— Злой, негодный человек! — закричал лорд Дэн, забыв достоинство своего положения, — неужели ничто не могло удовлетворить тебя, кроме убийства моего бедного сына?

— Я его не убивал, милорд, — почтительно отвечал Рэвенсберд.

— Нам не нужно здесь бесполезных двусмысленностей, — перебил стряпчий Эпперли, прежде, чем лорд Дэн успел заговорить. — Если вы не убили его умышленно ножом или дубиной, или пистолетом, или каким бы то ни было оружием, вы напали на него и сбросили с утеса. Я не знаю, как вы можете это назвать, если не убийством.

— Я совсем не был на утесах прошлую ночь. Я совсем не видал капитана Дэна после того, как он выгнал меня утром, — спокойно отвечал Рэвенсберд. — Кто обвиняет меня?

— Послушайте, эта нелепая двусмысленность не принесет вам пользы, и вы понапрасну растратите ваше красноречие и время, милорд! — вспыльчиво вскричал Эпперли, который имел раздражительный характер и склонен был горячиться. — Вы довольно навлекли горя на его сиятельство, к чему еще стараться продолжить эту неприятную сцену!

— Я спрашивал вас, мистер Эпперли, кто мой обвинитель, и имею право получить ответ, — сказал обвиненный довольно сердитым тоном, потому что он видел, что в его виновности уверены все присутствующие!..

— Обстоятельства и ваши собственные поступки вас обвиняют, а Мичель, береговой страж, свидетель, — объяснил Эпперли.

— Где Мичель? — с лихорадочным нетерпением перебил лорд Дэн: — неужели его еще до сих пор нет здесь?

Инспектор Коттон считал, что ему следовало уже быть, и вышел посмотреть, не идет ли он.

— Разве Мичель говорит, что это я, милорд, боролся с капитаном Дэном? Что, он видел меня? — спросил Рэвенсберд.

— Разумеется, он говорит, — перебил стряпчий, прежде, чем лорд Дэн успел отвечать. — Неужели вы надеетесь, что он это скроет, подсудимый?

— Так он говорит злую, безосновательную ложь, мистер Эпперли, — возразил обвиненный, обернувшись и прямо посмотрев в лицо стряпчему. — И он это делает для того, чтобы скрыть настоящего преступника.

Лорд Дэн наклонил голову вперед и заговорил:

— Рэвенсберд, как сказал мистер Эпперли, такое поведение только сделает вам вред. Если бы никто не был свидетелем этого поступка, то и тогда не могло бы быть основательного сомнения на этот счет, потому что кто другой, кроме вас, был в ссоре с моим сыном? Мне неизвестно, из-за чего происходила ваша ссора вчера утром, по, вероятно, вы сильно раздражили его, и вы ушли из замка, произнося против него угрозы.

— Милорд, это справедливо, — спокойно и почтительно отвечал Рэвенсберд. — Я сообщил капитану Дэну одно сведение, думая оказать ему услугу, но он принял это совершенно в противном смысле. Это относилось к его собственным делам и было сведением не совсем приятным, и возбудило его гнев против меня. Обидевшись незаслуженным обращением, я рассердился в свою очередь и, признаюсь, отвечал моему господину, как мне не следовало отвечать. Это рассердило его еще более, и он сказал несколько жестоких и горьких слов. Мы оба были рассержены, оба взволнованы, он не мог владеть собой и тотчас велел мне убираться из дома вон и пинками столкнул меня с лестницы. Спрашиваю вас, милорд, вероятно ли, чтоб я мог принять это спокойно, без всяких возражений? Я был добрым слугою для моего господина, служил ему верно много лет, он мне доверял; он начал обращаться со мною почти как с другом, и это тем сильнее заставило меня почувствовать обиду. Я вышел из замка, кипя бешенством, и целых два часа изливал это бешенство жесткими словами…

— Слышали, как вы говорили, что будете мстить, — перебил лорд Дэн.

— Я сказал это раз десять, по крайней мере, милорд, и многие это слышали; но через два часа мой гнев прошел. Грозны были мои слова, но пусты, как ветер. Я никогда не имел серьезной мысли мстить моему господину. Я слишком его любил. Я говорил в пылу гнева, и еще день не прошел, а я уже в душе начал находить извинения для него.

— Вы забываете, что вашу драку с ним видел береговой страж, — сказал лорд Дэн, который бесстрастно слушал.

— Этого не могло быть, милорд, потому что никакой драки со мною не было. Какие причины имел Мичель обвинять меня, я не знаю: или зрение обмануло его, или он скрывает настоящего преступника. Но я не боюсь, истина непременно должна обнаружиться.

