Перейдя в республиканскую армию Испании, Михаил Крыгин сделал первый шаг по пути на родину. Во всяком случае, в этом он был уверен. На аэродроме Лос Алькасерос летчики-республиканцы, знавшие Крыгина как бывшего русского офицера — «русос бланкос» (русских белых), — считали его контрреволюционером, а поэтому встретили его с недоверием. У республиканцев, особенно тех из них, кто состоял в рядах Испанской коммунистической партии, были основания не доверять русским белоэмигрантам. На протяжении ряда лет непосредственно перед мятежом силами иностранного легиона, в рядах которого сражались бывшие русские белогвардейцы, под командованием все того же генерала Франко жестоко подавлялись выступления рабочих, шахтеров в Бискае, басков и трудящихся в Каталонии.
После мятежа события развивались с молниеносной быстротой, во многих городах и в самом Мадриде шли уже уличные бои. Большинство офицеров испанской армии были на стороне мятежных генералов-фашистов. В стране стихийно создавались различными политическими партиями, профсоюзами отряды народной милиции, вступавшие в бой с кадровыми частями мятежников. И все же в первые недели мятежники терпели поражение и могли быть разгромлены, если бы гитлеровская Германия и фашистская Италия не пришли на помощь Франко, ставшему во главе мятежа.
Михаил Крыгин чувствовал недоверие к себе, но он хотел в боевой обстановке доказать свою преданность делу революции. И ему повезло. В Лос Алькасеросе у бывшего капитана второго ранга российского императорского флота произошла знаменательная для него встреча с командующим республиканской авиацией, генералом Игнасио Идальго де Сиснеросом. Сиснерос был одной из примечательных и романтических фигур испанской революции, человеком необыкновенной судьбы. Выходец из старинного аристократического рода, Сиснерос, получив традиционное для своей среды военное образование, становится одним из первых военных летчиков Испании. На протяжении пятнадцати лет он участвует в колониальных войнах в Северной Африке, а затем командует воздушными силами Испании в Западной Сахаре, где встретился и подружился с известным французским писателем-летчиком Антуаном Сент-Экзюпери. Непосредственно перед фашистским мятежом Сиснерос занимает пост военно-воздушного атташе Испании в фашистской Италии и гитлеровской Германии. Перед Сиснеросом открывается блестящая военная карьера. Но, будучи истинным патриотом родины, любящим свой народ, он отказывается от привилегий своего класса, наследственных имений и переходит на сторону народа.
Назначенный командующим ВВС республиканской армии, он с первых дней национально-революционной войны испанского народа сражается в воздухе плечом к плечу с советскими летчиками-добровольцами, первая группа которых прибыла в Испанию уже в августе 1936 года. В самые трудные для испанской революции дни, когда войска мятежников и интервентов подошли к Мадриду, Сиснерос вступил в коммунистическую партию. Вскоре он становится членом ее Центрального Комитета и остается им до своей смерти в 1967 году.
В биографии бывшего капитана второго ранга русского царского флота и участника контрреволюционного мятежа русских генералов, развязавших гражданскую войну в России, было кое-что общее с биографией генерала Сиснероса. Как никто другой, Сиснерос мог понять Крыгина. Он поверил ему и этим положил конец всем подозрениям, прежде всего у советских летчиков-добровольцев, чьи отцы не так уж давно сражались в рядах Красной Армии против армий белых генералов. Да, повезло Михаилу Крыгину на встречу с Сиснеросом.
Сиснерос поручил ему подготовку новых летных кадров. Михаилу Крыгину было уже сорок шесть лет, и все же он продолжал летать. Однажды, вывозя на советском самолете молодого испанца, которого уже намеревался выпустить в самостоятельный полет, он на мгновение передоверился ему, отвлекся, чтобы поднять с пола кабины оброненную карту. Учлет усложнил взлет и, растерявшись, в конце разбега выключил двигатель, чтобы не налететь на границе аэродрома на препятствие. Пришлось Крыгину уже в безнадежном положении попытаться исправить допущенную учлетом ошибку. Он взял управление на себя, резко развернул самолет. Но шасси не выдержало бокового напряжения, подвернулось, и самолет полностью скапотировал. Крыгин сильно ударился головой о землю, подвернул шейные позвонки и как летчик выбыл из строя. После госпиталя Сиснерос назначает его начальником штаба истребительной группы, которой командовал советский летчик-доброволец Гусев.
