Она легонько поцеловала Джейм в губы, а затем позволила чёрным волосам качнуться и закрыть ей лицо. Пока Джейм разгребала их и очищала обзор, кобыла уже отошла прочь, осторожно двигаясь на своих переросших копытах, при каждом шаге тряся ими, прежде чем наступить, как кошка, которая случайно вляпалась во что-то мерзкое. На её месте стоял раторн, сердито сверля Джейм взглядом.

— В чём дело? — Джейм закрутила свои волосы вверх и нахлобучила на них кепку. — Ты никогда прежде не видел, как девушки обмениваются секретами? — Она снова приготовила щётку. — Твоя очередь.

Но жеребёнок только фыркнул и порысил прочь.

В эту ночь Джейм сидела у костра, расчёсывая свои влажные волосы когтями и пытаясь решить, действительно ли ей нужен какой-нибудь ужин. Жур уже отправился на охоту за своим.

Спасение Дружка, не говоря уж о чистке его и кобылы, было необычайно тяжёлой работой, и последующее плаванье в холодном ручье только отчасти восстановило её силы.

Признай это, угрюмо думала она, едва сдерживая рычание. Ты начинаешь задействовать резервы, которых у тебя просто нет. В конце концов, у того, что люди регулярно питаются, есть свои причины.

Раторн тоже не ест… уже сколько дней? А он растущий парень, хоть обычно и кровожадный. Его гнев на неё мог бы слегка притупиться, если бы он наконец перестал всё время подпитывать его. Теперь, больше чем когда-либо, он продолжал упорствовать.

Я не буду есть и ты меня не заставишь.

Идиот.

А кроме того, разумеется, и она тоже, потому что втянула их всёх в эту неразрешимую дилемму.

— Мне следует прибить к себе на спину знак, — пробормотала она, позволив своим ногтям застрять в волосах и нетерпеливо выдёргивая с дюжину прядей вместе с корнями. — «Опасна для человека или зверя.»

— А как насчёт женщин и детей?

Хриплый голос заставил Джейм вздрогнуть. По другую сторону костра, прямо за кругом света, сидела большая, бугристая фигура, которая вероятно была холмиком, поднявшимся из травы. Джейм едва могла различить косматую голову и руки, с пальцами похожими на толстые, узловатые веточки.

Щёлк, щёлк, щёлк… они занимались вязанием, и то, что они вязали, было живым.

— Квип?[50]? — сказало это рукоделие, изгибаясь на длинных, тонких спицах, которые были его костями. В ярких глазах на лисоподобной мордочке мерцали отблески пламени. — Квип!

— Почти готово, мой сладенький. Терпение.

— Когда-нибудь, — сказала Джейм, — ты не научишь меня вязанию? Я безнадёжна с иглой и ниткой, но это выглядит таким… ну, успокаивающим. Большую часть времени.

Лискин[51] неистово захлопал своим завершённым крылом, пытаясь сбежать. Земляная Женщина прижала его вниз. — Подожди, пока я не закончу работу, яблочко. Ты что, хочешь распуститься на нитки прямо в воздухе? — Она более внимательно изучила конечность, над которой работала, и неодобрительно закудахтала. — Я устроила здесь сущую путаницу. Слишком многое крутится в голове. Держись крепче, тыковка. Это не больно… по крайней мере, не очень.

— КВИИИ!

Джейм содрогнулась, когда сильные пальцы скользнули по кости обсуждаемой работы и рывком вправили её в плечевой сустав.

Земляная Женщина бросила на неё пристальный взгляд, глаза отражали огонь. Светлячки уютно устроились в её буйных волосах, подсвечивая их клубки и отдельные квадратики её бугристого лица. — Мне следовало оставить его калекой? Вот. Твоя очередь. — Она бросила живую вязанку Джейм, которая едва не уронила её в костёр. — Сначала сними свои дурацкие перчатки. Затем помести стежки обротано на спицу.

Джейм поспешно стащила с себя перчатки, пока создание ползало по её колену, издавая тонкие, беспокойные звуки, как будто обращая на себя внимание. Его тело было вполне твёрдым, пушистым, и примерно вдвое большим, чем у летучей мыши, но обрубок крыла заканчивался оборкой петелек. Она подобрала их одну за одной, насаживая на тонкую, белую спицу. Лискин зацепился коготками на задних лапах за кость и повис на ней вверх ногами, с любопытством рассматривая Джейм.

