Туманом окутались горы,
недвижно лежит океан.
И в сердце, объятом тоскою,
клубится осенний туман.
Сорвало последнею бурей
с деревьев поникших листы.
Так жизнь и в душе посрывала
одну за другою мечты.
Как пышен был клен темно-красный,
Как ярок был дуб золотой.
И как мне приветлив казался
Взгляд ясный и ласковый твой.
Осенние вихри умчали
далеко, далеко листы…
И с ними умчаться готова
далеко, далеко и ты.
Осеннее настроение! И его приметы наши, приморские… Яркие, звучные строки о море находим мы в стихотворении «Страж пещеры» с подзаголовком: «Посвящается моим соплавателям». Да, походил поэт по морям немало. Побывал в Японии, Китае, на Камчатке. И, очевидно, находил среди соплавателей тех, кому было интересно прочитать романтические строки:
Так нежно и ласково плещется море
В упругий и мягкий, как бархат песок.
И после скитаний в туманном просторе
Так свеж и приятен земной ветерок.
И от общего к своему, личному, — но тоже о море:
Признаться, люблю я и море, как брата.
Но если сравню я с любимой сестрой;
Прекрасен на море час тихий заката,
Но суша чудесней восхода игрой…
Над синею гладью так пышет багрянец.
Но часто обманчив старик океан;
На суше зорь пламенный ясный румянец
Не станет пророчить коварный обман.
За сопками скрылось дневное светило,
И легкий туман потянул над рекой,
Откуда-то чудится песня уныло,
Повеяв на сердце нездешней тоской.
И здесь запечатлена живописная панорама приморского берега, особенно на исходе дня. «За сопками скрылось дневное светило» — это тоже увидено в Приморье. А «нездешняя тоска» — намек на душевные драмы автора, на житейские его волнения и переживания.
Гомзякову удавался повествовательный жанр. Вот и это стихотворение он строит как рассказ. Ярки, зримы дали ночного путешествия к приморским пещерам:
Нас было немного… Под чарами ночи
Мы двинулись тихо в неведомый путь,
И будто горящие фосфором очи,
Жучки, нам мигая, светили чуть-чуть…
Святящиеся жучки, светлячки — особенность приморского летнего пейзажа. Эти мигающие светлячки, напоминающие «горящие фосфором очи», не раз обыгрывались в охотничьих байках, вызывая ассоциации с волчьим взглядом. Но пойдем вслед за автором по ночному Приморью. В сторону пещер — значит, в сторону Сучана (Партизанска):
Дорога, едва намечаясь, белела.
И пахло полынью и липой кругом,
Грудь бурно вздымалась, и песня несмело,
Слагаясь, журчала на сердце моем, —
О чем, я не знаю… О счастье далеком,
О прежней ли жизни, о прежних мечтах?
Знакомо ли вам, читатель, это состояние души, когда созерцание природы, вглядывание в таинственную мглу рождают этот «элегический пыл» и пробуждают воспоминания о далеком и невозвратном? Одни ночные наблюдения сменяются другими — и тут тоже все родное:
На счастье мелькнул огонек недалеко,
То был новоселов убогий шалаш.
Набитый битком… Мы промокли жестоко,
Но все-таки свой сохранили кураж.
Напились водицы, по трубке набили,
А там, глядь, и ливень совсем перестал…
Мы, путаясь, долго в потемках бродили,
Пока нас нелегкий в село не загнал.
Село по-хохлацки звалось Богуславкой,
И в хату радушно нас принял Коваль.
Я мирно заснул под какою-то лавкой
И видел во сне уссурийскую даль.
Образ «уссурийской дали» — ведь это открытие! И даль эта открылась поэту не со стороны, а изнутри: родная наша даль, наши просторы, наши приморские сопки и леса, села с украинскими и русскими названиями: Полтавка, Тамбовка. Как же можно передать такие строки забвению? Да они так и просятся на страницы краеведческой хрестоматии… Как жаль, что их ни разу так и не опубликовали в какой-либо книге о нашем крае. Да и единственный экземпляр книжки Гомзякова, хранящийся в музее имени В.К. Арсеньева, недоступен для большинства читателей…
У первого приморского поэта есть несколько стихотворений, посвященных А.С. Пушкину, Н.А. Некрасову, И.С. Тургеневу, Н.В. Гоголю… Даже в эти стихи он сумел привнести местный колорит. Вот, скажем, как начинается стихотворение «Н.А. Некрасову»:
Скорбных дум и народного горя
Незабвенный, родной наш певец!
Здесь у дальнего, дальнего моря
Мы плетем тебе новый венец.
Мнится мне, что и здесь, на чужбине,
Твоя муза свой отклик нашла;
Не совсем же погрязли мы в тине
Беспросветного пошлого зла.
Дальше поэт рассказывает о русском мужике, пришедшем на Дальний Восток и освоившем неведомые прежде земли: «многих бед он в пути натерпелся, но пришел, пообвык и живет». Как живет?
И живет по укладам обычным,
Полный мира и братской любви,
Добродушием полный привычным,
Неповинный в соседской крови…
Для работы широко здесь поле:
Знай трудись, а земля уродит,
Только была бы твердая воля —
От невзгоды Господь сохранит.
Газета «Владивосток» зафиксировала: в конце XIX века в Приморье случилось небывалое наводнение. Да и вообще, засухи, тайфуны нередко разоряли новоселов. И Гомзяков сетовал:
Да вот все со стихиями жутко,
Наводненье, палы, мошкара…
С ними справиться вовсе не шутка —
Коль нагрянет, не жди тут добра!..
