Но пока вечные враги все еще воюют с переменным успехом, не задумываясь о последствиях, не оглядываясь на потери, не заботясь о жертвах. Высшие законы толкают их на противостояние, а время уходит… Время не замечает ничего, оно целиком поглощено собой…”

— Корни, смотри! Какое красивое! Там, в небе! — маленькая девочка подбежала к старшему брату и, возбужденно округлив глаза, указала пухлой ручонкой на ярко-зеленый столб, возникший на западе.

Шестнадцатилетний брат, которого она назвала Корни, был страшно занят — он доводил мелким наждаком свой меч, подаренный отцом на пятнадцатилетие. Ответом сестре была лишь досадливая отмашка.

— Ну, Корни! Посмотри же, посмотри, ну пожалуйста! — девочка вцепилась в рукав юноши и готова была вот-вот расплакаться.

— Да отстань ты! Играй сама в свои дурацкие игры! — разозлился брат, когда наждак неловко скользнул по лезвию, слегка изменив точность доводки.

— Да-а… ты всегда мне не веришь… — проговорила сестра сквозь слезы.

— Ну не плачь, слышишь? — юноша отложил меч и взял сестру за руки. — Я сейчас очень занят, а потом с тобой поиграю, хорошо?

— Но я видела-а… — понемногу успокаиваясь, сказала девочка. — Вон там.

Корни посмотрел в ту сторону и удивленно присвистнул:

— Ого! Что-то странное… Вершей1 семь отсюда, не меньше. Эстена, ты останешься одна, а я пойду проверю.

— Корни, я с тобой! — девочка вцепилась в рукав, и слезы полились с новой силой.

— Скоро мама вернется!

— Я одна бою-усь…

— Ничего с тобой не сделается, играй со своими куклами, а через пару часов мама вернется…

— Я бою-усь! — заканючила сестра, заливаясь слезами.

— Ну кого ты боишься? Сейчас светло, никого нет…

— Ага! А я одна бою-у-усь!

— Ладно! Перестань реветь! Я отведу тебя к тете Риме, мама все равно к ней зайдет. И не вздумай спорить! А то оставлю одну!

Девочка испуганно замолчала и лишь тихонько всхлипывала, утирая мокрые щеки маленькой ладошкой. Корни набросил плащ, сунул меч в ножны, прихватил охотничий лук, закинул за плечо колчан серо-оперенных стрел, взял сестру за руку и пошел в деревню.

Поместье Сархаров, символ былой славы и могущества угасающего рода, стояло на отшибе, на расстоянии в полторы верши от деревни. Пятьдесят лет назад, когда отец Корни еще не родился, по величайшему указанию прошлого императора все земли и ценности рода, за исключением дома и сада вокруг него, были отобраны в пользу империи. Официальным предлогом была измена деда, будто бы уличенного в связях с геррами. Более бредовой причины придумать было невозможно — герры отличались особой свирепостью и при виде человека впадали в ярость, поэтому не могло быть и речи о каком-либо сотрудничестве. Тем не менее все отобрали, но деда не тронули. Ходили слухи, что он просто досадил наместнику, послав жалобу императору, но она была перехвачена, и уж наместник постарался очернить знатного дворянина. Как бы то ни было, дед никому не рассказывал об истинной причине, даже своей жене и сыну. Эта тайна ушла вместе с ним в могилу.

Сайрон дар Сархар, отец Корни, получил в наследство пока еще великолепный дом, который не на что было содержать, и огромный сад, за которым по привычке ухаживал старый садовник, а потом его сын, теперь уже тоже немолодой человек.

Сайрон пошел служить в имперскую армию низшим офицерским чином — сотником кавалерийского полка. Опала отца жестоко сказалась и на сыне — никаких перспектив у него не было, хотя Сайрон перерос ранг сотника. Великолепное военное образование обеспечил ему отец, который был едва ли не лучшим стратегом своего времени. Именно под его руководством стотысячная имперская армия нанесла сокрушительное поражение южным геррам, надолго охладив их пыл. Впрочем, правители не оглядываются на былые заслуги, их интересует только настоящее и будущее.

Так или иначе, Сайрон был обречен остаться вечным сотником. Плюнув на все, он решил заняться сыном, желая сделать из него сильного и умного воина, способного отстоять честь рода и вернуть ему былую славу. Поэтому, когда Корни исполнилось семь лет, он бросил службу и целиком посвятил себя воспитанию мальчика.

