— Я тебе говорила, это не то, чем я обычно занимаюсь.
— Что, — растерянно спросил Торисен, — подвешиваешь старушек пятками вверх?
— И это тоже. Но целитель у нас — Киндри, не я — хотя не факт, что он бы справился лучше. Понимаешь, вулкан расплавил весь жир в её теле и он собрался в самой нижней, на тот момент времени, точке. Я пытаюсь вернуть его обратно на место, прежде чем он охладится и застынет в своём нынешнем положении. Между прочим, это была её идея и она, похоже, работает, хоть и медленно.
Свёрток раздражённо задёргался. — Давай-ка поторопись! У меня начинает кружиться голова. — Затем она взвизгнула, когда её внезапно дёрнуло вверх, ступни прижались к нижней части стропила. Вниз поплыла потревоженная ударом пыль.
— Дружок! — Позвала Джейм в темноту у другого конца комнаты. — Стой спокойно, ты, здоровенный увалень!
Торисен проследил натянутую линию веревки через балку и вниз, в сумрак. За буграми спящих животных, он смог различить только пару громадных задних ног и самодовольно раскачивающийся между ними льняной хвост. Верёвка, вероятно, была закреплена на другом конце зверя.
— В том углу лошадь, — сказал он. — А кроме того, я думаю, там луг.
Теперь он мог видеть, что у комнаты не было задней стены. На её месте было море травы, освещаемое только танцем светлячков и несколькими неохотно мерцающими звёздами у самого горизонта. Ночь и никаких гор. Они уже не находились в Заречье, или, по крайней мере, там не находилась эта сторона домика. Не обращая на это никакого внимания, большая лошадь продолжала спокойно пастись.
— С ума сойти можно, — сказал он.
— Ох, ради предков. — Джейм прекратила разминать пальцы Земляной Женщины и принялась энергично месить её икры прямо сквозь дырявую нижнюю юбку, игнорируя приглушённые вскрики боли и некоторое бултыхание внизу. — Ты должно быть повидал так же много странных вещей, как и я — ну, или почти столько же. Никто из нас не пример образцово нормальной жизни. С нами происходят всякие вещи. Нас разыскивают разные силы. Ты это хорошо знаешь, хотя ты, похоже, чёртовски хорошо изворачиваешься в отрицании этого факта. Как может кто-нибудь из нас быть уверенным в том, что нормально, а что нет?
Торисен начал протестовать, а затем приостановился, обдумывая свои слова. — Мы — дом, отмеченный безумием, или так все говорят. Они ошибаются? Как насчёт нашего отца?
Его сестра приостановилась и нахмурилась. — В его истории есть нечто больше, чем нам когда-либо рассказывали — если и не достаточно, чтобы простить его, то, возможно, достаточно, чтобы понять и внять предупреждению. Тори, со времени Кануна Лета, тебе не снились странные сны?
Он напрягся, вспоминая целый их шквал, и у него не было намерений пересказывать некоторые из них своей сестре. — Все сны странные. Так что насчёт них?
Её взгляд тоже был очень неловким, но решительным. — У меня был один в первую ночь в Тентире и ещё один, позже. Ты помнишь, как тебе снилось, что ты кадет в училище и однажды поздно ночью тебя позвали наверх, в покои лордана?
Он помнил. Дважды. Трое, во второй раз…
— Ты помнишь, в ком ты был и кто ждал тебя у очага, одетый в необычную куртку?
Его рот пересох. — Она была великолепной, все краски мира, но человек, носивший её…
— … был Грешан, наш дядя. Монстр. А также я, где-то глубоко внутри него, способная только наблюдать сквозь эти нечистые глаза. И ты там тоже был, внутри молодого Ганта, нашего отца.
Он помнил, тем лучше, чем сильнее пытался забыть. — И? Это был только сон. — В конце концов, он излечился, таинственно и чудотворно, от тех кошмаров, которые толкали его на кромку безумия — или он только освободился от предвиденья, которое так упорно толкало его на борьбу с ними?
