Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Алла? – тихо позвал я, обращаясь скорее к себе, чем к ней. На лицо падал тёплый искрящийся снег. В окне пропали стекла, из комнаты исчезли стены. Её голос, шутя, упрекнул меня за глупый вопрос, и тонкие пальцы запутались в моих волосах. Зазвонил телефон. Я протянул руку к трубке, но, по случайной прихоти сновидения, не мог её поднять.

Телефон продолжал звонить. Снег задрожал и повис в воздухе, как миллионы сломавшихся секундных стрелок. Осколки стекла влетели в окна и срослись в прозрачную поверхность, усеянную трещинами.

Я открыл глаза. Вокзальные часы показывали 3:23. Рассеянный мужчина в нескольких метрах от меня застыл в кресле, положив на колено руку со стаканом кофе. Я чувствовал сладкий и тёплый запах, мне кажется, я чувствовал его рассеянную жизнь, которая могла бы утонуть в чайной ложке вокзального кофе. За окном шел дождь, пахло мокрой одеждой и людьми. Рука, которую я, уснув, неосторожно оставил под головой, казалась чужой, я пытался заставить онемевшие пальцы двигаться. Отвратительно посредственный голос сообщил о прибытии не моего поезда. Хотелось кричать. Реальность была мучительней любого кошмара. Бросив неподвижную руку на стул, я прислонился к его жесткой спинке и закрыл глаза, спасая себя от реальности. Но запах кофе не давал мне вернуться в снежную комнату.

Я выбежал на улицу и, сквозь дождь глядя на циферблат башенных часов, молил их исчезнуть, и забрать с собой кофейные автоматы, жесткие вокзальные лавки и людей, людей. Я просил оставить мне только дождь. Но дождь вскоре прекратился, люди наполнили собой залы ожидания, а мой поезд задержался на два часа. Я мысленно вычеркнул сегодняшнюю дату из календаря будущих воспоминаний и достал из карманов мелочь. Купить себе кофе.

Бумажный стакан, весомо лежащая в руках книга, монетка, падающая на дно кофейного автомата, – порой предметы становились последним прибежищем внимания. Я заставлял себя концентрироваться на вещах, чувствовать их, чтобы не уплывать в наполовину выдуманный бред, лихорадку памяти. Иной раз мне удавалось размышлять здраво, я расплетал узел причин и следствий, всё слагалось в подобие математической матрицы, но она тут же расползалась бессвязными числами, обрывками разума, и снова сны и фантазии вступали в свои властные права, отряхнув корону с головы Здравомыслия.

Страница 66

Мёртвая птица

Новые города меня уже не удивляли. Нигде я не мог остаться надолго, меня влекло бежать всё быстрее, всё дальше – превзойти все мыслимые пределы, я чувствовал, что дороги теряют надо мной власть. Города больше не спасали меня. Все они едины внутренне, внешнее же перестало заботить, оно больше не развлекало – лишь раздражало меня.

Оказавшись в самом разгаре летнего города, я тосковал по дождю и прохладной осенней сырости. Чтобы как-нибудь скоротать погожий день я пошел в кино. По случаю субботнего утра там было безлюдно. Я сидел в первом ряду, окруженный пустыми креслами. На экране разворачивалась надуманная драма с перестрелками и бегством по крышам высотных домов. Затекла шея. Я ушел, не дождавшись конца сеанса.

В кафе, куда я зашел пообедать, тоже почти никого не было. Я выбрал столик в углу у окна, откуда было видно дорогу. Мне было холодно и тоскливо, несмотря на лето, несмотря на бодрый уличный шум.

Только что вошедшая девушка неуверенным шагом направилась к моему столику. Это была стройная блондинка со светлыми бровями и ресницами, её лицо было тусклым без макияжа. Она присела на бежевое кресло напротив меня.

– Вы не против?

Я был не против. Хотелось развеяться. Сердце поеживалось от тоски по глубокой, гениальной, небывалой жизни, которой я не жил. Хотелось развеяться.

– Мой друг… мы всегда сидели за этим столиком, всегда только в этом кафе. Больше он никуда со мной не ходил.

– Я могу сесть за другой столик. – Предложил я почти равнодушно. Она мне не нравилась. Нервный, срывающийся голос, быстро моргающие глаза, широко и удивленно вбирающие мир, не понимая.

– Не стоит. Его здесь больше не будет. – Лицо, готовое тотчас изойти слезами, обратилось ко мне с немой мольбой.

– Мне очень жаль.

Мне не хотелось задавать вопросов. Брошенная девушка со своими неизбывными чувствами казалась такой жалкой в своем желании излить своё горе в лицо первого встречного.

