19690: Да-а-а… Бедная Ренка-сама! Связалась с каким-то якудзой! Пострадала ни за что, ни про что! А этому уроду — хоть бы хны! Ни одной царапины!
19691: Завидуй молча, задрот! Такие девушки, как Ренка-сама выбирают именно таких парней, как этот Сирахама, которые ходят по самой грани! Чотких пацанов, а не вас — компьютерных дрочеров!
19692: Ты тут свои комплексы не выплескивай, сынок! Начитался манги про якудза и теперь эту убогую философию сакуры и катаны задвигаешь… Иди на улицу, пей «Ягу» и лузгай семки, гопник окинавский! А твой этот Сирахама бросил девушку и куда-то сбежал с семьей. Свою никчемную задницу спасая… как и положено таким вот чотким пацанам!
* * *
Акисамэ с серьезным видом показал мне мое новое расписание. «Стиль: созерцание сада камней, Наставник: Х.Фуриндзи, Время: 50 минут», втиснутый между тренировкой с Акисамэ и тренировкой с Кэнсэем…
Был большой соблазн сразу проверить свои предположения и таки попытаться расколоть камушек — благо, камней в Редзинпаку теперь было очень-очень много. Но.
Вот это, наверно, и было мое самое-самое крутое, самое мэри-сьюшное достижение. Я заставил себя НЕ ДЕЛАТЬ таких попыток.
Каждая моя тренировка со Старейшим начиналась… нет, не с медитации. И не с разминки. И не с растяжки. И не с «теоретической части»!
Она начиналась — правильно! — с приготовления пяти (прописью: ПЯТИ!) литров моего чая… Кстати, чай стали ТЫРИТЬ! Так что готовить пришлось пять литров: три Старейшему и два — на неизбежное воровство. Пресечь которое я пока еще не мог — мастерства не хватало.
Я вот думаю, куда в него столько чая помещается-то? Апачай, Старейший и Мисаки — три «пищевые черные дыры». Ну, Апачай — понятно. Власть над пространством — сбрасывает пищу… куда-нибудь… в тот же Подземный мир, допустим. А Старейший и Мисаки? Причем «черные дыры» у них избирательные — чай у Старейшего, и сладкое у Мисаки!
А вот потом уже начиналась медитация… во время которой приходилось бороться и с такими бредовыми мыслями…
Я скрупулезно вспоминал все, что только мог вспомнить: что говорил Фуриндзи, как говорил, куда смотрел, что я в этот момент чувствовал, посекундно и покадрово — падение со скалы, ощущение от камня в руке и то, как он чуть дрогнул и рассыпался мелким крошевом, будто являлся спрессованным песочным комочком…
А Старейший все это время мышкой (ну, насколько это возможно при его шварцнеггеровских габаритах) сидел рядом и тихонько-тихонько тянул чай… И отвергал любые мои попытки выцыганить у него «Методику».
Потом я открывал глаза, смотрел на кучу камней, все так же лежавшую перед вторым додзе, оборачивался к хитро улыбавшемуся Старейшему… и заканчивал тренировку.
Я чувствовал, что все еще не готов. И чувствовал, что у меня будет только одна попытка научиться. И если она провалится — все! Точка! Психологический блок — навсегда!
Сломать веру, когда она слаба — проще простого.
И можно будет падать в ноги Старейшему и просить, чтобы он занялся лечением Ренки. И прятать глаза в пол — не справился, не выполнил обещания…
Накручивал я себя, конечно… Но, опять-таки, чувствовал, что без этого — никак.
После этого я разливал оставшийся в термосе чай по пиалам и мы сидели и смотрели на кучу камня вдвоем: он — насмешливо-мечтательно, а я — хмуро.
— Молодец, Кенчи! Ты стараешься! У тебя обязательно получится! — Неизменно говорил Старейший… и был совершенно серьезен!
Вот такая, понимаешь, методика обучения от Старейшего…
И… кажется, на кучу я смотрел еще и с ненавистью.
* * *
ЯПОНИЯ. ТОКИО. 10 марта. — «Киодо Цусин»
В этом году на праздник Ханами была впервые открыта для посетителей крупнейшая в префектуре Тиба оранжерея, заботливо восстановленная семьей Асамия. (см. интервью с Асамия Орочи-саном)
По прогнозам синоптиков Японского Бюро Метеонаблюдений цветение сакуры в этом году начнется строго «по расписанию». Например, в Токио период цветения ожидается с первого по пятое апреля.
