Арина сглотнула.

Капитан подошёл к ней и бесцеремонно выдернул из её волос старинный гребень, державший причёску

— Ай, что вы творите?!!

— Давно это у тебя?

— Давно! — Она попыталась выхватить гребень — не получилось, — не знаю! Недавно нашла в старых вещах, наверное, когда-то потеряла…

— Ключевое слово — "недавно". — Прад покрутил гребень в руках, внимательно рассматривая, — настало время узнать ответ…

Он подошёл к стойке для посетителей, кончиками пальцев прижал грешок к поверхности, наклонился, что-то прошептал. Ногти на его руках слегка засветились, укутываясь облачками тумана. Прад неторопливо начал растягивать красивую пёструю заколку в стороны. Арина готова была поклясться, что заколка тот час сломается, но она не сломалась. Как расплавленная резина гребень тянулся за пальцами Капитана, становясь всё шире и шире. К слову о законах и их соблюдении, меньше минуты спустя, Прад не напрягаясь, нарушил закон сохранения материи. Маленькая заколка превратилась в большую мутную лужу. Он провёл пальцем по её краям, отчего к центру пробежали круги, и вдруг резко засунул руку по самый локоть куда-то вглубь серо-бурой массы. Кто-то хрюкнул, неприятно захрипел. По лицу Капитана было ясно — он что-то ищет внутри лужи, как в мешке. Всё закончилось так же быстро как началось. Довольный Прад улыбнулся (нашёл) и выдернул это нечто наружу. Поверхность лужи потянулась за его рукой, одновременно обретая форму. Ни Гита, ни Арина до самого последнего мгновения не могли понять — во что же конкретно превращается лужа, пока на столе не заёрзал Домовой, пойманный сильной рукой за шею.

— Отпусти, прохрипел Мирон.

— Отпущу, если скажешь! — сквозь зубы проговорил Капитан и вероятно усилил хватку, так как Домовой заёрзал сильнее, — Меня бесит твоя примитивная вонь, твои глупые интрижки, которые ты считаешь идеальными! Я вижу тебя как на ладони, читаю как открытую книгу и, поверь, мне не нравится это. Терпение кончилось. Имя! Мне нужно имя предводителя!!! Или умрёшь.

В глазах Домового вспыхнул страх, Арина испугалась вместе с ним, поняв, что Капитан не шутит и действительно, если потребуется, убьёт. Мирон невнятно захрипел, в шее хрустнули позвонки.

— Капитан, остановитесь! — подскочила она к ним, — вы разве не видите, он не может говорить! Вы ему кадык пережали! Отпустите!

— Вот чёрт! Ара, вечно ты встреваешь! Ты, пойми, кроме него нам никто не даст ответов!!! А ответы жизненно, обрати внимание — ЖИЗНЕННО необходимы!!! Долбанный Домовой, завёлся же на мою голову! — он отшвырнул несчастного Мирона в сторону как старую тряпку, быстро отошёл на десять шагов, но когда проходил мимо ней, на мгновение задержался, сказав одними губами, — играем в хорошего и плохого полицейского…

Смысл сказанного доходил до неё несколько секунд, а когда дошёл, она вспылила:

— Ни во что я с вами играть не буду! Капитан, иногда вы становитесь, просто, чудовищем! Вот за что вы на него так взъелись? Сами ведь во всём виноваты! — Арина аккуратно подняла хрипящего Мирона с пола, погладила, прижала к груди.

Мирон сильно изменился. Он стал легче, чище и красивее. Ни осталось даже намёка на его неряшливость. Домовой был одет в классическую русскую рубаху с вышитым воротом, свободные хлопковые красные штаны, подпоясанные кушаком и лапти, отороченные мехом. Странный гардероб. Но самые странные изменения произошли с его телом: то тут, то там на его коже приглушённо сияли зелёные камни — изумруды. Крохотные камешки на лице гармонично расположились вдоль бровей и нижнего века, образуя затейливый узор. Камни покрупнее зеленели на костяшках пальцев.

— Мирон, а ведь мой гребень был украшен такими же!

— Ну и что? Мало ли какие расчёски бывают…

— Глупышек! Значит ты всегда был со мной, оберегал меня… Ты такой хороший!

— Я бы сказал "хорошенький", — сострил Прад, — он смахивает на размалёванную проститутку…

Домовой зарычал на обидчика и вдруг совершенно неожиданно изловчился, вырвался из рук и прыгнул прямо сквозь Арину на стойку.