Она вздохнула. — Возможно, это только кошмары, пугающие, но безвредные. Я надеюсь, что ты прав. Если нет, я должна предупредить тебя: может случиться, по крайней мере, ещё один, возможно несколько, с действием в той комнате, перед очагом, и последний из них может оказаться хуже, чем все остальные вместе взятые. С нашим отцом там случилось что-то ужасное. Никто из ныне живущих не знает, что именно, но, похоже, что-то в Тентире пытается показать мне, показать нам.
— Тори, послушай: Здесь есть планы внутри планов, враги за врагами, предательство, убийство, кровавая измена. Всё, что случилось с нашим домом, не случайность. Я в этом уверена, хотя ещё не всё понимаю. Но всё это началось именно тогда, и всё ещё не закончено, какой бы странной эта цепочка событий ни казалась. И часть ответов лежит в Тентире.
Она улыбнулась ему быстрой, почти дикой улыбкой, обнажив все без исключения белые зубы и сверкнув безжалостными, серебряными глазами.
— Поверь мне, по крайней мере, в одном: Я хороша в выслеживании скрывающихся врагов.
Он ей поверил и это его напугало.
Она вернулась к разглядыванию покачивающихся ступней Земляной Женщины. — Ты знаешь, я думаю, что этот удар сделал для того, чтобы сместить жир, больше, чем все мои усилия. Дружок, давай ещё.
Массивная лошадь услужливо задвигалась взад и вперёд на своём месте, и каждый рывок вперёд выходил всё мощнее, поскольку она тянулась всё дальше, за свежими пучками травы. Буум, буум, буум — энергично стукались раздутые ноги по стропилу, под аккомпанемент вигов снизу.
— Ну, перестань хныкать, ты как большой ребёнок. Ты сама попросила меня поторопиться. Это моя месть, — пробормотала она в сторону Торисена, — за порядочное число внезапных испугов и оскорблений. Она, без сомнений, наверстает своё позже, в полном объёме, и мне потребуется вся моя удача, чтобы пережить это.
Тем не менее, похоже, что подобная перспектива её совсем не тревожила. Что за жизнь она ведёт, если принимает подобные вещи так мимоходом?
Не спрашивай.
Вместо этого он стал внимательно её рассматривать, пытаясь подбодрить себя. В конце концов, они были близнецами. Насколько сильно они могли отличаться?
Они оба всегда были стройными и тонкими в кости, даже для хайборнов, но быстрыми и ловкими. Если он был сильнее, то она компенсировала это тем, что постоянно его удивляла. Она делала это и сейчас, встав на спинку кресла и балансируя на нём несмотря на его покачивание, вероятно для того, чтобы более подробно рассмотреть процесс обстукивания. Она двигалась как танцовщица или боец, легко сохраняя равновесие, и с ужасающим равнодушием к собственной безопасности. Как и она, он частенько перебарщивал с неоправданным риском, или так ему говорил Харн.
К тому же, Торисен не слишком задумывался о своём внешнем виде. Если его слуге Бурру удавалось подловить его в минуту слабости, он мог согласиться облачиться в пышный наряд Верховного Лорда, но в остальном, зачем беспокоиться? Лучше всего ему подходило скромное, простое и чёрное. Возможно, это было одной из причин, почему он не подумал о том, чтобы снабдить сестру подобающей её рангу одеждой. Впрочем, она её и не просила. Она, похоже, тоже не особенно заботилась о том, что на ней одето, о чём говорила одежда, которую он на ней видел — к примеру, это диковинное платье в Водопадах, принадлежавшее раньше уличной проститутке из Каскада, страдавшей от избыточного веса. Однако, при возможности выбора, она, похоже, тоже отдавала предпочтение скромному и чёрному, вроде этой куртки со странными разрезами, валяющейся на полу.
Была ли она красивой?
Разные люди продолжали ему повторять, что у них обоих классические черты Норф. Кстати говоря, на поле битвы её несколько раз по ошибке приняли за него — и он нашёл это очень тревожным.
Была ли она привлекательной?
Не по стандартам сладострастного очарования Каллистины, которое привлекало его вопреки его критической оценке. Его бывшая консортка была мастером по возбуждению чувств, но с послевкусием, которое заставляло его испытывать отвращение и недоверие к собственным страстям. Одна из впоследствии набросившихся на него леди хайборн, до смешного юная девочка Ардет, видела достаточно, чтобы предположить, что Каллистина использовала зелье, чтобы привлечь его к себе.
