Он вскинул голову и с недоумением посмотрел на меня, видимо, смысл моей шутки остался ему непонятен.

— Да, действительно я — налоговый инспектор Джонс — прибыл сюда, чтобы выявить нарушения в уплате налогов. Прошу вас, проводите меня в кабинет.

Я пребывал в полной растерянности и не сомневался, что меня ждут серьезные проблемы, тем не менее мне удалось выдавить кривую ухмылку, когда он упомянул о «нарушениях». У ветеринаров это слово означает крупные неприятности с пищеварением у старой собаки или запорку слепой кишки у лошади.

— У нас нет возможности предоставить вам настоящий кабинет, — я снова усмехнулся, продолжая мысленно представлять себе собаку, страдающую запором. — Но мы устроили для вас славный уголок в кладовой, где вас никто не потревожит.

И, напыжившись от гордости, я проводил его в «кабинет», которому — хорошо бы ненадолго — предстояло стать его штаб-квартирой. После уборки в кладовой еще оставалось кое-что из моего ветеринарного снаряжения, лекарства и другие припасы, а также кое-какая рухлядь. Я включил настольную лампу.

— Надеюсь, вам удобно? — поинтересовался я. — Здесь вас не будут беспокоить ни лай собак, ни посетители.

В ту же секунду до нас отчетливо донесся лай гончей, сидевшей в будке на улице, и слабое, но настойчивое тявканье находившейся в виварии чихуахуа; тут мы оба поняли, что я несколько приукрасил действительность. Через мгновение инспектор испуганно вскинул голову и повернулся левым ухом к востоку, откуда слышался нарастающий рев прогоревшего глушителя. Грузовик, развозивший корма, пронесся по холму мимо клиники и свернул на север, где сотня голодных свиней с нетерпением дожидалась, когда им привезут провиант.

— Ладно, — неуверенно произнес он и с подозрением огляделся по сторонам, — здесь довольно необычно, но, надеюсь, скудная обстановка не помешает нашей работе.

Выходит, помимо «нарушений» этот Джонс обнаружил у меня еще и «скудную» обстановку.

— Вижу, вы приготовили свои записи. Похвально!

— Может быть, вам что-нибудь нужно? Сегодня у меня много работы.

— Пожалуй, нет. Но не уезжайте надолго, не исключено, что некоторые записи могут потребовать дополнительных разъяснений.

Значит, он не отказался от своих замыслов, о чем свидетельствовало слово «потребовать», еще один непривычный термин, испугавший меня даже больше, чем «нарушения» и «скудная» обстановка. Мне не терпелось поскорее убраться, но на языке вертелся еще один вопрос.

— Не знаком ли вам некий Джонс из Нэшвилла? Мой коллега и приятель был родом из этого города, а вы с ним однофамильцы. А может быть, вы родственники?

— Нет, я с ним не знаком и никогда не бывал в Нэшвилле, — сухо ответил мистер Джонс, протирая стол большим белым носовым платком, который он извлек из заднего кармана. Стараясь не встречаться со мной глазами, он старательно смахивал воображаемую пыль.

— Я спросил просто так. Вы оба высокого роста и носите обувь большого размера, — рассмеялся я.

Очевидно, у инспектора Джонса были проблемы с чувством юмора. Вместо того чтобы улыбнуться, он несколько раз потянул носом и, наконец, спросил:

— Почему здесь такой резкий запах?

Я тоже принюхался, но ничего особенного не почувствовал, поэтому просто покачал головой.

— По-видимому, он исходит вон от тех пакетов, — заявил инспектор, указывая в угол.

— Это ауреомицин, там несколько пакетов рассыпалось. В той канистре в углу хранится минеральное масло, а в ведрах я держу витамины для лошадей. Лично мне нравится запах ветеринарных препаратов, а вам разве нет?

Мне искренне казалось, что аромат витамина В и стимуляторов для рубца каждому по душе, но он лишь молча посмотрел на меня, а затем на лекарства, и его нос непроизвольно сморщился. По всей видимости, этому парню не понравился запах, присущий сельской ветеринарной лечебнице.

— Уверен, за годы своей работы вам довелось посетить не одну ветеринарную клинику.

— Ответ отрицательный. В моей практике это первый случай, — признался он, продолжая наводить порядок на столе. Несмотря на отвращение, он, видимо, все же собирался задержаться.