С семи лет Корни забыл, что такое безоблачное детство, состоящее только из беззаботных игр и забав. Поднимался с восходом солнца и под присмотром отца делал необременительную разминку, после чего они отправлялись завтракать. Спустя час начинались тренировки. Никакого однообразия не было, каждый день Корни делал что-нибудь, чего не делал вчера. Но все тренировки были дополнены придуманным Сайроном элементом: на ноги и руки мальчик надевал специальные приспособления со свинцовыми накладками. Это способствовало скорейшему развитию физической силы и ловкости.

До восьми лет Сайрон занимался с Корни только общефизической подготовкой и не проводил никаких занятий с оружием. Первым оружием, с которым научился обращаться Корни, была излюбленная и доступная при всех мальчишеских играх деревянная палка. Вернее — шест. Поначалу Корни крайне недоверчиво относился к столь простому предмету, полагая, что деревяшка не в силах противостоять мечу. Но позднее понял, что шест — едва ли не лучшее средство обороны. Клинком трудно отбиться хотя бы от троих соперников, а шестом — проще простого. В эффективности он убедился воочию, когда его отец играючи расправился с тремя бандитами, решившими, по незнанию, поживиться чем-нибудь в богатом с виду доме. Для двоих из них это был последний налет, а третий благоразумно сбежал.

Параллельно с шестом, Сайрон начал обучать сына стрельбе из лука. Лук он сделал сам прямо на глазах у Корни, попутно подробно объясняя, что к чему. Композитный лук, лишь недавно прижившийся в империи, изготовить было не так-то просто. Применялись три различных материала. Тонкий, расширяющийся к концам основной хлыст, проходящий по всей длине лука, служил каркасам. Хлыст изготавливался из прочного, гибкого и желательно легкого сорта древесины. Еще два слоя древесины образовывали спинку и внутреннюю сторону лука. Между ними прокладывались несколько сортов дерева с перпендикулярным расположением волокна — это способствовало повышению прочности. Все аккуратно проклеивалось и покрывалось лаком для предохранения от сырости.

Композитный лук даже при меньших размерах обладал большей убойной силой, нежели обычный. Первый лук Корни был совсем маленьким, но птицу или зайца из него подстрелить не составляло труда, в чем вскоре мальчик неоднократно убеждался.

Стрельба из лука так понравилась Корни, что он посвящал этому большую часть редкого свободного времени. А когда в четырнадцать лет сам сделал лук и отец, внимательно осмотрев изделие, похвалил сына, Корни и вовсе влюбился в дальнобойное оружие и мечтал поскорее начать отсчет зарубкам.

После обеда отец занимался с сыном науками. Вначале научил читать, писать и считать, а затем начал объяснять тактику и стратегию, историю и геральдику, обучать риторике и логике. "Закаляя тело, не затрагивая разум, ты превратишься в скудоумного, но хорошего десятника, способного только исполнять чужие приказы, закаляя разум, не затрагивая тело, — в хитроумного, но слабого советника, который вынужден прятаться за чужие спины. Лишь уделяя внимание и телу, и разуму, ты сможешь достичь гармонии, а вместе с ней — величия и славы!" — любил говорить Сайрон, отвечая на протесты мальчика, не желающего учиться. Впрочем, Корни быстро втянулся. Он интуитивно постигал стратегию, обожал историю, недолюбливал геральдику и презирал риторику. Корни неоднократно спорил с отцом о необходимости риторики, на что отец неизменно ставил в пример первого императора. В те времена империя только-только зарождалась, и по всей периферии велись кровопролитные войны за новые земли. Чёрные орки неожиданно напали на западную провинцию, где в это время с небольшой сорокатысячной армией находился император. Орков было в полтора раза больше, а если учесть то, что индивидуально каждый из них способен в схватке победить рядового солдата, то исход сражения был очевиден. Но перед битвой властитель произнес столь пламенную и вдохновляющую речь, что солдаты бились с отвагой волка, силой льва и ловкостью пантеры. Орки не выдержали и бежали, потеряв половину армии. Корни хмуро кивал, но возражал, что уж он то вряд ли станет во главе хотя бы десяти тысяч воинов. Отец, улыбаясь, хлопал сына по плечу и говорил: "Все возможно, сын мой. Когда-то в роду Сархаров были славные полководцы. К примеру, твой дед…" Корни вздыхал, не зная, что ответить, и занимался риторикой, а отец хитро улыбался в усы — уж он-то знал, как увлечь сына.