— Истина уже обнаружилась, — саркастически перебил Эпперли. — Но это все пустая потеря времени. Милорд, не можем ли мы спросить кого-нибудь другого, пока ждем Мичеля? Сержант Бент жаждет позволения сделать несколько вопросов леди Аделаиде Эрроль. Он слышал, что она была свидетельницей борьбы.

— Она говорит, что не была, — отвечал лорд Дэн, между тем, как Лестер с удивлением поднял голову.

— Как же это возможно, чтобы леди Аделаида могла быть свидетельницей этого? — спросил Лестер.

Лорд Дэн объяснил. Прельщенная красотою ночи, леди Аделаида имела сумасбродство побежать на утесы. Она тотчас же воротилась с криками и с испугом. Он сам думал, что она, должно быть, видела что-нибудь, но она отпиралась.

— Извините, милорд, если я скажу мое мнение, — заговорил полицейский сержант, — ее сиятельство — молодая и робкая девица и, без сомнения, не решится сознаться, что она была свидетельницей такого страшного преступления. Из того, что я слышал от ваших слуг, особенно от француженки, я уверен, что леди Аделаида видела кое-что. Если вы позволите ей прийти, я задам ей два вопроса.

— Пусть она придет, если вы хотите, — сказал лорд Дэн, согласившись с мнением полицейского офицера и думая, что, если леди Аделаида знает что-нибудь, то ее заставят сказать.

За нею пошел Лестер. Вероятно, леди Аделаида не смела не повиноваться зову, потому что она пришла, опираясь на его руку. Когда она стала возле лорда Дэна в белом утреннем платье с голубыми лентами, она казалась олицетворением красоты. Солнце играло на ее льняных локонах, а румянец на лице пропадал и выступал беспрестанно. Лестер поставил стул, но она его не приняла, а по-видимому, с нетерпением желала скорее уйти и стояла перед столом, положив на него руки.

— Ваше сиятельство видели вчера борьбу на утесах, — начал хитрый полицейский сержант, говоря очень равнодушно, но совершенно уверенным тоном, — будьте так добры, скажите, что именно видели вы?

Самоуверенный тон обманул ее. Она вообразила, что, вероятно, что-нибудь выдало ее и что дальнейшее отрицание будет бесполезно. Когда она осматривалась вокруг комнаты с ужасом, в котором нельзя было ошибиться, и с выражением глаз, походившим на выражение глаз загнанного оленя, она встретила взгляд Софи Деффло. Зачем она пришла? Слабый крик сорвался с губ леди Аделаиды.

— Ваше сиятельство имели какую-нибудь причину идти на утесы вчерашней ночью? — продолжал полицейский офицер, не подозревавший, что это не было исключительным случаем. — Вам, я полагаю, не было известно, что там должна была происходить ссора?

— О, нет, нет! — отвечала она с пылкостью, залившись слезами.

— Стало быть, эта драка удивила вас? Так мы и полагали. Угодно вашему сиятельству рассказать, что вы видели?

Ее сиятельство осмотрелась вокруг комнаты. В выражении ее глаз ошибиться было нельзя. Она искала сострадания и хотела убежать; жалобно посмотрела она на лорда Дэна, на Лестера, а потом отвернулась и встретилась с суровыми глазами своей горничной.

— Зачем Софи стоит здесь? — спросила она лорда Дэна.

Она видела горничную и полагала, что она пришла проводить свою госпожу. Полицейский сержант подумал, что леди Аделаида издевается над ним.

— Лучше было бы, чтоб ваше сиятельство объявили теперь, что вы видели и знали, а то вас, может быть, заставят сделать это гласно.

— Говори, Аделаида, — сурово сказал лорд Дэн, чувствуя, что она знает более, чем призналась, и сердясь на ее прежнее отрицание. — Если ты не скажешь, я велю привести тебя к присяге. Ты мне сказала, что бегала в развалины и начала думать о привидениях, и что эта мысль испугала тебя.

— О, нет, нет! Дядюшка, не приводите меня к присяге! — закричала она, как будто это слово поглотило все другие. — Я скажу вам всю правду, право, скажу, — прибавила она, отвернувшись от проницательного взгляда сержанта. — Это правда, я начала думать о привидениях, пробегая через развалины, и повернулась с испугом назад, когда услыхала голоса близ края утеса. Я этому обрадовалась, потому что, значит, я не была одна, и осторожно подошла к отверстию и взглянула. Два человека дрались на самом краю утеса и через минуту один исчез — упал вниз. Это перепугало меня до смерти. Я побежала назад через развалины, по траве, в замок и, кажется, кричала, хотя не сознавала этого в то время. Брефф вышел встретить меня; вот все, что я знаю.