Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

После этого были вывезены последние эшелоны казаков (это было 15 июля 1945 года) и на завод привезли русских девушек, бывших в этом краю на работах. Они должны были «почистить завод от казачьих паразитов». Это выражение одного из советских офицеров.

В. Г. Науменко

Сведения, полученные от профессора Ф. В. Вербицкого

Профессор Вербицкий был вывезен вместе с офицерами, чиновниками и врачами 28 мая 1945 года из Лиенца «на совещание».

<…> Когда отъехали километров восемнадцать от Лиенца, вся колонна была остановлена у танков и английской пехоты, там стоявших. На каждый автомобиль с вывозимыми офицерами стали в задней части его по два англичанина, вооруженных автоматами. Под таким конвоем автомобили двинулись дальше. Бронемашины и английские танки остались на месте и колонну не сопровождали.

Когда приехали в Шпиталь, все машины въехали во двор барачного лагеря, обнесенного проволокой. Здесь они построились по краю большой площади. Офицеры вышли из них. После этого прежде всего были вызваны по списку лидеры штаба во главе с генералом П. Н. Красновым. Их сейчас же увели куда-то вглубь лагеря.

Потом какой-то английский врач спросил, здесь ли доктор Дьяконов и, когда получил ответ, что здесь, по списку вызвал 14 врачей, в том числе и профессора Вербицкого. Когда все вызванные врачи вышли, доктор-англичанин обратился к Ф. В. Вербицкому, именуя его профессором, и предложил пройти в одно из зданий лагеря осмотреть больного казачьего генерала.

Оказалось, что это был генерал Шкуро, привезенный сюда раньше и находившийся в каменном здании. С ним было человек семь офицеров, среди которых знакомых профессору не было. Шкуро вызвал врача под предлогом, якобы, сердечного припадка. Сопровождавшие профессора английские солдаты, приведя его в комнату Шкуро, на короткое время удалились, что дало возможность им перекинуться несколькими словами.

Шкуро сказал, что он здоров, а только хотел узнать, кого привезли. Для видимости профессор просил его расстегнуться. Генерал Шкуро задал несколько вопросов о привезенных, а затем махнул рукой и замолчал. У Ф. В. Вербицкого сложилось впечатление, что до того времени он не был окончательно уверен в предстоящей выдаче, а после того как узнал, кто привезен, понял, что это неизбежно случится.

Свидание это продолжалось минут пять, а затем профессор был уведен. Ночевал он вместе с другими врачами вне проволочного заграждения лагеря, но под стражей.

Когда на следующий день, 29 мая, их вывели из барака, за проволокой лагеря не было никакого движения. Все эти врачи в тот же день были возвращены в Лиенц.

Скошенный луг

Путь, как песня походная вьется,

Как припев обрывается вдруг…

Не седлать казакам, не придется

Оправлять сыромятных подпруг.

Захолонуло сердце казачье,

Не колышется. Слез командир.

Кто-то шепотом вымолвил: «Сдача,

Не почетный, заслуженный мир…»

Ни кровинки в лице, ни улыбки…

На казачек и на казачат

По неведенью или ошибке

Танков двинули сомкнутый ряд…

Не мерещется это, не снится,

А взаправду кидался казак

Под гремящую цепь, на бойницы,

На отброшенный немцем тесак…

Спотыкнувшись о тело соседа,

В Соловках серебривший виски,

Рухнул дед, и по алому следу

Отыскался кинжал у руки.

В сорок пятом году у Лиенца,

Где предателем сделался друг,

Опустила Покров-Полотенце

Богоматерь на скошенный луг.

Князь Н. В. Кудашев («Перекличка», № 16)

Из рассказа Уральского Войска войскового старшины У.

Войсковой старшина У. и кубанский офицер В. были направлены из Обердраубурга с группой казаков до 70 человек по железной дороге в Лиенц, но оттуда их направили дальше на юго-запад, к итальянской границе, на последнюю станцию Силиан. По прибытии туда бургомистр хотел отправить их обратно в Лиенц, но они воспротивились и остались, поселившись в брошенном «остами» лагере. Там они включились в партию поляков, работавших по расчистке Силиана. Потом, частично, казаки вернулись в Лиенц.

