От первого литературного источника о чае (1775) до первого регулярного отраслевого печатного органа «Чайный вестник» (1898) — таков более чем вековой период создания отечественной науки о культуре чайного растения. Основы российского чаеводства как составной части растениеводства, изучающего способы воздействия человека на чайное растение и окружающую его среду с целью получения устойчивой, высокой по качеству и количеству продукции — зеленого листа, заложены трудами руководителя чайной экспедиции 1889–1893 годов профессора В.А. Тихомирова.

Зачатки опытно-исследовательской работы по культуре и технологии чая в России берут начало с 1889 года, когда на Озургетской опытной табачной плантации в селении Звани был заложен чайный участок. Развернувшиеся здесь работы привели в конце концов к реорганизации табачной плантации в опытную чайную станцию. При сельских школах и крестьянских хозяйствах различных почвенно-климатических зон Западной Грузии была заложена сеть опытных и показательных участков, площадью по 200–300 квадратных метров каждый. На основе их данных, а также собственных исследований инициатор и руководитель этого дела профессор С.Н. Тимофеев определил размер земельной площади, пригодной для чаеразведения, в 40 тысяч гектаров. В предреволюционные годы станция обзавелась небольшой собственной фабрикой и химической лабораторией. Об уровне проводимых тогда исследований можно судить хотя бы по такому факту: изучалось влияние на чайный

продукт различных способов скручивания листа — руками, ногами и машинами.

А ныне многие зарубежные специалисты по праву называют Грузию второй родиной чая. Объем его производства здесь уже превысил показатели некоторых чаепроизводящих стран-ветеранов и в очень скором будущем сможет опередить в этом отношении Японию и Шри-Ланку. Если учесть, что в промышленные масштабах чай у нас возделывают лишь с 30-х годов и что эта отрасль полностью сформировалась всего за десять лет, то следует признать, что такой успех в мировой практике является беспрецедентным.

А ведь науку чайного дела нам, по сути, приходилось создавать заново. Достижения зарубежных стран в области технологии и культуры чая оказались неприемлемыми. Самые высокоурожайные и высококачественные сорта, завезенные из Восточной Азии, не выдерживали климата, а те, что акклиматизировались, не отличались уже ни урожайностью, ни достоинствами листа. Импортированные в 1928–1931 годах семена из Китая, Японии и Индии подвергались полному обеззараживанию. Всхожесть таких семян по прибытии на место не превышала 50 процентов. Нужно было организовывать собственную семенную базу. Предстояло вывести сорта, обладающие ценными хозяйственными признаками и приспособленные к жизни на севере. Мало что могли дать иностранная литература и зарубежные специалисты, приглашенные для консультаций. Заморские советники, например, отговаривали нас от освоения под чайную культуру районов, расположенных выше Аджарии. Нечего было заимствовать также и из зарубежной агротехники. Базировавшаяся в основном на использовании труда народов колониальных и полуколониальных стран, она отличалась примитивностью. Стало очевидным, что советское чайное хозяйство должно основываться на собственной системе агротехники. Так назрел вопрос о широком развертывании научно-исследовательской и учебной работы.

Уже в период деятельности треста «Чай-Грузия» открывались специальные техникумы, школы и курсы по подготовке агрономов, мелиораторов, лесоводов, технологов для чайного хозяйства. С 1930 года на факультете субтропического хозяйства Грузинского сельскохозяйственного института впервые в стране был введен курс «Чаеводство». К этому времени уже развернули свои исследования Чаквинская, Зугдидская и центральная Озургетская опытные станции, начались опытные работы в Сочинском районе.

В конце 1930 года на базе центральной станции организовали Всесоюзный научно-исследовательский институт чайного хозяйства (ВНИИЧХ). На вновь освоенном земельном участке, на живописной горе Анасеули, утопающей в вечнозеленом убранстве, в четырех километрах от Махарадзе, был заложен городок науки по чаю. Институту передали все опытные учреждения этого профиля. Опытные поля в Чакве, Зугдиди, Поти, Сухуми и Ленкорани превратились в филиалы института. В 1937 году ВНИИЧХ преобразовали во всемирно известный сегодня Всесоюзный научно-исследовательский институт чая и субтропических культур (ВНИИЧ и СК).