– Есть проблемы и посерьезней ваших. – Грубо сказал я. Она казалась мне глупой. Хотя я понимал, что у каждого своя система координат.

Она опешила.

– Я знаю. Знаю, он мог бы погибнуть под машиной, или заболеть раком, или ещё что-нибудь страшное. Он мог умереть.… Но тогда я могла бы думать о нём с любовью, гордиться тем, что наша короткая близость была лучшим, что случилось в моей и его жизни.

По её щекам потекли слезы сожаления, она поспешно стерла их пальцами.

– Вы законченная эгоистка. – Я встал, чтобы сесть за другой столик. Мне не хотелось её утешать. Нет, ну надо же…

– Побудьте со мной, пожалуйста. Мне некуда пойти.

Я присел вновь. Фраза «мне некуда идти» смягчила меня, хотя возможно, это была только её отчаянная уловка. Но мне тоже некуда было идти. Я остался с ней, посреди залитого солнцем асфальта, смеющихся людей, беззаботными парами струящихся по тротуару, в самом центре мира я остался с ней.

Она привела меня к себе домой, в крошечную однокомнатную квартирку, стены которой были увешаны пыльными, потускневшими рисунками.

– Твои?

– Когда-то я много рисовала, – сказала она, и прошла на кухню, но это «когда-то» так и осталось во мне, как дробь с нулем в знаменателе. Я долго рассматривал её работы, нарисованные небрежными, но сильными мазками уверенной руки. Белые паруса в бушующих волнах, тёмная фигура на фоне дальнего света фар приближающейся машины, цветы в тонких руках, кожа которых казалась серой от пыли.

Девушка вернулась со связкой ключей в руках.

– Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Я последовал за ней. Мы поднялись на последний этаж, скрипнул тяжелый, ржавый замок, металлическая решетка двери отошла в сторону. Мы были на крыше. Чужой город блистал, залитый белым светом. В окнах играли желтые блики. Ветер трепал волосы. Мы глядели вперед. Она улыбалась и глядела в лицо солнцу, щурясь от яркого света. Тоска не прошла, она билась внутри меня, как умирающая птица. Я не мог объяснить её себе, в мыслях витал ветер, и сердце сжималось, и я ощущал дрожь в ледяных руках, которые прятал в карманы.

Немного погодя мы стали возвращаться. Она шла впереди, я – следом. И вдруг, проходя смежный с лестницей балкон, я увидел черную птицу, повисшую на гвозде. Это была мёртвая галка с растрепанными перьями, она запуталась лапками в серых нитках, обвитых вокруг этого бесполезного гвоздя в кирпичной стене. Теперь она висела вниз головой, ловя ветер приоткрытым клювом, расправленные крылья повисли вдоль красного кирпича. Солнце безудержно проливало свет на безжизненные перья. Я остановился, не в силах унять дрожь. К горлу подступил ком. Ну, что такого? Просто мёртвая птица, – раздраженно упрекал себя я, но ничего не мог с собой поделать.

Девушка обернулась спросить, почему я отстал и, проследив мой взгляд, тихо вскрикнула. Она тоже заметила птицу. Я почувствовал, что наши эмоции совпали. Опустив руки, мы смотрели на неё неподвижными глазами. Мне хотелось закричать, тоскливо и пронзительно разбить тяжелый, прозрачный воздух. Мёртвые птицы не покидали моей жизни.

Поспешно спустившись с лестницы, мы вернулись в квартиру. Она достала вино, я залпом опустошил стакан, терпкий вкус и смутное, расслабляющее тепло разлились по телу. Я боялся остаться один, но скрывал это от неё и от себя. Я решил остаться у неё на ночь, убедив себя в том, что она нравится мне. Что она похожа на меня. В действительности же между нами не было ничего общего. Её картины были по-детски и банально романтичны, рисуя приевшиеся сюжеты про свет в конце тоннеля, паруса на горизонте и беспросветное одиночество отвергнутого всеми изгоя.

Напротив дивана стояло зеркало, с ним я вынужден был встречаться глазами каждый раз, когда поднимал голову. Рваные обои за тусклыми картинами ещё сохранили выцветший орнамент из голубых квадратов, различных по оттенку. Из-под стола лениво выполз старый паук. Горящая люстра отражалась в темном окне, высвечивая на нём грязные пятна. На шкафу лежала пыльная ажурная шляпа. Из запертой на ключ дверцы свисал кусок атласной материи. Сквозь дыры в обоях виднелась штукатурка.

39
{"b":"280427","o":1}