— О боже… Я её сглазил?

Прад видел его ужас, но продолжал:

— А потом она заболела, и ты непременно искренне желал ей как можно скорее поправиться?

Вадим не ответил.

Ответа не требовалось.

Оба знали правду.

— У тебя Чёрный язык.

Следующие два месяца пролетели как одна неделя.

Однажды после неимоверно трудного рабочего дня — они больше суток ловили взбесившуюся кикимору, вышедшую из леса и терроризирующую жителей пригорода, полностью опустошённая Арина брела домой, смотря под ноги, не обращая внимания ни на что вокруг. Ей встретилась давняя подруга — Ленка. Они учились вместе в институте: Арина пошла работать в детскую поликлинику, а Ленка пошла замуж. Толстый трёхлетний пацанёнок носился под ногами у мамы, засыпая её миллионом вопросов, норовя подобрать с земли грязные монетки или испачкать светло-голубую коляску, в которой спал точно такой же толстый пацан, но семимесячный. Ленка выглядела плохо. Дети отнимали всё время. Ленка тогда сказала гениальную фразу: "Я все еще не осознала, что я взрослая, и что время теперь исчисляется годами и полугодиями, что месяц уже не кажется таким длинным, а лето и зима такими далекими". Арина с ней полностью согласилась.

Она и не заметила как пришло лето, как пронеслись восемь недель с того дня, как её нога нерешительно шагнула на подвальную ступеньку, ведущую в новую жизнь. Как правило, к её облегчению, они помогали людям, а то она сильно переживала после розыгрыша с домашним дьяволом, устроенным коллегами на Арбате. В огромной Москве злых сил хватало, чтобы с лихвой обеспечить их работой. Уважение к новой работе пришло после того, как стало понятно: команда Капитана Прада оказывает помощь не только состоятельным гражданам. Когда поступал вызов от старушки с окраины или семьи студентов, замученных выходками духов, Прад хмурился, картинно жаловался на бедность, обещал на завтра пойти просить милостыню, но всё же надевал дорогой пиджак, и они выезжали на место. Случались и мистификации, но не настолько часто, чтобы Арина успевала почувствовать себя преступницей.

Накануне Прад, расщедрившись, выделил своей команде два выходных дня. Арина очень устала. Лучше всего бороться с усталостью ей помогала хорошая сауна. Про себя поражаясь заоблачной цене (ещё не привыкла к постоянному наличию больших сумм денег) она откупила прекрасную сауну в двух остановках от дома на целых три часа. Ей нравилось париться одной. Кто-то скажет, что это скучно, но Арине нравилось: забыть о комплексах и намечающемся целюлите, не пытаться поддерживать глупых разговоров, не придумывать историй о влюблённых по уши мужчинах, которых в её жизни не было. Просто, выделить время и посвятить его исключительно себе любимой, что может быть лучше? Она сняла все украшения и оставила их дома вместе с беспокойными мыслями, смыла косметику, распустила волосы, купила миллион маленьких баночек с тонизирующими или напротив расслабляющими средствами, чтобы потом в тишине внимательно изучить их свойства.

Сауна стоила тех денег, что просили за её аренду. Поздней ночью, замерев у окна такси, везущего её домой, она почти не дышала, опасаясь спугнуть момент абсолютного блаженства. Тело наполнилось приятной усталостью и чистотой. Кожа источала аромат горных цветов. Отступили сомнения и тревоги. Вот бы ехать так всю ночь, не думать не о чём, сказать как Фауст: "Продлись мгновенье".

Идиллия продлилась до утра, пока Арину не разбудил в половине седьмого настойчивый телефонный звонок.

— Ара, ты не представляешь, как мне нравится тебя будить! Прям вижу, как ты нахмурила свои выщипанные бровки… Они, кстати, у тебя в детстве срастались на переносице? — пошутил в трубке Прад и сам же посмеялся собственной шутке.

— Капитан, какого чёрта? У нас выходной!

— Я выходной дал, я и заберу… — Прад стал серьёзным, — на самом деле у нас ЧП, пожалуйста приезжай, всё расскажу на месте. И ещё, надень то синее платье…

Повесил трубку.