— Квип?

— Что теперь? — Спросила Джейм, удерживая спицу с её ношей подальше от лица.

— Возьми другую спицу в левую руку и пропусти её кончик через пёрвый стежок, с лицевой части на изнанку. Теперь сделай из нитки петлю над левой спицей, протащи этот стежок через другой, и подними новый стежок налево вверх. Аккуратней. Постарайся не связать нечаянно его коготки, иначе он не сможет ими пользоваться.

— Сквиии!

— И не так туго. Позволь стежкам свободно перемещаться по кости. Я слышала, что у тебя была компания прошлой ночью, и позапрошлой, тоже — да, через большие уши на этом иму в твоём кармане. Значит Сгоревший Человек больше не пребывает в заблуждении касательно тебя, не так ли?

— Так сказал Тёмный Судья. — Джейм сосредоточилась на захвате следующего стежка. Как мог кто-то, со столь ловкими пальцами при ощупывании и вскрытии замков, быть столь неуклюжим с любым видом рукоделия? — Это плохо?

Матушка Рвагга фыркнула. Звук перешел в воистину сейсмическую отрыжку, которая тряхнула землю и выбила из горящих веток костра ливень искр. На севере угрюмым ответом громыхнул вулкан. С его вершины на основание хребта мрачно глядело пламя, посылая вверх раскалённые струйки ярко-красного цвета. Облака над ним отражали тлеющие рубиновые отблески. На потемневшем лугу беспокойно заржал Дружок. Ещё чуть-чуть и паническое бегство может повториться.

— «Это плохо» — повторила Матушка Рвагга голосом, который, по-видимому, был её жеманной имитацией голоса Джейм. — Стволы и камни, девчонка, я не могу понять, наивна ты или невежественна, и одно не менее опасно, чем другое. Я сказала тебе в Лунном Саду: есть правила. Если прежде Сожжённый Человек и не обманывался своим «сыном», то он, по крайней мере, делал такой вид; и таким образом, сезоны сменяли друг друга. А в нашей нынешней ситуации, что если смерть не уступит места жизни? Каким-то образом, эта ваша громадная, треклятая, обгоревшая кошка всё испортила. Он встрял в это дело из-за тебя, не так ли? Почему?

Джейм неловко пожала плечами и упустила стежок. — Чёрт. Я определённо на полпути к тому, чтобы стать Тем-Кто-Разрушает, нравится мне это или нет. Если у меня и есть соответствие с кем-то из Четверых, то это, вероятно, огонь. Горелый кот разделяет эту связь, но у него есть собственные идеи, насчёт того, что именно следует уничтожить.

— Ха. То есть, всё. Этим ты сбила меня с толку, девушка. В определённых условиях ты можешь быть смертоносной. То, что ты нынче сотворила с жеребёнком, было мерзким, но вот ты здесь, пытаешься ему помочь, и кобыле тоже. Как это соотносится с этим вашим трёхликим триединым богом?

— Меня уже спрашивали об этом прежде. — Джейм стала искать потерянный стежок и случайно ткнула лискина, который завизжал, яростно протестуя, и ухватил своими острыми зубками весь её кончик пальца целиком, к счастью не прокусив кожу. — Прости. Это трудный вопрос. Если жрецы и знают… ну, я не собираюсь вообще что-либо спрашивать у этих ублюдков. Конечно, есть честь, но также есть ответственность, и доброта. У меня были хорошие учителя, которые научили меня этому. Они также научили меня пытаться сохранять в себе равновесие, что у меня не всегда получается. Некоторые вещи просто нужно сломать. Другие нет. Я стараюсь различать их и действовать соответственно. Кроме того, я пока не Третье Лицо Бога, и возможно никогда им не стану, если не обнаружатся два других. Но если я должна стать Разрушающим, Регонеретом[52], воплощением Белого Ножа, уничтожающей всё, чего я коснусь, всё, что я люблю — что ж, я сделаю то, ради чего была рождена, разрушая то, что должно разрушить, а потом сломаю саму себя.

Она не раздумывала над этим прежде, но так оно и было, мысли прозвучали точными твёрдыми тяжёлыми ударами. Подобная власть, лишённая ответственности, могла извратить всё, чего она когда-либо пыталась добиться, и обесчестить Сенетари, как минимум одного, кто умер ради неё. Наименьшее, что она могла сделать, это воплотить свои слова в жизнь.