***

Он впервые пожалел, что не умеет слушать лес. Как трудно вести преследование по редким обрывкам астральных теней, тем более, когда уходящий старается как можно тщательнее стереть следы.

Нищий слегка подустал, не так-то просто постоянно уходить в астрал и ловить там малейшие сдвиги, оставленные Седым Клинком, а тут еще и по гущару пробираться приходится… Совсем невесело. Но пока был хотя бы маленький шанс вернуть клинок, он должен пытаться его использовать.

Он уселся на поваленное дерево, блаженно вытянул ноги и расслабился. Мысли потекли совсем по другому руслу, он думал об императоре, о молодом волшебнике Аркине Ларне, о Мелте Горе… Мелт! Нищий спохватился, сразу стал серьезным, сосредоточился и ушел в себя.

Перед глазами встали горы, врата, копошащиеся там люди, лагерь, армия, шатер императора, Мелт…

— А-а-а! Проклятье! — яростно взревел нищий старик. Он с отвращением отбросил посох и тут же начал меняться, превращаясь в дракона.

Спустя минуту золотой дракон шумно взмахнул крыльями и грузно оторвался от земли. Медленно поднимаясь над лесом, он полетел на северо-запад, постепенно наращивая скорость. Ругаясь, на чем свет стоит, он изо всех сил работал крыльями. Времени было в обрез.

***

— Слушай дальше, внучек.

"… Следом за головной нерушимой расвой следует расва вьющаяся. Сахайраны и вал'эны Вьющуюся расву образуют. Они суть загадка еще более великая для мага, не ведают они природы их.

Тяжко словами разъяснить смысл и деяние их на мир оказываемое, однако возможно. Сахайраны и вал'эны суть законы, по которым Твердь строилась. Уж чрезвычайно неодинаковы сахайраны: одни изменять труда нет, а к иным подобраться возможности и нет почти.

И названия-то у сахайранов разных непохожие есть. На разные вереницы сахайраны разбиты.

Первая вереница — оборотные сахайраны, это коли есть, к примеру, сахайраны противоположностей.

Вторая вереница — сталые сахайраны, это коли затруднения великие при волшбе с ними возникают.

Третья вереница — плавные сахайраны, это коли вне зависимости от крутизны перемен отклик меняется чуть, к примеру, сахайран удачи.

Четвертая вереница — путевые сахайраны, это коли меняя его, направление меняется, тут примеров множество, любая величина, направлением обладающая.

Пятая вереница — плывущие сахайраны, это коли не суть важна строгость в значении, выполнение условия требуется только.

Сахайраны и вал'эны, накладываясь друг на друга, законы Тверди образуют. Вал'энов множество великое, даже счету поддается с трудом…"

— Ну, внучек, все равно вал'эны и сахайраны выучить тебе придется, однако не теперь, пока просто все обзорно надо окинуть, чтоб попривык ты к новому и не страшился потом сложности мироздания.

— Уф-ф! — Сторог Тьер, размазывая пот с каменной пылью по лицу, приблизился к Стару. — Готово!

— Что готово? — живо спросил Стар.

— Тонкие остались стенки, раз — и вся река уж в туннеле! — торжественно и гордо рубанул рукой воздух Сторог Тьер.

— Неужто справились? — обрадовано пыхнул трубкой Стар.

— А-то! Денно и нощно долбали скалу, ан вона! Продолбили! Ну, я побегу королю доложу! — крикнул на последок Сторог Тьер, быстро спускаясь вниз.

Стар задумчиво пускал дым, раздумывая над грядущей войной. Куда-то вдруг пропала уверенность в победе, лишь сомнения и тревоги остались. Куда им тягаться с таким воинством? Вестимо, земля своя, родная, да и дело у них верное — оборона… Оборона, кстати, знатная, одних ловушек скрытых сколько! А огненная река дорогого стоит…

А вон и Арсад стоит, тоже думает о чем-то… Стар спрятал трубку в карман и подошел к чародею:

— О чем задумался, Арсад?

— Что-то неладное деется там, не пойму только, что? — Арсад нахмурился.

— Печать никак сломают?

