Эти строки Брюсова можно было бы поставить эпиграфом к тем книгам, что рассказывают о наших землепроходцах, — о тех, кто пришел первым в устье Амура, на Камчатку, на Курилы, первым увидел океан и первым утолил «страсть полным простором», первым вышел на этот простор, чтобы поспорить с бурей, помужествовать с ней (вспомним, что Иван Москвитин от Охотска ходил к устью Амура).
Мы уже видели, что эта тема в прошлой литературе была отражена в целом ряде «путешественных записок», морских приключений, очерков. Уже в XIX веке были попытки воплотить сибирскую и дальневосточную тему в прозаических жанрах: назовем повесть И. Калашникова «Изгнанники», роман Н. Некрасова и А. Панаевой «Три страны света». Кстати, морские страницы плаваний в этом романе писал сам Некрасов — это история о русском мореходе Никите Хребтове. Некрасов, конечно, ни в Сибири, ни на Дальнем Востоке не был, поэтому в качестве документальной основы он широко использовал книги Крашенинникова «Описание Камчатки», Давыдова «Двукратное путешествие в Америку…», Ф.П. Литке «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге „Новая земля“ в 1821–1824 годы». Великолепные получились главы! Однако только в наше время на морском материале был создан исторический роман. Тема географических открытий на Тихом океане, тема тихоокеанского мореплавания становится темой, формирующей «лицо» русской литературы дальневосточного региона. Надо сказать, что региональные особенности литературы Сибири и Дальнего Востока подмечены нашей критикой. Литературные регионы, возникающие под воздействием общности географической среды и особенностей национальной истории и культурных традиций, обрели явно выраженную специфику[219]. И далее, говоря о своеобразии тематических пластов, критик справедливо подчеркивает, что «на облик исторической прозы литераторов Сибири решающее влияние оказали темы землепроходцев, декабристской ссылки, полярного мореплавания». Точно так же можно сказать, что на облик исторической прозы литераторов Дальнего Востока значительное влияние оказала тема тихоокеанских мореплаваний, которая звучит в нашей русской литературе с конца XVIII века. Эта же тема — тема мореплаваний по Тихому океану, по мировому океану — продолжает оказывать влияние на современных литераторов Дальнего Востока, чему свидетельством является появление целого ряда морских повестей и романов (здесь термин «морской роман» взят нами как тематический пласт. Наличие такого пласта можно отметить и в зарубежной, и в отечественной литературе. Яркий пример морского романа в зарубежной литературе — морские романы английского писателя капитана Фредерика Марриэта (1792–1848) — «Морской офицер Франк Мильдмэй», «Королевская собственность», рассказ «Три яхты»; родоначальника морских рассказов Фенимора Купера, автора романов «Красный корсар», «Лоцман», «Покорители моря», правда, мировую славу Куперу принесли не морские, а «индейские» романы. А в русской литературе — классик морской литературы К.М. Станюкович прославился морскими повестями и рассказами. В советский период приобрели известность морские произведения Новикова-Прибоя, Леонида Соболева, Николая Задорнова, Валентина Пикуля…
Итак, морской роман… Прежде всего — на исторической основе. Обращение писателя к истории морских плаваний — но, как правило, обращение к наиболее значительным страницам, составляющим славу отечественной истории (хотя возможно обращение и к авантюрным сюжетам подобно тому, которому посвящен очерк Л. Пасенюка «Похищение барона Беневского»[220]). В свое время еще Гегель писал, что в морских сюжетах должна отразиться народная история: «историческая сторона уже сама по себе принадлежала нации и ни в чем не была чужда ей[221]». Обращаясь к творчеству португальского поэта Камоэнса, крупнейшего представителя португальского Возрождения, автора эпической поэмы «Лузиада»[222], воспевшего плавание Васко да Гамы, Гегель подчеркнул, что эта поэма была по существу посвящена мужеству, героизму и стойкости народа. «Камоэнс, португальский поэт, изображает открытие морского пути в восточную Индию вокруг мыса Доброй Надежды, воспевает бесконечно важные подвиги морских героев, и эти подвиги были подвигами его народа». «Бесконечно важные подвиги морских героев» в современном русском историческом романе воспеваются как подвиги нашего народа. Отечественная литература стремится дать типы характеров русских мореходов, подлинных героев своего народа. Литература рисует характер морехода на фоне эпохи, докапывается до истоков тех или иных действий, обнажая подлинное, патриотичное, обличая отсталое, темное.
