боль. Невозможно вынести, но и невозможно отключиться. Боль. Мозг тлеет. Боль. Её рвали на куски, собирали снова и снова рвали. Боль. Никто не слышит стона. Боль. Господи, когда же конец? Боль.

БОЛЬ.

ОСТАЛОСЬ 21 час 50 минут.

Арина не чувствовали ни рук, ни ног, ни даже языка. Она, скорее всего, ослепла, потому что спустя две вечности подряд не смогла увидеть злых горящих глаз Эклеров. Над ней яркий свет, какие-то отдалённые, не имеющие больше никакого значения звуки. Свет. Значит, пришло время возноситься туда в ультрамариновую высь. Уже скоро птица Сирин споёт и по ней свою скорбную песнь и всё кончится. Только покой. Какое же блаженство этот покой. Наконец-то успокоится её беспокойная душа. Скорей бы!

— Здравствуй, — ровный спокойный незнакомый голос. Голос принадлежит молодому мужчине. Тембр приятный, в меру низкий. Мужчине с таким голосом хочется подчиниться, потому что сразу забываешь о феминистских штучках и начинаешь чувствовать себя слабой, но желанной, особенной женщиной.

Удивительно, но и на смертном одре любопытство оказалось мощной движущей силой. Арина была полностью разбита, но тут, похоже, открылось второе дыхание, его хватило, чтобы сфокусировать взгляд.

Незнакомец заговорил:

— Сейчас тебе станет лучше. Не волнуйся, ты поправишься. Прости, я не смог прийти раньше.

От мужчины исходил не такой уж и яркий, скорее тёплый свет. Он стоял в трёх шагах — высокий, плечистый с короткими светлыми волосами, яркими голубыми глазами. Он был одет в широкую льняную рубаху белого цвета и такие же штаны. Арина чуть-чуть не теряла сознания от измождения, глядела на него во все глаза, но то ли из-за того, что лежала на земле и смотрела снизу вверх, то ли из-за странной одежды не могла узнать, почти беззвучно шепнула:

— Кто ты?

— Тссс…

Он подошёл совсем близко, опустился на одно колено, положил на её грудь светящуюся ладонь с каким-то позолоченным слитком. Стало тепло. Боль и слабость не спеша отступали. Она закрыла глаза, мысленно представив образ мужчины. Где-то она видела и эти глаза, и стрижку, и руки, и плечи…