— Дерево для лука нужно брать зимой, тогда оно плотнее.

Элен про себя хихикала: какой он стал надутый и важный! Но внешне ничего не показала. Выбор заготовки затягивался. То, что нравилось Гжесю, тут же забраковывала Элен, находя какой-нибудь изъян, а то, что подбирала она, не устраивало Гжеся. В конце концов, они решили делать два лука, для каждого из них. Гжесь, попыхтев, срезал два выбранных ими сука, удалил с них мелкие веточки и торжественно понёс их к конюшне. Там, в дальнем уголке, они договорились поставить свои «палки» сушить.

— А когда они высохнут? — спросила Элен. — Долго ждать?

— Несколько месяцев, — всё так же важно ответил Гжесь. Его просто распирало от гордости.

— Сколько?! А побыстрее нельзя?

— Самое малое — два месяца, — твёрдо ответил «мастер». — В конюшне не очень тепло, дерево долго сохнуть будет.

— А если поставить палки в комнату?

— Это не палки! Это будущие луки, — внушительно поправил Гжесь. Потом ответил: — Ну, в комнате, конечно, лучше, быстрее получиться, но кто нам разрешит? Будут спрашивать. Ты же хотела, чтобы это была тайна.

— Ха! Давай эти пал… эти будущие луки сюда. Я поставлю их в моей комнате, никто ничего не скажет.

— А пани Мария?

— Да, она не заметит! Она вообще мало, что замечает, — беспечно ответила Элен.

Вот тут она была не права. Пани Мария заметила. Заметила ещё на подступах к комнате своей подопечной. И сразу пошла в атаку.

— Куда это вы тянете эти грязные палки, панна Элена? Так же нельзя! Отнесите их во двор и бросьте!

— Э-э-э, — Элен замялась. Сдаваться она не собиралась. — Пани Мария, это не палки! Пани Мария, — подойдя поближе и оглянувшись, не слышит ли их кто-нибудь, тихо начала Элен, — мне говорили цыгане в таборе, что, если ветки орешника без листьев поставить с обеих сторон кровати у изголовья, то во сне можно увидеть своего будущего жениха. Нужно только, чтобы орешины простояли у кровати месяц. Вот я и попросила Гжеся срезать мне такие ветки. И они не грязные, они прямо с дерева, нигде не валялись. Ну, пожалуйста, пани, можно мне их поставить? Можно? Я так хочу увидеть, за кого выйду замуж! Ну, пожа-а-луйста.

Победа была одержана! «Будущие луки» вполне легально утвердились в её комнате на просушку. Гжесю Элен ничего не рассказала, по крайней мере, сразу.

— А чем мы будем заниматься, пока дерево сохнет? — спросила она. — Может, нужно ещё чего-нибудь сделать? — Ей просто никак не удавалось отделаться от желания сразу получить задуманное, и казалось, что, если что-то делать, то время пройдёт быстрее.

— Ну, можно пока сделать тетиву, приготовить палочки для стрел, оперение для них, наконечники, — перечислил Гжесь.

— А из чего делают оперение? Из перьев? А куриные подойдут?

— Конечно, из перьев. И лучше — из гусиных.

— Ладно, я их добуду. А из чего наконечники?

— Думаю, можно сделать из гвоздей. Это принесу я. Но сначала нужны палочки. И ещё нужно придумать, из чего тетиву сделать.

— Из ниток, — пожав плечами, уверенно заявила Элен. — У меня много разных есть, можно, сколько хочешь взять, всё равно никто не заметит.

— Нет, — компетентно ответил Гжесь, — из ниток нельзя, они намокнут и растянутся, а значит, и натяжение лука ослабнет. Да и порвутся нитки быстро. Надо что-то другое.

— А если взять конский волос? Я могу сплести из него прочную верёвочку, меня в таборе научили.

— Не знаю. Но попробовать можно.

Теперь все шалости были забыты, у них появилась общая цель, для достижения которой нужно было порядком постараться. Всё своё время посвящать этому они не могли, так как у обоих были обязанности. Занятия языками, письмом, счётом, танцами — это для обоих, а потом — вышивка или пение для Элен, помощь отцу и физические упражнения — для Гжеся. Но любую свободную минуту оба посвящали общему делу. Элен рьяно взялась за плетение шнура из конского волоса. Пани Мария не понимала, что это за новая прихоть, но не возражала, рассудив, что это даже полезно: девочка не бегает, сломя голову, не лезет на деревья, как деревенский пацан, прости Господи, а спокойно сидит и плетёт верёвочку. А если и отлучится, то только чтобы добежать до конюшни за новой порцией волосинок из конских грив и хвостов.