Арина мгновенно проснулась. Случилось что-то плохое. Чтобы Капитан сказал "пожалуйста", в Москве должны были, как минимум открыться врата ада. И причём тут синее платье? Подстёгиваемая тревожными мыслями, размышляя, что именно могло произойти, она быстро собралась. Уже в метро привычно провела рукой по шее, но не нащупала на месте золотой цепочки — забыла надеть украшения — ну и ладно. Времени накраситься всё равно не было, поэтому — украшением больше, украшением меньше… Хорошо хоть взяла большие тёмные очки, а то на работе вообще бы не узнали.

Немного покемарив в поезде, Арина была на месте в восемь. Каблуки привычно отсчитали ступеньки в подвальное помещение, вопреки ожиданиям дверь оказалась заперта — значит ещё никого нет — она приехала первой. Арина открыла сама. Вошла в тёмное помещение. Вдруг что-то схватило её за щиколотку, булькающе зарычало. Она взвизгнула, непроизвольно пнув нападавшего. В темноте заскулили. Рука отыскала выключатель — зажёгся яркий свет. В двух шагах от неё, к полу прижалась маленькая лохматая болонка. Длинная нечесаная чёрно-коричневая шерсть скрывала короткие лапы и щуплое тело собаки, чёлка прятала глаза, которые сейчас пристально за ней следили.

— Мирон, в последний раз предупреждаю: не смей меня пугать! — строго, как учительница в школе начала Арина, — Сколько раз говорить: не страшно! Глупо, а не страшно! Только ногу мне обслюнявил… Плохой Мирон!

Собака перестала приветливо вилять хвостом, хрюкнула в ответ что-то невразумительно, отвернулась и грустно побрела вглубь прачечной.

— Эй, Мирон, прими нормальную форму. В теле этой болонки ты выглядишь жалко…

— Не приму, мне и так хорошо, — возразила болонка.

— Не хочешь по-хорошему? Будь, по-твоему…

— Нет! — испугано взвизгнул Мирон, кинулся к ней, но поздно.

— Приказываю: прими свою истинную форму! — с силой произнесла Арина.

Собака замерла. По её телу прошла судорога. Она упала на бок, свернулась калачиком и тут же перевернулась на спину. Шерсть зашевелилась быстро меняя местоположение: волосы с головы оказались в районе хвоста, а хвост сместился к передним лапам. Лапы выгнулись под противоестественным углам. Всё это сопровождалось мокрым хрустом. Арина брезгливо отвернулась. Ещё минуту продолжалось шорканье шерсти по полу, временами доносились гортанные звуки, будто кто-то подавился. Стук костяшек, встающих на новое место. Пока Мирон преображался, она успела накрасить губы и подчеркнуть контуры глаз.

— Ненавижу вас… Мучаете бедного Мирона — измываетесь… — хрипло заворчал домовой.

— Вот! Теперь всё намного лучше! Хоть на человека стал похож! — улыбнулась ему Арина, прошла мимо, незаметно погладив по волосатой голове без шеи.

Домовой огрызнулся, злобно блеснул глазами, ловко прыгнул на скамейку, а затем в камеру стиральной машины, плотно закрыв за собой стеклянную дверцу. На машинке висела надпись корявым почерком: "Не работает" — с первых дней пребывания в прачечной он решил, что это будет его нора, в которую вход посторонним строго воспрещён.

Хмурый, озлобленный на весь мир, но безобидный домовой нравился Арине. Она села в кресло за стойкой для посетителей, и чтобы скоротать время до прихода всех остальных, вспомнила, как две недели назад у них поселился Мирон.

Была среда.

Прад не отпустил их на обеденный перерыв, несмотря на то, что срочной работы, как и вызовов не поступало. Все вместе они прошли секретными туннелями в конференц-зал, именно так про себя окрестила Арина это большое помещение с круглым столом в центре и несколькими плазменными экранами на стенах. Капитан выдержал паузу, подождав пока все рассядутся:

— Разговор у нас будет не из приятных…

Гита вопросительно изогнула бровь. Лицо Вадима как обычно не выражало никаких эмоций.

Прад скрестил руки на груди, оперевшись на стол:

— Я начну издалека. Как вам известно, филиалы нашей организации расположены во всех странах. В России — в Москве. Мы открылись семь лет назад. До этого я работал один.