— Не обязательно мороженое продавать из тележки. Можно без всяких колёс, из будки, киоск называется. В будке даже ещё больше поместится. Только вот как её выстроить, она ж высокая…

— И очень просто! — сразу сообразил Илюша. — Можно строить лежачую. Ещё удобней. А когда будет готова — её можно поставить.

— А я у дедушки Матвеюшки голубой краски выпрошу, которой он лодку красил, такая будет красота!..

На крыльцо выходят дед Илья и батя.

— Пошли, ребята! — говорит Платов Второй.

— Пошли, Таиска! — говорит Илюша.

Он берёт Таиску за руку, и они все вместе выходят за калитку.

Да, конечно, Илюша самый счастливый человек. Сегодня, в первое же утро, он идёт вместе с Платовым Вторым и дедом Ильёй на строительную площадку. Это баба Таня велела.

— Ступай, Илюша, с ними, — сказала она. — Не то они про обед забудут. К четырём часам — хотят не хотят — приводи домой.

А Платов Второй услышал и засмеялся.

— Будет исполнено, мама, — сказал он.

— Придём, мать, — кивнул дед Илья.

— Приведу, — пообещал Илюша.

И вот они идут по улицам Старой Узы, три Ильи, три Платова. И ещё с ними Таиска. Встречные люди приветствуют батю и деда Илью. Илюша важничает. Таиска дёргает его за рукав, чтоб не задавался.

Они сворачивают на площадь. От пристани только что пришёл автобус, из него выходят разные люди. Один из них, в кирзовых сапогах, с брезентовым портфелем под мышкой, замечает деда Илью и бежит навстречу.

— Наше вам, Илья Иванович! — Он долго трясёт деду Илье руку. — Доброго здоровьица! Я ведь к вам.

— Здравствуйте, — отвечает дед Илья. — Что у вас стряслось?

— Думаем расширять хозяйство. Надеемся, что приедете к нам строить. В обиде не будете, прибыли у нас за тот год необыкновенные, первые в районе. Наверное, слышали по радио? Мы колхоз богатый.

— Рад за вас, что вы колхоз богатый, — отвечает дед Илья. — Однако поехать не смогу. Сами у себя начинаем ответственное строительство. Тоже, верно, по радио слышали. Да и не волен я собой распоряжаться.

— Я уж с товарищем Орловой договорюсь. Что ж, мы не свой район, не одна семья?

Платов Второй слушает разговор молча. Илюша тоже молчит: что тут говорить? Ясно, что дед Илья не поедет, он будет вместе с батей строить Новый город.

Потом три Платова входят в здание городского Совета. И Таиска с ними.

Из-за стола встаёт навстречу председатель, товарищ Орлова Надежда Ивановна. Илюша опять важничает, он не слышит, как Таиска толкает его. Он ждёт важной встречи и хочет запомнить все важные слова.

Но, к разочарованию Илюши, председатель Надежда Ивановна берёт начальника строительства Платова Второго за оба уха и звонко целует его в обе щеки.

Илюше это вовсе не нравится. Таиске тоже не нравится: уж она бы ни за что не стала целовать человека, который дёргал её за косы.

А товарищ Орлова пододвигает стулья, усаживает деда Илью и всех своих дорогих гостей.

— Я сейчас, сейчас… — приговаривает она. Торопливо скидывает туфли на каблучках, натягивает сапоги. — Всё-таки, Илья, мы его поднимем из развалин, построим! — Это она говорит Платову Второму о Новом городе.

— Выстроим, Надюша, — отвечает ей батя.

— Обязательно выстроим, — говорит дед Илья.

Они идут в Новый город сперва вдоль полей, потом по каменистой дороге — все впятером. Отец и Надежда Ивановна впереди, а дед Илья с Илюшей и Таиской за ними. Илюша слышит, как товарищ Орлова говорит бате:

— Помнишь нашу комсомольскую клятву… тогда… во время обстрела? Ты ещё сказал: «Город будет…»

— Ещё бы не помнить. Мы тогда все вчетвером поклялись — и моя Аня и твой Сергей…

Илюша знает: Аня — это его, Илюшина, мама. Она тоже была партизанкой. Только Илюши тогда на свете не было.

— А Сергей не увидит, не порадуется, — говорит Надежда Ивановна. Это она о своём муже.

— Дети увидят, порадуются, — отвечает ей Платов Второй.