— В том-то странность, что печать никто и не пытается уж дня два как трогать. Правда, через три дня она и сама спадет, но могли и ускорить ведь… А не стали. Почему?

— Что ж там твориться-то?

— Кабы знать… — угрюмо сказал чародей. — Однако силы могучие в астралах моментами кочуют, а к чему ведут… Загадка… Никогда не видывал ничего подобного.

— Что ж делать-то? — с нескрываемым беспокойством спросил Стар.

— В ожидании нет силы, однако в спешке нет атаки…

— И горазд же ты неясно советовать, — посетовал Стар.

— Ясные советы сродни приказам, а вольные народы приказы ненавистью лютой жалуют.

— И то правда, — удивленный глубиной мысли сказал гном.

— Что-то грядет, предупреди короля, пусть строит войско.

— Это что, совет? — усмехаясь, спросил Стар.

— Это приказ, — жестко ответил Арсад, бесцветно посмотрев гному в глаза.

Стар нахмурился, но ушел к королю.

Король поверил. Через час все войско, почти восемь тысяч, стояло хирдами по всему туннелю. Напряженное ожидание только начиналось, а многие воины уже нетерпеливо переминались с ноги на ногу, лаская ладонями в стальных рукавицах рукояти топоров. Король, опираясь на Карадраг, поджидал Арсада.

— Чародей, не ложны ли твои домыслы? — строго спросил он Арсада, когда тот подошел вплотную.

— Нет, повелитель гномов, что-то случится скоро, но сокрыта от меня пока суть того.

— Смотри же, чародей, чтобы не зазря я будоражил народ и войско свое, — нахмурился король.

— Не стоит словами бросать, ибо слова — силы часть, потому никогда я не говорю по пустякам.

— Добро, раз так, — кивнул король.

Минуло два часа. Гномы стали недовольно перебрасываться словами, ворчливо перекладывая оружие и покуривая трубки. Внезапно над потолком тоннеля пробежало серебристое сияние и тут же исчезло.

— Началось… — прошептал Арсад и сжал губы.

Через минуту сияние повторилось, а потом белесые сполохи замелькали повсюду.

— Что происходит? — грозно спросил король.

— Пока ничего страшного, — уклончиво ответил Арсад.

Сполохи кое-где пропадали, но в местах усиливались и стабилизировались, образуя круглые переливающиеся пятна диаметром до десяти метров. Потом все стихло, шум исчез, остались только эти пятна. А потом властный голос наполнил тоннель:

— Я, император и правитель многих народов, обращаюсь к вам, свободные горные гномы, к тебе, король вольного народа. Я знаю, вы готовы к войне и не страшитесь ее, я не желаю крови, но и не могу простить беспричинное убийство моих солдат. А потому я великодушно предлагаю вам, вольные гномы, подписать мирный договор… Но есть условие, с вашей стороны должно быть извинение за подписью короля, тогда договор будет подписан.

Я не хочу грозить и запугивать вас. Но… если через час из врат не выйдут послы с бумагой, подписанной королем, то сквозь те воронки, что прямо над вами, река Морей устремиться в подгорное королевство. Эта необходимая мера, потому как свободолюбивые гномы скорее погибнут, чем принесут извинения… Но ваши дети и жены, подумайте о них. Подумай о своих подданных, король, я не желаю крови.

И еще, если вы сомневаетесь в правде моих слов. Через полчаса мои волшебники распахнут воронки, лишь на несколько секунд… Подумай, гордый и свободолюбивый повелитель, всего лишь бумага с извинением за тысячи жизней. Я жду час.

— Проклятье! — прорычал король. — Я ни за что не напишу этому подлецу такое!

Все остальные гномы угрюмо молчали.

— Всем в городе передайте, пусть уходят по скрытому ходу в лес! — рявкнул король, и тотчас гонец ринулся в город. — Ну, гномы! Последний бой грядет, чует мое сердце! Но не склоним гордость перед подлостью! Не променяем свободу на унижение! Вперед!

Хирды, лязгая доспехами, не спеша пошли к вратам. Мрачны были лица гномов, но руки уверенно держали топоры, не было дрожи в коленках, а все мысли сосредоточенны на битве. Гномы умели умирать за свободу.