— Встань с колен, брат, — Рэконал убрал руку. — Отныне ты один их нас, темно-вишневая ряса и знак Одинокого волка навечно закреплены за магом второго ранга Аркином Ларном! Ты волен сам определять свою дальнейшую судьбу, Академия дала тебе все, что могла…

Долгий рассказ подошел к концу. Старый волшебник внимательно выслушал Аркина и теперь с легкой улыбкой на орлином лице спросил:

— Так ты действительно хочешь быть моим учеником?

— Да, мудрейший, — кротко кивнул Аркин, — это огромная честь для меня.

— У меня еще не было ни одного ученика… — задумчиво проронил старик, поглаживая длинный желтоватый ноготь на мизинце. — Хорошо, — решившись, сказал он. — Но есть одно совершенно неотложное дело. Возьмешься ли ты за него?

— С радостью! — воскликнул Аркин, лишь услышав согласие мага.

— Есть один человек… или не человек, словом, я и сам не разобрался пока, уж больно он странный. Да вот он.

Прямо между высоких стеллажей появилась фигура статного человека, сплошь одетого в черное. Мужественное открытое лицо пересекал шрам, какие-то странные пылающие глаза хищно смотрели из-под резких бровей. Аркину стало как-то не по себе. Он мучительно пытался вспомнить, не видел ли он где-нибудь этого человека, но на память ничего не приходило. А потом всплыл образ того, который неожиданно вошел в его жизнь и перевернул ее. Странно, вроде никакого сходства: и шрам, и глаза, и даже фигура — все разное… Но чувство родства этих людей не покидало.

— Кто он? — спросил Аркин, не отрывая взгляда от фантома.

— В том-то и дело, что я не знаю, — покачал головой старик. — Но от него веет таким Мраком, что просто трудно себе представить.

— Он силен?

— Вроде нет, но, похоже, его сила растет с каждым днем. Его нужно убить пока не поздно… — старик сурово сдвинул брови.

Аркин помрачнел, он не очень-то любил убивать вот так, словно по заказу, но Мрак…

— Сейчас он должен быть на западной окраине. Еще пару дней назад он скакал по Хульмскому Тракту, а потом я перестал его видеть. Совсем уж загадочно… М-да. Отправляйся немедленно, Одинокий Волк, и пусть удача тебе сопутствует.

Аркин ушел с чувством неудовлетворенности и какой-то горечи, уж больно странно начиналось учение у знаменитого в прошлом Эркона дар Строрка, единственного, кто имел первый ранг вместе со знаком Белого Единорога, а это что-нибудь да значило.

***

— Только не вздумай гордиться своим творением, внучек. Ни к чему хорошему это не приведет. Не становись кумиром толпы…

"… Что для нас кумиры? Любое изречение, брошенное авторитетом, тут же подхватывается и с легкостью возводиться в ранг непреложной истины. Любое их мнение становиться очевидным штампом и воплощается в судьбах. Любое их недовольство кем-либо тут же обращается яростной травлей и ненавистью. Их слушают, их уважают, им верят…

Но стоит ли? Что там, за маской величия и непоколебимой, на первый взгляд, правотой? Отчего мы не замечаем их ошибок и всячески превозносим победы? Не нужно слепо верить, не нужно бездумно подчиняться. Подумайте, возможно это просто проявление глупости… или недостатка сведений…"

Верховный, как всегда после сытного обеда, удобно устроившись в кресле, отдыхал, любуясь через окно изумительно прекрасным горным пейзажем. Величественные вершины Вечных гор, блистающие нежно-голубым цветом, растворялись в полупрозрачной туманной дымке. Всегда резкое в горах солнце причудливо играло со снегом, нисколько не тревожа привыкшие к яркому свету глаза правителя горных троллей. Горы всегда умиротворяли Верховного, настраивая на философские мысли. Но сейчас все попытки отвлечься наталкивались на сплошную стену Единственного Пророчества, тщетно стараясь обогнуть ее. Сколько он не ломал над ним голову, но смысл оставался мутным и неясным. Конечно, лежащие на поверхности детали не вызывали сомнений о скором возвышении его народа, но это нисколько не успокаивало мудрого правителя, смутное предчувствие чего-то недоброго, которое всегда является следствием неясности, не покидало ни на минуту, даже когда его воображение рисовало величественные картины триумфа.

