Он целовал нежное личико, ласкал шелковистые волосы, покрывал поцелуями шею в том месте, где билась синяя жилка. Рука Эрнодана скользнула к груди девушки. Голова у Батистины вновь закружилась. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Все это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Вдалеке еще гремели пушки. Они с Эрноданом находились в относительной безопасности, но рядом хрипели и корчились умирающие, валялись трупы, а Эрнодан нашел время говорить о любви! Батистине казалось, что она постарела за эту ночь на десять лет. Эрнодан склонился над ней и впился поцелуем в ее губы. Батистина не оттолкнула его, но вдруг сердце у нее болезненно сжалось — она вспомнила жгучий поцелуй Флориса там, на колокольне. От того поцелуя у нее на губах остался солоноватый привкус.
«Я не могу вас любить, Эрнодан! Я не могу… Ведь я люблю Флориса! Я всегда его любила… Одного его!» — подумала Батистина, с ужасом открыв очевидную истину.
Она хотела высвободиться, чтобы сказать Эрнодану горькую правду. В этот миг тонкая дверца с треском разлетелась в щепки. Батистина обернулась. Флорис с залитым кровью лицом смотрел на капитана, державшего в объятиях Батистину. Девушка вырвалась из рук рейтара и бросилась к Флорису, но высокомерный, холодный, загадочный взгляд зеленых глаз пригвоздил ее к месту.
— Тебя действительно невозможно оставить одну ни на минуту! — издевательски заметил Флорис, утирая кровь, заливавшую ему глаза.
— Но ты… Тебя еще раз ранили… — пролепетала, запинаясь, Батистина и оглянулась в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы перевязать его рану.
— О, пожалуйста, не трогай свою рубашку, а то от нее и так немного осталось! — глумился Флорис. — Ты тут забавлялась с господином рейтаром, а мы искали тебя повсюду, моя дорогая, мы волновались за твою судьбу… Но мы жестоко ошиблись, мы плохо тебя знали… Нам и в голову не пришло, что ты будешь резвиться то с одним, то с другим… — продолжал зло издеваться молодой человек.
Под взглядом зеленых сверкающих глаз Батистина растеряла всю свою самоуверенность. Она только отметила про себя, что он снял красный английский мундир и снова был в мундире офицера французской армии.
— Да, дорогая моя невеста, сражение почти закончено, и я переоделся, — бросил Флорис, поймав ее вопросительный взгляд.
— А где Адриан, Федор и Ли Кан? — робко спросила Батистина.
— Смотри-ка, ты даже вспомнила, что они вообще существуют! Ну ладно, так и быть, скажу! Они, правда, немного почернели от взрыва, но все же целы и невредимы, благодарение Господу! Сейчас они преследуют англичан и ищут тебя. Я покинул их и поехал совсем в другую сторону, к несчастью для вас обоих. Я заметил на дереве Жоржа-Альбера. Я совершил большую бестактность, поднявшись сюда и побеспокоив вас. Ах, простите, моя дорогая, вы ведь находились в таком приятном обществе!
У Батистины перехватило дыхание. Ей надо было так много сказать Флорису, а он своей жуткой иронией буквально лишил ее дара речи.
— Вы ошибаетесь, господин де Портжуа, — выступил вперед крайне смущенный двусмысленностью своего положения Эрнодан. — На мадемуазель де Вильнев напали два французских дезертира, и я имел счастье избавить ее от этих насильников.
— О, мои поздравления, дорогая! Плюс ко всему тебя еще и изнасиловали! Посмотрим, что вы скажете на этот раз… Может быть, припомните Самсона и Далилу, ведь у вас такое богатое воображение… — язвительно ухмыльнулся Флорис.
В шалаш осторожно вошли Лафортюн и Жорж-Альбер, который тотчас взобрался на плечо Флориса, вытянул у него из кармана платок и принялся прилаживать на раненной голове хозяина.
— Но, Флорис, в конце концов… Ты несправедлив! Твои упреки… — попыталась возразить Батистина. Она не могла понять причины его ярости. С чисто женским упорством она продолжала:
— Это тебя, Флорис, я… Тебя я…
Слова замерли на губах Батистины. Она хотела прокричать ему о своей любви, но была еще слишком неопытна и не знала, как трудно быть откровенной с человеком, которого любишь, да еще в присутствии посторонних. Она опустила голову, будто признавала себя виновной.
