Сергей Маковский. Собрание стихотворений Собрание стихов. Книга первая. 1905 СОНЕТЫ Снега («Мой скорбный дух навеки одинок…») Мой скорбный дух навеки одинок, как горный снег, как снег вершин безвестных. Но жжет снега огонь лучей небесных, горячий луч мое безмолвье жег и плакал я. И дух мой с гор чудесных стремился вниз, в долины звучных строк, и замирал в оковах ритмов тесных, как в берегах низверженный поток. О, если б все снега моих видений, все проблески рассветных озарений, и всю печаль холодных дум моих — я мог излить в один поток созвучий, в один сонет ласкательно-певучий, в одну мольбу, в один могучий стих! Призраки («Бывает полумрак задумчиво-ленивый…») Бывает полумрак задумчиво-ленивый… Усталый летний день давно-давно затих и, призывая ночь, как путник молчаливый грустит. Но медлит тьма. И в сумерках немых рождаются миры. И сердце чует их… Тогда владеют мной забытые порывы, мне снятся призраки, мне слышатся призывы невнятных голосов, знакомых и чужих. Они поют душе о чем-то вечно-дальнем, о чем-то дорогом, безгрешном и печальном, и волны смутных дум несутся им во след. Зачем? Для этих дум и образов незримых, для этих полугрез, умом непостижимых, у сердца нет речей, у песни звуков нет. Тени («Певцу любви измена не страшна…») Певцу любви измена не страшна. Ее в груди недолго он хоронит, и, жалких слез, скорбя, он не уронит. Иная скорбь судьбой ему дана. Пускай душа обманутая стонет, ревнивых дум и ужаса полна: миг творчества тоску любви прогонит, нездешним сном заменится она. Тогда к нему придут из отдалений, придут с мольбой обманутые тени. И в глубине страданья своего он не свои почувствует страданья, и зазвучат в словах его признанья — рыданья всех, любивших до него. Сомнение («Два демона во мне, два страшных судии…») Два демона во мне, два страшных судии. Суров их приговор, их речи дивно-строги. И требует один: чего ты ждешь? Смотри: в долинах долгий мрак. В тебе огонь. Гори. Ты знаешь, люди злы, безумны и убоги: грозой любви и мук очисти их тревоги, в толпу ничтожных слов — о, пусть слова твои, ворвутся, сильные как пламенные боги! Но шепчет мне другой печальный дух: зачем кощунственной толпе нести дары страданья? Забудь слова людей. Неслышимый никем, стыдясь любви земной, люби свои молчанья. О, будь царем вершин — и холоден, и нем, как горные снега, как звездные мерцанья… Schwanensee(«Вдоль озера мы шли в вечерний час…»)
Вдоль озера мы шли в вечерний час. Равнина вод дымилась и мерцала, и черный лес недвижно отражала у берегов. Ты помнишь, мимо нас беззвучно лебедь плыл… В лучах опала пурпурный край зари устало гас. И в дымной вышине звезда сияла, как в жемчуге сверкающий алмаз. И было все так смутно, точно в сказке: наш путь, леса, и призрачные краски несмелых туч. И замок на холме казался тоже призраком несмелым. И лебедь плыл, виденьем нежно-белым, над озером, в прозрачной полутьме. Прометей («В ущелье скал, среди угрюмых гор…») В ущелье скал, среди угрюмых гор, томился ты, страдалец дерзновенный. Во тьме вещал твой ужас вдохновенный, и небесам грозил твой приговор. Свершился рок. Он умер — Зевс надменный. Ты победил. Но отчего с тех пор не легче нам? Ужели твой позор не искупил гордыни нашей пленной? Поведай нам, каких мы ждем чудес? Зачем глядим в пустынный мрак небес? И ты солгал, титан богоподобный! Мы не смогли страданий превозмочь. Века прошли. Кругом все та же ночь, и мучит нашу грудь все тот же коршун злобный. Неведенье («Не спрашивай, о чем волна морская…») Не спрашивай, о чем волна морская поет, шумя на берегу немом, и отчего в безмолвии ночном звезда небес горит, не угасая. Не спрашивай. Люби, не понимая. Любовь — печаль. В неведеньи земном — предчувствие о веденьи ином, в земной тоске — отрада неземная. И если б ведал ты, о чем волна на берегу поет неутомимо, и отчего звездами ночь хранима, и если б знал, зачем обречена душа твоя в неведеньи томиться, не мог бы ты ни верить, ни молиться. Небо («Опять усталый блеск лучистого сапфира…») Опять усталый блеск лучистого сапфира померк на небесах. Живую бездну мира дыханье вечности разверзло надо мной. И глубина моя со звездной глубиной слилась в одну печаль… О, страшный храм эфира! Пустынный омут тьмы! К тебе влекусь мечтой — в тиши моей поет о тайне неземной вселенской тишины таинственная лира. Во всем — единый бред, единый мрак — везде. Мне жутко. Я молюсь. И от звезды к звезде, от солнца к солнцу, в высь, в надмирные обрывы — туда, где нет ни звезд, ни мрака, ничего, стремят мой пленный дух безмерные порывы… О, Боже! Защити от неба Твоего! |