Надежда Ивановна на ходу оборачивается, чтобы улыбнуться и кивнуть Илюше с Таиской. Илюша видит в её глазах слёзы. Отчего она плачет, когда надо радоваться?

— А помнишь, Илья, место, где мы давали клятву? Под старым дубом…

— А как же, — отвечает отец. — Вот был дуб, втроём не обхватишь! А корни-то, корни!..

— Жаль, нет теперь ни того дуба, ни того леса, — вздыхает Надежда Ивановна. — Ничего от них не осталось.

Радостная догадка вдруг толкнула Илюшу в самое сердце. Он в два прыжка обогнал отца и Надежду Ивановну и, повернувшись к ним, крикнул:

— Осталось!

Он даже поперхнулся от нетерпения, так хотел поскорей сообщить им это важное. И он шёл впереди них задом наперёд и звонко повторял:

— Осталось! Я его нашёл! Он совсем ещё крепкий, просто замечательный! Это, наверно, тот самый пень!.. От того самого дуба!.. У него даже корни те же самые! Между ними выросли маленькие дубки! И ещё комсомольцы посадили. Много!..

— Ну вот видите, — сказал дед Илья Платову Второму и Надежде Ивановне, — разве ж можно думать, что не осталось! Выросли же! — и положил руку на Илюшину круглую макушку.

Там наверху, в Новом городе, Платова Второго и Надежду Ивановну ожидали всякие незнакомые люди в пыльных сапогах, с трубками чертежей.

Они говорили все враз, что-то подсчитывали, о чём-то спорили, измеряли землю стальной лентой, которая сама выскакивала из круглой коробки, распрямлялась, а потом пряталась обратно.

Илюша и Таиска, примолкнув, ходили за взрослыми. Взрослые не различали, где дома, где тротуары, наступали на крыши, проходили сквозь здания. Но Илюша уже не сердился: игра кончилась.

Ходили очень долго. Ребятам надоело слушать взрослые разговоры.

— Давай потеряемся! — предложила Таиска. — Лучше убежим и посмотрим, что сталось с нашим домиком!

— Я уже видел, — сказал Илюша. — Нет там никакого домика. Позавчера ночью всё взрывами повзрывали. Я даже проснулся. У нас дома стёкла — дззз, дззз, а там далеко — бум-м! А баба Таня сказала: «Спи. Это старые фундаменты взрывают». Я бы пошёл, показал тебе, какие там ямы и камни наворочены. Да уйти нельзя. У меня бабы Танино ответственное поручение, сама знаешь. Надо же их к обеду привести.

— А может, уже пора обедать? — спросила Таиска.

Тогда Илюша стал пихать деда в бок:

— Баба Таня велела домой идти! Наверное, уже четыре часа!

Какой-то мужчина в полотняном картузе удивился. Он даже приложил свои часы к уху.

— Что ты, мальчик? Ещё и двух нет!

Пришлось набраться терпения, ждать ещё два длинных часа.

Ровно в пять, с опозданием на час, Илюша привёл отца и деда домой.

Баба Таня встретила их на крылечке:

— Все гости в сборе, ждут. Я ж тебе, Илюша, велела: хватай их за руки и тащи!

— Он и хватал и тащил, — защитил сына Платов Второй. — Да мы неслухи, нас и ругайте, мама.

Но баба Таня ругать не стала. Она засмеялась и принялась расставлять на столе тарелки.

У всех, кто сидел за столом, были красные руки, красные лица, все ели с красных тарелок, были одеты в красное. И ножи и вилки блестели красным блеском. Потому что Илюша глядел на них сквозь стакан, доверху налитый вишнёвой водой с пузырьками.

Когда же он её выпил, Платов Второй налил ему лимонной воды. И тогда все сделались жёлто-золотыми. Таиска через стол улыбнулась ему золотой улыбкой.

Илюша поставил пустой стакан на стол и принялся за пирог. Все теперь сделались обыкновенного цвета, но всё равно очень красивые. Потому что праздник, дед Илья надел полосатый галстук, баба Таня — голубую кофточку, а Таиска и её мама — платья все в цветах, как клумбы.

Обед вышел на славу. Жаль, что Надежда Ивановна по дороге задержалась в городском Совете, а оба геодезиста — на строительной площадке. И знатные каменщики уже уехали… А то было бы ещё веселей.