Она ахнула:

— О, боже! Мирон, ты тоже стал призраком?!!

— Не может быть, у нечестии нет души, — отозвался из другого конца прачечной Прад, — они часть природы, когда умирают, растворяются в пустоте и всё. Так же из неоткуда потом появляются, чтобы следить за гармонией, охранять круговорот…

Домовой нахохлился, повернувшись к людям спиной, проворчал:

— Отродье правду говорит — нет у нас души! Да я — тупица, сдуру поклялся намедни, что мы с тобой вместе в болезни и здравии и упокоимся в один день, не думал же, что этот день так скоро настанет… Короче, пока ты призраком ходишь и мне тоже на раду написано!

— Как много нового узнаётся, — отозвался Прад, — а вы с ним случаем ещё не спите вместе? — захохотал.

Арина покраснела:

— Прад, заткнитесь! Мирон, прости меня — я ведь не знала… Прости пожалуйста! Но нам очень нужна твоя помощь! Очень-очень! Кроме тебя нам никто не скажет, что произошло и как теперь быть…

— "Как теперь быть…" — передразнил Домовой, а я разве не предупреждал? Говорил ведь: "Сестрёнка, не лезь ты в это дело! Отойди в сторонку! Не надо!", а ты мне как сказала? "Мирон, твою мать! Говори! А то, как огрею топорищем!"…

Арина обомлела от столь наглой лжи:

— Не правда! Ничего подобного я не говорила!

— Ну, не знаю… Память с возрастом не та, но кишки на вилы намотать точно грозилась!

— Мирон! Не было такого!!!

— Не было? А кто заклинание говорил? — Он повернулся и серьёзно посмотрел в глаза, прошептав, — "как ни вертись, а с долгами расплатись!".

От удивления она открыла рот. Так вот, что имеет ввиду Домовой! Но разве это имело какое-то значение?

Накануне после трогательного для обоих эпизода на Крымском мосту, они уставшие и обессиленные долго ловили машину — никто не хотел нарушать дорожных правил, подбирая грязную попутчицу на мосту. В итоге, с огромной сумкой наперевес Арина побрела к метро. Прохладный ветер с реки уже не действовал ободряюще, она замёрзла и еле передвигала ноги. Вдобавок ко всему, у берега в сумке сладко захрапел Мирон. Внутри поднималась злость вперемешку с обидой не понятно на кого. Плечо само собой начало сильнее потряхивать сумку, чтобы плохо стало не только ей. Домовой не просыпался. Арина доползла до пустынной набережной со старыми скамейками исписанными надписями "Оля+Толя=", присела, с трудом поборов желание разреветься. Срочно нужно было переключиться на какую-нибудь тему, а то ведь нетрудно и совсем расклеиться.

— Мирон, а ну-ка проснись!

В ответ её неразборчиво послали.

— Мирон, вставай! Есть разговор.

Домовой высунулся из сумки, протирая руками покрасневшие глаза:

— Чё?

— Слушай, я тут подумала… Я ведь тебе помогла?

— И?

— Получается, ты мне теперь должен, а это для вашего брата, вроде, немало значит, так?

Он нахмурился — окончательно проснулся:

— Так.

Арина улыбнулась самой себе:

— Что ж, должничок, давай-ка рассказывай: с кем нам предстоит иметь дело! Кто стал предводителем нечисти?

Мирон окаменел.

Некоторое время смотрел в ночное небо — думал, а потом, приняв какое-то решение, сам себе сказал: "Нет!" — отрицательно показал головой, схватил её руку, прижал к своему тёплому со сна телу:

— Сестрёнка, не проси! Не надо! Уверяю тебя, не нужно оно тебе!

— Мирон, должок!

— Ты не представляешь последствий! Это ужас! Он всемогущ! Ни ты, ни Отродье, никто в мире не сможет с ним совладать! Никто!!! Не проси, пожалуйста, не проси меня говорить!

— Слушай, я всё равно добьюсь от тебя ответа…

Домовой мелко задрожал:

— Как я могу тебя убедить отказаться от задуманного? Сестрёнка, не надо! Это страшно, это…

— Говори!

— Нет.

— Говори!

— Нет, нет, нет, нет!!!

Она разозлилась, вспомнила старую поговорку:

— Мирон, как не вертись, а с долгами расплатись!