Тем не менее, все пока строилось лишь на догадках и заявлять, что конспирация любовника Вероники раскрыта, было рано. Чем дальше продвигалось расследование Мууса, тем больше он удивлялся изобретательности стриптизера, который, казалось бы, имея в виду его возраст и профессию, — если ее можно было так назвать, — не был способен составить столь многоступенчатую схему и успешно претворить ее в реальность. Однако обсыпать его похвалами следователь и не думал — преступлениям, пусть даже самым филигранным и незаурядным, Муус однозначно не восхищался и не испытывал к злоумышленникам, с которыми он пересекался каждый день, никакого уважения.

После телефонного диалога с вдовой бизнесмена Теодор — разговор еще больше убедил его в том, что Вероника помогла своему любовнику и в день вылета — пролистал записную книжку, продумывая свою дальнейшую тактику, и занялся составлением письменного обращения, адресованного его португальским коллегам. В нем офицер указывал даты прилета и вылета Мартина Ховаца, в какой гостинице он проживал, где брал напрокат автомобиль (в обоих случаях он расплатился при помощи дебетовой карточки), и специально просил португальцев проверить, не проходил ли гражданин Имагинеры курсы ныряльщика в дайвинг-центрах Зеленого острова.

Составив и распечатав документ, Муус отправился в прокуратуру. Данная бумага должна была быть переправлена в Лиссабон через имагинерское звено Интерпола, но насколько ответственно португальские правоохранительные органы отнесутся к его письму, Теодор мог только гадать, однако нажать на них все равно было необходимо — если подозреваемый и оставил после себя следы, то искать их следовало именно на острове Сау Мигель.

— Здравствуй, моя самая драгоценная и самая несравненная Вероника! — в трубке зазвучал радостный голос Родриго, — я сейчас как раз еду в твою сторону. Могу к тебе подняться, если метлой не выгонишь.

— Через сколько минут приедешь?

— Минут через пять где-то буду. Ты опять чего-то не в настроении, звонил кто?

— Звонил. И угадай кто. Знаешь,… жди меня внизу, я переоденусь, и мы где-нибудь погуляем в тихом месте и поговорим.

— А, ну раз такое дело… подожду.

— Ладно, я кладу трубку.

Молодой мужчина хмыкнул и бросил телефон на пассажирское сиденье справа от себя. По суровому тембру Вероники — хотя в ее голосе в принципе почти никогда не проскальзывали нотки нежности — он понял, что по всей вероятности ее снова донимал вопросами следователь. На этот раз, однако, тон молодой женщины имел особенно тревожный окрас, весьма непривычный, подсказывая, что и разговор с полицейским, должно быть, проходил очень трудно.

Родриго доехал до старого пятиэтажного дома, припарковался у тротуара, сбоку от подъезда, вышел на улицу и, расправив спину и зевнув, стал ждать свою любовницу.

Вероника, одетая в легкую светло-зеленую тунику и белые брюки, с волосами собранными в скромный пучок, показалась на крыльце минут через двадцать и, звучно цокая острыми шпильками по каменным плитам, пошла навстречу молодому мужчине.

— Ох, какое у тебя унылое лицо, лапонька. Следователь опять звонил, да?

— Поехали в центральный парк, там все обсудим, — строгим голосом ответила вдова, садясь в машину.

— Ладно, поехали в парк, — буркнул Родриго и сел за руль.

Оставив красную машину на заполненной парковке, пара зашла в Центральный парк и направилась к одной из узких тенистых аллей, подальше от посторонних ушей.

— Да, хорошо бы было заранее уточнить твое алиби, — подумал вслух Родриго, — но да бог с ним, ничего страшного не произошло. Он посмотрит записи из бутика и магазина, если, конечно, они сохранились, и только выяснит, что ты сказала неправду. Но он все равно не сможет доказать, что мы с тобой в тот день виделись. Я специально выбрал такое место, где нет камер.

— Но он ведь все равно будет снова требовать от меня объяснить, где я была в это время. Причем письменно. Он от меня не отстанет.

— Ну, от меня он тоже не отстанет, но я ведь истерику не закатываю.