Михаил Крыгин в первые же дни знакомства с Гусевым откровенно рассказывает ему о себе. Вот как Александр Гусев позднее описал свою беседу с Михаилом Андреевичем.
«Вечером Михаил Андреевич пригласил меня к себе. Минуты две-три мы сидели молча на веранде. Ее окружали кусты лавра, митра и апельсиновые деревья. Они сильно пахли на вечерней заре. Почти без привычных для нас, северян, сумерек пала ночь. В небо взмыла крошечная, но очень яркая луна.
Несколько смущенный молчанием Крыгина, я поднялся и прошелся по веранде. Мои шаги как бы прервали его молчание.
— Задумался... Извините, Александр Иванович.
— За что? Может, просто отложим разговор...
— Нет. Чего же откладывать...
Крыгин не спеша, как бы взвешивая каждое слово, принялся рассказывать о своей жизни.
Мы, люди, связанные с Родиной прочнейшими, хоть и невидимыми, нитями, даже когда находимся за ее пределами, с большим трудом можем понять человека, когда-то по своей воле оборвавшего связи с Отчизной и теперь глубоко страдающего»[9].
Во второй половине гражданской войны Сиснерос переводит Крыгина к себе в штаб ВВС. Неожиданно перед Крыгиным открывается редкая возможность поездки с Сиснеросом в Советский Союз в качестве его переводчика. Какое счастье хотя бы на несколько дней оказаться в Москве, на Родине, по которой он так истосковался! Но, подумав, Крыгин решил, что ему, бывшему белоэмигранту, ехать в Советский Союз под видом офицера испанской армии и в этом виде присутствовать при ответственных переговорах Сиснероса с высшими руководителями Советского государства не следует. Он хочет вернуться на Родину советским гражданином. Поэтому он отказывается от заманчивого предложения, откровенно все объясняя Сиснеросу. Генерал соглашается с ним.
Мысли об оставленной на острове Мальорка жене не дают Крыгину покоя. Но как ее вызволить с территории, захваченной мятежниками? С разрешения Сиснероса Михаил обращается в Барселоне к британскому консулу с просьбой посодействовать выезду жены в Англию или во Францию. Англичанин вежливо принял его, заявляя, что легко может выполнить просьбу Крыгина и не возьмет с него никаких денег, если Крыгин будет оказывать ему «некоторые услуги, легко выполнимые для штабного офицера». Возмущенный Крыгин с негодованием отвергает наглое предложение английского дипломата-разведчика, пожелавшего склонить его к измене, используя его любовь к жене и ее бедственное положение на территории мятежников. Не скрывая своего возмущения и ярости, он покинул британское консульство.
А как же повел себя 18 июля 1936 года в день мятежа капитан второго ранга бывшего российского императорского флота Николай Рагозин, с которым Михаил Крыгин вместе шагал по жизни со времен вступления в морской кадетский корпус? Они были разными людьми по своему нравственному настрою, хотя вышли из одного привилегированного класса царской России и принадлежали к замкнутой касте офицеров флота. Но если Крыгин вырос в станице, с детских лет общался с казачьей массой, где еще сохранялся демократический дух былой казачьей вольности, если для него слово «народ» было значимым, хотя он и не забывал своей принадлежности к верхушечным слоям, стоящим над простым народом и призванным руководить им, то Николай Рагозин происходил из потомственных дворян, поколениями служивших на высоких должностях царскому строю. Богатые помещики, они всегда жили на широкую ногу за счет жестоко эксплуатируемого крестьянства. С молоком матери впитал Николай Рагозин все преимущества своего высокого дворянского происхождения и богатства. Для него, убежденного монархиста и реакционера, простой народ, составлявший основную массу населения страны, после Октябрьской революции превратился в злейшего врага, против которого нужно было бороться.