Подробную информацию о сроках цветения сакуры в каждом отдельном районе Японии, а также информацию об общественных парках и оранжереях, можно получить на нашем сайте (ссылка).
* * *
В субботу перед боем с Ямой я волновался. Опять. Но не от того, что мог проиграть, а потому, что должен был изувечить человека. Сознательно, целенаправленно. «По злому умыслу», как пишут в протоколах суда… или как там?
Ниидзима сегодня пришел один. И был чем-то очень сильно расстроен. Уж не знаю — поссорился ли он с Дайей или у него какие-то другие проблемы образовались. Я интересоваться не стал — наши взаимоотношения не предполагали даже дежурного обмена любезностями «как дела? как здоровье?»
Может, у него зуб болит. Должны же у пришельца хоть иногда болеть зубы, в конце концов!
Миу сегодня тоже не было. Во-первых, сегодняшний бой будет фактически преднамеренным «нанесением телесных повреждений, влекущих за собой тяжкий вред здоровью» и девушка, осведомленная о моих планах, честно сказала, что ей это не нравится, хоть она и понимает необходимость такого шага. Во-вторых, кто-то должен был посидеть с Ренкой. В ее палате, конечно, сейчас есть телевизор и ноутбук с выходом в Сеть, но для гиперактивной девушки, настоявшей на снижении количества принимаемых болеутоляющих средств, присутствие кого-нибудь живого было гораздо важнее «зомбоящика», заполненного тошниловкой в том же объеме, что любой другой «зомбоящик» в любой другой точке планеты… и в любом другом мире, наверно.
— Держи! — Ниидзима кинул мне маленькую пластиковую бутылочку с «Аквой», когда я вышел из «разминочного уголка», вдоволь напрыгавшись со скакалкой.
Вот тут-то и вылезли последствия «чайной травли», устроенной мне мастерами. Потому что благодарно кивнув Ниидзиме, я, отставив бутылку в сторону, в шутку поинтересовался:
— Отравлена?
На самом деле, ничего такого не думал — просто решил скоротать время до поединка с Ямой, потроллив Ниидзиму… Ведь чтобы я там о себе не думал, и чтобы обо мне не думали, допустим, Драконы или Кодзима, а запланированное нанесение увечий, обдуманное, преднамеренное — да чуть ли не ритуальное! — это для меня все-таки крутовато.
Ну, да — в той Филиппинской деревушке даже такого вопроса не стояло. Но там причина — «за что» — была перед глазами и не надо было себя накручивать. Там — даже у дракошки крышу сорвало. А тут — только умозрительная информация, полученная от Мисаки.
Вот я и решил отвлечь себя безобидной перебранкой со своим «агентом» перед поединком, до которого было еще целых два часа. Тем более, что сегодня он был один, без Дайи.
Ну, и отвлек.
После своего вопроса я с удивлением наблюдал эмоциональный раздрай в душе Ниидзимы: растерянность, страх, обреченность. И Мисаки удивленно подняла брови — она уж хотела позубоскалить вместе со мною, а тут такое…
— Оп-па! — Ласково удивилась она, уже держа Ниидзиму на мушке. — Вот что значит Марти Сью! Задал глупый вопрос — и попал в «десятку»! Ниидзима-сан, держите ручки на виду, пожалуйста!
— Ниидзима! — Я тоже удивился. — Ты таки решил попасть в мою десятку личных врагов? Подмешав что-то в водичку? Не ожидал от тебя такой банальности!
Ниидзима, вопреки рекомендации Мисаки, выхватил из-за ремня брюк пистолет… Что-то совсем мой «агент» с нарезки слетел — хвататься за пистолеты в присутствии дракошки, умеющей «танцевать»… Да и в моем присутствии — тоже опрометчиво.
Но чтобы сверхосторожный «инопланетянин» стал действовать так неосмотрительно и прямолинейно — должно было произойти что-то настолько экстраординарное… И, в свете последних событий… Понятно, откуда «ветер дует», но что же могло подвигнуть умницу Ниидзиму на такой шаг?
— Живым! — Бросила Мисаки, мыслившая сейчас примерно в том же ключе.
Ниидзима только тянулся за спину за пистолетом, а мое тело уже встряхнулось, напружинилось и просчитывало «векторы», по которым надо приближаться к моему «агенту», сошедшему, видимо, с ума.