Русским мореходам и землепроходцам, действовавшим на Тихом океане, посвящены исторические романы С. Маркова «Юконский ворон», И. Кратта «Великий океан», А. Лебеденко «Шелестят паруса кораблей», А. Вахова «Трагедия капитана Лигова», К. Бадигина «Ключи от заколдованного замка» и др. О них рассказывают и повести Н. Чуковского «Водители фрегатов», Н. Фраермана и П.Зайкина «Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и морехода», Л. Щипко «Солона вода морская», М. Финнова «Два лейтенанта» и др. Целый пласт русской морской истории на Дальнем Востоке поднят в исторических романах Н. Задорнова «Первое открытие», «Капитан Невельской», «Битва за океан», «Цунами», «Хэда», «Симода», «Гонконг». Романы эти создавались в разное время, и примечательно, что наиболее важными гранями были «повернуты» к современности. Если говорить о трагических страницах русско-японской войны 1904–1905 года, то они отразились в широко известных романах А.Новикова-Прибоя «Цусима» и А. Степанова «Порт-Артур», историческом повествовании Т.Борисова «Портартурцы». К дальневосточным страницам морской истории обратился В. Пикуль в романах «Три возраста Окини-сан», «Крейсера».
В 40-50-е годы были написаны романы С. Маркова, В. Григорьева, И. Кратта. В те годы наша историческая наука и литературоведение преодолевали узкосоциологический взгляд на произведения путешественников. Ведь еще в недавнем прошлом была проявлена недооценка трудов Крузенштерна, Врангеля и др.: «имеют интерес в основном исторический», явная недооценка книг В. Арсеньева (некоторые критики шельмовали произведения писателя за придуманную им «арсеньевщину»). Исторический роман пролагал пути к пониманию деяний русских землепроходцев и мореходов, как глубоко патриотичных, полезных для отечества. Естественно, на каждом из этих произведений лежит отсвет своего времени. Наиболее серьезные художественные исследования морских историй — это прежде всего книги Сергея Маркова, Ивана Кратта, Владимира Григорьева, Николая Задорнова, Валентина Пикуля.
Самый главный вопрос, на который стремится ответить своим романом «Григорий Шелихов» Вл. Григорьев, — это вопрос о том, что сделало Григория Шелихова «рыцарем дальних странствий», первооткрывателем дальних земель. Что вело людей на край света? Вопрос, который интересовал и Гончарова, и Калашникова, и Некрасова… И вот неоднозначный ответ. Шелихов сравнивается в романе с былинным богатырем Садко. Это уподобление явно романтического плана. Но автор видит его недостаточность и дает социально-психологический портрет Шелихова как «героя своего времени», подчеркивая те качества, которые сделали его знаменитым мореходом: смелость, мужество, твердость, предприимчивость.
Стремление к широте изображения придает роману панорамный характер. В нем изображены и морские плавания Шелихова, и его поездки в Петербург, встречи с теми, кто сочувствует и поддерживает поиски морехода (Державин, Радищев, Резанов, Воронцов), и теми, кто относится к его открытиям с сановным равнодушием, с оскорбительным безразличием, как, скажем, временщик Екатерины II граф Зубов…
Особенно обстоятельны страницы, рассказывающие о правителе Русской Америки Баранове. Это в нем Шелихов нашел должного преемника и продолжателя своего дела. В трудах Баранова, осуществившего почти все замыслы «Колумба русского», сохранилась для потомства память о Шелихове.