Гжесь тем временем набрал пряменьких веточек, из тех, что срезал садовник ещё весной. Их так и не собрались пока сжечь, и они хорошо просохли на ветерке, насыпанные сверху на поленницу дров. Он снял с них кору и теперь старательно и аккуратно обтачивал со всех сторон, стараясь придать им идеально круглую форму. Элен тоже иногда приходила ему помогать, но в основном просто наблюдала за работой мальчика.

Как-то раз к Элен, сидящей за вышивкой в беседке (нужно было, во что бы то ни стало, закончить дневной урок, а то бы ей здорово попало от пани Марии), подбежал запыхавшийся Гжесь и, сообщил:

— Элена, твоя пани Мария только что срезала с нашего орешника две ветки и куда-то их потащила. Она что, тоже что-то делать собирается? Вряд ли — лук. Тогда что?

— Пани Мария?! — вытаращила глаза Элен. — Не может же она… Подожди… Ой! Я, кажется, знаю. Пойдём! — она вскочила, давясь от смеха. Вышивка была забыта, и она, схватив приятеля за руку, потащила его к дому. — Пойдём, пойдём скорей, заглянем, что она будет делать. Эти ветки она, скорее всего, к себе в комнату потащила.

— Зачем? — теперь глаза вытаращил Гжесь.

— Бежим, по дороге расскажу, — и она, сорвавшись с места, понеслась по дорожке к дому. «По дороге» рассказать ничего не получилось. Дети вбежали в дом и поднялись по лестнице. Немного отдышавшись, Элен тихонько подошла к двери комнаты пани Марии и поманила за собой Гжеся. Он активно замотал головой и замахал руками: не пойду, и ты не ходи! Но Элен, презрительно дёрнув плечом, не обратила на эти знаки никакого внимания, тихонько надавила на дверь и заглянула в образовавшуюся щёлку. Несколько секунд она наблюдала за происходящим внутри, потом зажала себе рот рукой и затряслась от смеха. Любопытство победило страх и разумные рассуждения, и Гжесь, не выдержав, подобрался к самой щёлке и заглянул в неё, замирая от сознания возможных последствий в случае поимки на месте преступления. В щель приоткрытой двери было видно зеркало. В нём отражалась роскошная кровать пани Марии, и сама пани, которая стояла рядом со своим ложем и что-то прятала среди складок полога. Элен потянула недоумевавшего Гжеся за рукав и прикрыла дверь. Когда они на цыпочках удалились от комнаты гувернантки, Элен рассказала мальчику, какой у них с пани состоялся разговор об ореховых ветках, которые та заметила у своей подопечной.

— Так что теперь она будет ждать, когда ей присниться жених, — закончила она свой рассказ.

— А это что, правда?

— Что?

— То, что она жениха увидит.

— Да ну тебя! — даже обиделась Элен. — Ну, почему все верят любой ерунде, стоит только сказать, что так говорят цыгане? Глупость, какая! Вот потому-то вас так легко обмануть — сами готовы поверить во всё… Да это я придумала, чтобы она разрешила мне пал… то есть будущие луки поставить в комнату, — она помолчала немного, успокаиваясь. — Ты лучше скажи, скоро можно будет с ними что-нибудь делать?

— Ну, что ты торопишься, как маленькая! — взмутился немного обиженный Гжесь. — Ещё не прошёл даже месяц. Ты хочешь, чтобы всё было напрасно, чтобы ничего не вышло?

— Ну, не сердись. Ладно, я подожду ещё. А стрелы уже готовы?

— Почти. Осталось только оперение приклеить. Наконечники из гвоздей я уже сделал, выемки в пяточках проточил.

— Какие выемки? В каких пяточках?

— Ну, сзади на стреле делается такое маленькое углубление, в которое тетива ложиться, чтобы не соскальзывала.

— А-а!.. А пяточки?

— Это кончик стрелы так называется. С одной стороны — наконечник, а с другой — пяточка.

— Хм. Тогда это, скорее, хвостик, а не пяточка.

— Ага, тебя забыли спросить, как назвать.

— Ладно, не ворчи. Так. Значит, нужны перья…

Следующим утром на птичнике случился страшный переполох. Вся птица орала, как могла, и носилась по всему загону в тучах пыли, перьев и остатков корма. Когда все они постепенно успокоились, птицу пересчитали. Недостачи не было. Решили, что птиц перепугала либо крыса, либо какой-то пернатый хищник. Успокаивать и считать обитателей птичника помогала Элен. Она проявила столько усердия, что заслужила похвалу. А после своих положенных уроков и занятий она, придя на их с Гжесем излюбленное место, с гордостью продемонстрировала приятелю целый пучок прекрасных хвостовых перьев. Здесь были и гусиные, и петушиные, и даже индюшачьи.