— Да тебе вообще пофиг все, — фыркнула Вероника.

— Хитро решил действовать этот мусор — попытается тебя расколоть, чтобы выйти на меня. Так, значит, ты ему сказала, что была сначала в бутике, да?

— Сказала, что провела там не больше часа, а потом он меня спросил, где я была с двух тридцати до трех тридцати.

— Ага, и ты ему сказала, что в это время поехала в мебельный магазин. А ты там была на самом деле?

— Была, но позже.

— А до или после двадцать третьего июля ты заходила в бутик?

— Я туда часто заглядываю.

— Если этому следователю удастся достать записи камер наблюдения из бутика или продавщицы скажут, что тебя там не видели в этот день, скажешь, что ошиблась, что была там в какой-нибудь другой день, около этой даты.

— И насчет мебельного магазина то же самое говорить?

— Да, и насчет магазина скажешь, что не помнишь точное время. Ты ведь не компьютер, чтобы помнить все по дням и по часам.

— Но ведь он все равно будет выпытывать, где я была в это время.

— Скажешь, что ходила по магазинам, разглядывала витрины, гуляла. В районе рядом со сквером ведь есть дамские магазины, торговые центры, закусочные и всякое такое, да?

— Есть, — проворчала молодая женщина, скрестив руки на животе.

— Ну вот. А уж если будет спрашивать, где ты ставила машину, скажешь, что точно не помнишь. Что парковала ее в нескольких местах. Он же не станет проверять записи со всех камер в городе. И лишнего ему не говори, чтобы самой не запутаться.

— Значит, я гуляла по магазинам до трех тридцати?

— Ну, примерно. Ты посчитай, сколько времени нужно, чтобы доехать от района, где бутик, до мебельного магазина. А, кстати, если ехать к проспекту Кюри через сквер, дорога получится длиннее, да?

— Да, — немного подумав, подтвердила Вероника.

— В таком случае, если следователь тебя спросит, проезжала ли ты мимо сквера, ты ему скажешь, что нет. Назови какой-нибудь параллельный маршрут.

— Ладно, соображу, что сказать.

— Ты, главное, не паникуй, Вероника. Он попробует загнать тебя в угол и запугать всякими уликами, но ты не поддавайся. Если сломаешься, начнешь глупости говорить, тогда он, может, и получит доказательства, которые ему нужны.

— Не сломаюсь. Я и своего адвоката подключу, если он начнет меня прессовать. А ты сам не боишься, что можешь дать слабину, Родриго?

— Что? Дать слабину? — нахмурил брови убийца, — если я дам слабину, тогда мне капец, лапонька, так что надо держаться до последнего патрона.

— У тебя новая тетушка появилась? — вдова неожиданно сменила тему разговора и оглядела своего любовника с головы до ног.

— И как ты угадала? — ухмыльнулся конспиратор.

— Приоделся без повода, сбрил щетину, чего давно не делал, какими-то чужими духами от тебя разит. Да и по глазам видно, давно я тебя изучила…

— Эх, если бы этот мусор был таким же наблюдательным, как ты, мы бы с тобой давно уже сидели в изоляторе, — засмеялся Родриго. — Дополнительный заработок мне сейчас очень пригодится, вот и тружусь… на постельном фронте. Хочу тюнинг сделать, поставить крутые алюминиевые диски и новую резину. Я уже и комплект в интернете присмотрел…

— Куда ты их хочешь поставить-то?

— Как куда? На машину мой…, то есть, твою. Пора уже ее переобуть.

— Ну, трудись. Только машину мою не испохабь.

— Станет еще лучше, чем прежде, детка, полетит, как самолет.

— Как самолет, говорит.… Смотри у меня — если разобьешь ее, купишь мне новую, — полушутливым тоном пробормотала Вероника, — да вот только не знаю, осилишь ли. Знаешь, сколько тебе придется потрудиться на постельном фронте, чтобы на машину заработать?

— Мне, главное, найти корову, большую и жирную, — ощерился Родриго, — тогда я ее так надою, что нам обоим по машине достанется.

— Мечтать не вредно, фантазер ты наш.