Войсковой старшина У. пытался зачислиться на службу в штаб Походного атамана, но начальник штаба генерал С. ему отказал. Благодаря этому он избежал горькой участи остальных офицеров.

В первых числах июня в Лиенц вернулись из Шпиталя вывезенные туда 28 мая вместе с другими офицерами два уральца: отец и сын, из коих первый старый русский офицер. Они рассказали, что когда прибыли в Шпиталь, там их немедленно разделили на три группы: генералов, штаб-офицеров и обер-офицеров. Потом, после разведения по баракам, старший из англичан, как говорили, генерал, вызвал трех старших офицеров из только что привезенных в Шпиталь. Пошли генерал Доманов, генерал Тихоцкий, а фамилию третьего они забыли.

Англичанином было им объявлено, что согласно Ялтинскому договору, все офицеры будут переданы советам. После этого сообщения генерал Тихоцкий идти не мог, и его отвели под руки.

Лишь только об этом стало известно, среди офицеров началась паника. Они стали сбрасывать свои знаки отличия, выбрасывать документы, фотографии, деньги и прочее. На следующее утро их вывезли из лагеря грузовиками на станцию Шпиталь, там сажали в вагоны и запирали.

Эти два уральца спрятались на чердаке за стропилами и сидели там три дня, после чего пешком пришли в Лиенц. Там у них оставалась жена и дочь старшего, мать и сестра младшего. Но накануне их прихода, обе были насильственно вывезены. Казаки были в отчаянии и, не находя другого выхода, добровольно выехали в совдепию.

В. Г. Науменко

Об английских офицерах

Я была переведена переводчицей в лагерь Пеггец за несколько дней до разоружения и описываю то, чему сама была свидетельницей.

Там находилось 12 500 человек. 28 мая утром, приехал в лагерь британский майор Дэвис. Ему, как всегда, был подан на английском языке рапорт о том, что необходимо для лагеря. Он охотно давал на все согласие и даже обещал удовлетворить просьбы некоторых офицеров частного порядка. Уехал он в 11 часов утра. Я пошла в кадетский корпус дать первый урок английского языка.

Вдруг, в 11 часов 30 минут, пришел директор корпуса полковник Т., попросил меня прекратить урок и, вызвав в соседнюю комнату, сообщил, что генерал Бедаков[4] просит меня спешно придти в его канцелярию. Я пошла туда и застала его бледным, взволнованно ходившим по комнате.

Увидев меня, он, видимо, обрадовавшись, растерянно сообщил мне, что получил по телефону распоряжение генерала Доманова спешно собрать всех офицеров и военных чиновников всех станиц и полков, и чтобы они к часу дня были готовы ехать на конференцию, которая, якобы, должна была состояться в Виллахе (почему-то во всех очерках о Лиенце пишут про Шпиталь, распоряжение же было ехать в Виллах, о Шпитале не было ни слова).

С этим приказом были посланы связные в полки, станицы и в Военное училище.

К часу дня прибыли из английского штаба два офицера и просили генерала Бедакова дать общую цифру всех офицеров для того, чтобы знать, сколько надо вызвать больших автомобилей. Офицеры эти, обращаясь ко мне, говорили лишь о наших офицерах. Подразумевались ли тут и военные чиновники?

Оставшись со мной, генерал Бедаков спросил меня:

— Как вы думаете, Ольга Дмитриевна, что это за спешная конференция — к лучшему или к худшему?

Думали мы, думали и, конечно, ничего не придумали — все было так неожиданно.

— Перекрестите меня, Ольга Дмитриевна, — попросил Бедаков. Я исполнила его просьбу.

Для вывоза офицеров из Пеггеца подано было 25 больших грузовых машин, крытых парусиной, со скамейками вдоль стен. Но, когда английский офицер получил списки и узнал, что мы ожидаем еще подхода офицеров из полков, он вызвал, дополнительно не то 15, не то 18 машин. Расчет был по 20 человек на каждую из них, но грузилось человек по 30, а может быть, и больше.

вернуться

4

Генерал-майор Игнат Максимович Бедаков, казак станицы Таманской Кубанского Войска, принадлежал к новой эмиграции. Произведен П. Н. Красновым в генералы в Италии, незадолго до исхода из нее. В Казачьем Стане на Драве он исполнял обязанности коменданта лагеря Пеггец.

27
{"b":"283596","o":1}