«Флорис сейчас просто не в состоянии понять что-либо», — мелькнула у нее горькая мысль.
А Флориса трясло от бешенства. Он еле сдерживался, чтобы не надавать Батистине оплеух.
— Довольно! Да, я женюсь на тебе, к моему величайшему несчастью! Я поступлю так, чтобы сдержать слово! Только из чувства долга! Только! Слышишь? Но замолчи, Бога ради! Я не могу выносить твое лицемерие, твое жеманство, твою бесконечную ложь! — заскрежетал зубами Флорис, грубо отстраняя Батистину. — Что касается вас, сударь, то я вас уже однажды предупреждал в Версале. Я имел глупость проявить снисходительность и пощадил вас, в чем теперь глубоко раскаиваюсь. Вот уже второй раз вы встаете у меня на пути! И вы мне за это ответите в другом, более укромном месте и в более подходящий час.
— С удовольствием, сударь, я весь к вашим услугам. Я завтра же пришлю к вам моих секундантов. Знайте же, что я направился на поиски мадемуазель де Вильнев по приказу его величества, который был крайне обеспокоен и боялся, что вам не удалось ее спасти, — ответил Эрнодан, кланяясь Батистине. Пустив сию отравленную стрелу, он удалился. За ним с сознанием собственного достоинства последовал Лафортюн.
Батистина была приятно удивлена этим известием и удовлетворенно улыбнулась. Итак, Людовик не забыл о ней даже в разгар жестокого сражения. Флорис заметил ее улыбку, сжал кулаки и удержался от нового взрыва.
— Я не собираюсь приводить тебя во французский лагерь в подобном виде. Надень мой кафтан и… Застегнись! — приказал он ледяным тоном.
«Я, наверное, сошла с ума! Подумать только, а я собиралась перед ним унизиться! Сказать ему, что я его люблю! Нет, я его ненавижу, его самого и его поганое чувство долга! Я его ненавижу!» — бесилась от злости Батистина. Она отвернулась, скинула свои жалкие лохмотья и надела кафтан Флориса. Внезапно ей опять стало дурно, она побледнела и уперлась о стену шалаша.
— Довольно ломать комедию! Предупреждаю, если я еще раз застану тебя с мужчиной, то убью вас обоих на месте! Так и знай! А теперь следуй за мной! — грубо бросил Флорис.
Батистина выпрямилась и с вызовом взглянула в зеленые глаза.
— Я ненавижу тебя, Флорис! Я тебя презираю! Ты пользуешься тем, что я слаба и беззащитна! Я отказываюсь выйти замуж за такого гнусного человека! — выпалила Батистина трясущимися, побелевшими от волнения губами.
Флорис почти смиренно и как-то удрученно пожал плечами.
— Я ничем не пользуюсь, ты только исполняешь последнюю волю своего отца. Не говори больше глупостей и иди за мной!
Флорис наклонился, вышел из шалаша и начал спускаться по ступенькам.
— Держись покрепче за железные кольца! — посоветовал он надменно, поднимая голову и глядя на девушку.
Батистина молча следовала за ним. Она огляделась. Вдалеке стучали копыта лошадей. Где-то на западе раздавались редкие пушечные залпы. Над прекрасной, залитой солнцем поляной поднимался смрад от свежей крови и уже начинавших разлагаться трупов, над которыми гудели тучи мух. Батистина потеряла равновесие и покачнулась. Флорис едва успел протянуть руку, чтобы подхватить ее и не дать ей свалиться с дерева. Голова с тяжелой гривой золотистых волос откинулась назад. Девушка была без сознания. Флорис, бережно держа в объятиях драгоценный груз, продолжал спуск с помощью Жоржа-Альбера. Он уложил Батистину на мягкий зеленый мох, как можно дальше от мертвецов. Мимо промчался эскадрон французской кавалерии. Всадники не обратили на них никакого внимания.
— Жорж-Альбер, пойди поищи для нас лошадей! — приказал Флорис, указывая на бродивших по поляне оседланных лошадей, потерявших своих хозяев. Он так торопился влезть на дерево, что забыл привязать своего коня.
Флорис склонился над Батистиной. У него возникло непреодолимое желание узнать, какие мысли скрываются за этим беломраморным лбом.
«Была ли она любовницей всех этих мужчин? Отдавалась ли она всем и каждому? Боже мой, может быть, сказывается ее дурная наследственность?» — яростно заскрежетал зубами юноша.