Это послеобеденное время считалось неприкосновенным, никто не осмеливался беспокоить Верховного, когда он вот так отдыхал. Поэтому тихо вошедший секретарь робко жался у двери, не решаясь заговорить, а Верховный не замечал его. Минут через пять секретарь не выдержал и, собравшись с духом, тихо покашлял. Верховный тут же повернулся к нему, на лице правителя маска расслабленного созерцания сменилась недоумением и раздражением. Секретарь, окончательно смущенный взглядом Верховного, помялся еще немного и выдавил:

— Послы из Мина явились. О, Верховный!

— Откуда? Послы? Подробнее! — сбрасывая остатки вялости приказал Верховный. Сказать, что это известие удивило его, значит не сказать ничего.

— Недавно в Мертвом перевале наши стражи схватили троих темных гномов, впрочем, они не сопротивлялись и сказали, что просят аудиенции у Верховного, что они наделены полномочиями самим королем Мина и действительно представили грамоты, причем на нашем языке, — секретарь несколько успокоился, увидя заинтересованность правителя, но голос все же немного дрожал. — На более детальные вопросы они не отвечают, говорят, что уполномочены говорить только с Верховным или с Большим Советом, как они его назвали.

Верховный задумался. Его мысли лихорадочно метались, пытаясь отыскать причину для столь неожиданного визита. Ведь с темными гномами всегда велась война, лишь обоюдная слабость, а теперь и отсутствие общих границ прервали противостояние. Как-то сами собой на ум пришли строчки из Единственного пророчества про союзников. "Вот оно!" — мысленно воскликнул Верховный. А потом вслух добавил:

— Немедленно веди сюда этих родрагов.

Через несколько минут в Зал Совета вошли три гнома: длинные мускулистые руки свисали чуть ли не до пола, мощный торс, здоровая шея и непропорционально маленькая голова. Красные глазки буквально пропитывали злобой все, на чем останавливался их взгляд. Казалось, что злоба и ненависть — единственная сила, которая движет этими созданиями. Гномы были средних лет, у всех троих сквозь тусклый черный волос пробивалась седина. Пыльные серые плащи, болтающиеся на левом плече, открывали взгляду простые дорожные кафтаны, ничем не примечательные для посторонних глаз, но цепкий взор Верховного мгновенно оценил качество ткани — она полностью экранировала от любых магических взоров и при определенных навыках могла "отвести взгляд" стражнику. Верховный сосредоточился на чертах лиц, но для горного тролля все гномы, как братья-близнецы.

В мире есть всего три разновидности гномьего народа: горные гномы, лесные гномы и родраги (темные гномы). Когда-то не было такой дифференциации, все гномы жили вместе, одним обширным королевством. Но время раскидало их по разным местам, утрачивая связи, уходила память…

Кое-где гномов выживали из гор зо-г-ары, и те уходили в леса, постепенно привыкая к незнакомым и страшным особенностям лесной жизни. Так появились лесные гномы, живущие ныне небольшими разрозненными общинами в необъятных лесах юга.

Появление родрагов — это особая история. Когда-то все Вечные горы принадлежали гномам, предкам родрагов. Тогда правил король Тьюр, прозванный впоследствии Великим. Он долго размышлял над причинами неблаговидного статуса вечных рабочих гномов, которые только о том и думают, как бы что свое подороже эльфам продать. Он анализировал причины и понял, что гномы напрямую зависят от поставок продовольствия. Король решил изменить такой порядок, и первым делом были отобраны у разрозненных племен тогда еще слабых людей окрестные земли. А потом начался самый трудный этап: гномы ни за что не хотели селиться на поверхности, и тем более пахать землю и разводить скот. Им претила сама мысль о такой работе, они считали крестьянство едва ли не крайней стадией упадка собственного достоинства. Поднялась волна протеста. Подумать только! Непреклонные поборники традиций решились выступить поперек королю, символу власти и беспрекословному повелителю! Но Тьюр предвидел тяжесть ломки, он хорошо понимал, как отреагируют его подданные на призывы или даже приказы к освоению земли. И он оказался готов к экстремальным проявлениям недовольства — восстание было жестоко подавлено в самом зародыше, так и не успев выплеснуться за пределы узкого круга посвященных. Пять сотен казней за неделю ошеломили привыкший к порядку подгорный народ, гномы испугались. Они боялись за свою жизнь и за жизнь своих потомков. Они поняли, что король не отступит, хотя презрение к такому труду почти на равных боролось со страхом, но всегда проигрывало, отправляя недовольных, но смирившихся гномов туда, наружу, под солнце и природные катаклизмы. Тех же, у которых презрение все же одерживало верх, ждал добрый боевой топор палача. Погибнуть от боевого топора считалось не зазорным.