Учеными института детально изучены почвенно-климатические условия этой зоны, установлены границы возможного распространения культуры в другие регионы страны, разработаны комплекс агротехнических мероприятий, системы удобрения, защиты от вредителей болезней, сорняков и даже капризов погоды. Так, предложены система первичной обработки почвы под новые плантации в различных почвенно-климатических условиях, мероприятия по предотвращению поверхностного смыва почвы и реконструкции плантаций, приемы полива, дренажа, подрезки и сбора, содержания почвы в междурядьях. Научные экспедиции института, работавшие в Средней Азии и на Дальнем Востоке, опытные участки в Кахетии, Дагестане и на северных склонах Кавказа вооружили исследователей данными для разработки системы продвижения чайного растения дальше на север и в более засушливые районы. Даны рекомендации по освоению осушенных почв Колхидской низменности, предложены способы ирригации, меры борьбы с водной эрозией и восстановления плодородия сильносмытых почв. На основе изучения природных, в частности, почвенных условий чайных районов СССР коллектив института продолжает изыскивать пути наиболее рациональной организации чайного дела, ведет дифференцированную разработку наиболее эффективных методов хозяйствования, способов закладки плантаций и ухода за ними. Все эти проблемы находят отражение в издаваемых институтом книгах и научных трудах, а также в бюллетене «Субтропические культуры», выходящем с 1939 года.

Религия, ревностно оберегавшая священное таинство жизни, всеми силами противилась попыткам вторгнуться в ход стихийных процессов, происходящих в зеленом мире. Кельнский епископ Альберт, добившийся в 1249 году зимнего цветения растений, был отлучен от церкви, объявлен «пособником дьявола» и едва не угодил на костер инквизиции. Даже такой просвященный садовод, как Э. Регель, назначенный в 1855 году директором Петербургского ботанического сада и оставивший после себя «Русскую помологию», «Русскую дендрологию» и другие труды по систематике растений, в отчаянии писал: «Мы не в состоянии изменить свойств, данных растениям самим творцом». Еще в начале нашего века немецкий ботаник Г. Майр продолжал утверждать: «Многочисленные семена, которые ежегодно заносятся природой за пределы родной зоны, не берут от нового климата ничего такого, что могло бы усилить их в борьбе с неблагоприятными климатическими условиями». И это говорилось тогда, когда дитя тропиков — чай — уже прижился в русских субтропиках.

Церковное табу и пессимизм естествоиспытателей подкреплялись давно замеченным в природе явлением, получившим название увеличивающейся депрессии — стремлением растений вернуться к исходному типу. Одним из первых этот процесс описал римский агроном I века нашей эры Луций Колумелла, автор десятикнижного труда «О сельском хозяйстве», представляющего собой аграрную энциклопедию древности. Но он же и предсказал путь селекции:

Прислушавшись к совету античного автора, голландские ученые, работавшие на Бейтензоргской опытной станции, отважились на дерзкий шаг. Убедившись, что чайное растение по своей природе — перекрестный опылитель и, стало быть, имеет все возможности для опыления чужой пыльцой, провели тысячи опытов по искусственному скрещиванию, надеясь превзойти при этом шедевры, созданные самой природой. В частности, предпринимались попытки гибридизации чая с камелией с целью усилить морозостойкость плантаций (камелия несколько более устойчива в этом отношении, нежели чай). Гибриды были получены, но они не образовывали сортов — потомство отказывалось наследовать черты новых родителей. Не найдя средств уладить конфликт «отцов и детей», ученые вынесли вердикт: селекционный чай получить невозможно, сорта и гибриды создает только природа. И этот вывод будто бы подтверждался образцом естественного гибрида ассамского чая с иравадийской камелией, найденным в горах Бирмы и осевшим в гербарии Индийской чайной ассоциации.