— Но вы же и раньше проводили инспекцию у ветеринаров.

— Ответ отрицательный. Вы — первый и единственный. Я никогда не держал дома животных, тем более таких опасных, как лошади, и понятия не имею, чем вы занимаетесь. Мне известно лишь, что вы очень любите животных.

Моей спине уже в который раз стало холодно. Я-то надеялся, что он хотя бы отдаленно представляет себе суть моей работы и мы сможем поговорить как интеллигентные люди. Похоже, мне предстояло провести ликбез.

Ровно в 12.30 мистер Джонс прервался на обед, он вышел к своему автомобилю с портфелем в руках и перекусил, сидя на переднем сиденье. Я попытался угостить его сыром, копченой колбасой, хлебом и колой из служебного холодильника, но он решительно отклонил мое предложение, несомненно квалифицируя его как попытку подкупить бутербродами должностное лицо.

Покуда он с «комфортом» закусывал в кабине своего форда, мне пришлось отправиться по вызовам. Я уговаривал себя не беспокоиться из-за того, что этот странный человек останется один в моей клинике, но не мог справиться с собой. Меня преследовали леденящие душу видения: я представлял себя, закованного в наручники, вот полицейские выводят меня с парадного крыльца, а мое милое семейство заливается слезами, с тоской глядя из-за занавесок, закрывающих окна гостиной. Я встряхнул головой, пытаясь отогнать мрачные мысли.

— Номер первый, вас вызывает база, вас вызывает база. Прием, — из рации зазвучал голос Сью.

— Да, прием, слушаю.

— Доктор Джон, этот инспектор из налоговой хочет задать вам какие-то вопросы. Он здесь, сейчас я вас соединю.

— Жду!

У меня побелели костяшки пальцев, с такой силой я стиснул руль.

— Гм, вы слушаете, мистер МакКормак? — раздался в эфире голос Джонса.

Было заметно, что он не привык пользоваться подобными переговорными устройствами.

Мне даже думать не хотелось, что этот разговор с человеком из налоговой инспекции мог услышать кто-нибудь из моих коллег в Висконсине, Иллинойсе и других штатах, если вдруг их рации работают на той же частоте!

— Гм, здесь в ваших записях имеются довольно странные пометки и рецепты, о которых я должен вас расспросить. Во-первых, вот тут вы якобы заплатили 120 долларов 50 центов за теленка по кличке Джек. Проясните, пожалуйста.

— Мистер Джонс, не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Но могу заверить вас, что не покупал теленка по кличке Джек, равно как и любого другого. Запаситесь терпением, я скоро буду. Мне трудно разговаривать с вами по радио. Прием.

Подъезжая к городу, я пытался припомнить все, что могло бы иметь касательство к покупке телят. Но в тот период, за который мне предстояло отчитаться, я не покупал никаких телят. Правда, был один теленок, которому сломали ногу в тот момент, когда вытаскивали его из мамаши. А произошла эта неприятность по вине специальной акушерской лебедки для телят.

Тут меня осенило! На языке (англоязычных) ветеринаров такую лебедку называют «Джеком» (a calf jack). Ну, конечно! Это была лебедка, просто инспектор не разбирается в ветеринарном жаргоне.

— Это не теленок по кличке Джек, — завопил я, врываясь в клинику, — это лебедка для телят.

— Что это такое? — мрачно поинтересовался мистер Джонс.

— Это приспособление, которое мы применяем при отеле. Иногда отел у коровы слишком затягивается, она выбивается из сил и перестает тужиться. Тогда нам приходится помогать ей, используя специальную лебедку для извлечения плода.

— Хорошо, такого объяснения мне достаточно, — отозвался он. — Тогда я задам вам другой вопрос. — Каково предназначение станка?

После того как инспектор убедился, что станок необходим для фиксирования норовистых животных, он поинтересовался назначением некоторых других приспособлений. Чиновник налоговой инспекции хотел знать, почему так непомерно велики мои расходы на бензин и содержание грузовика, требовал объяснить чудовищные счета за лекарства и даже проявил интерес к встрече ветеринаров, на которой я присутствовал в прошлом году. Спустя несколько часов, после продолжительной лекции о тонкостях ветеринарной медицины, Джонс упаковал свои пожитки и направился к выходу.