До Батистины долетали отдаленный шум бала и звуки музыки. Голова у нее шла кругом. Ей было жарко и душно, а веер она где-то потеряла. По влажной от пота коже бежали мурашки. Батистина поднялась, чтобы приоткрыть дверь, выходящую в сад, и оказалась на террасе, расположенной над газонами парка. Небо было беззвездное, наползали тяжелые облака, в воздухе пахло грозой. Батистина вдохнула полной грудью свежий, прохладный майский воздух. Она уселась на скамеечку в увитой розами беседке и закинула голову назад.

— Я с уважением отнесся к нашему соглашению, Портжуа, и ничем его не нарушил, — произнес совсем рядом с Батистиной хрипловатым голосом король.

— Я и не ожидал иного от вашего величества! — раздался насмешливый голос Флориса.

— Итак, твоя свадьба, как мы и договорились, состоится завтра в пять часов пополудни. Я предоставлю в распоряжение новобрачных отдельные покои здесь же, в замке. Все сочтут это вполне естественным… У тебя будет целый час…

— Маловато, сир…

— Хорошо! Пусть два часа! Будь по-твоему! Но если через два часа она не уступит, тогда — она моя!

— Даю вам слово, сир!

— Я тебе верю, друг мой, но чтобы игра в «нашу» брачную ночь была совершенно честной, Лебель будет судьей. Не бойся, его никто не увидит, он спрячется в платяном шкафу… — сказал король, довольно потирая руки.

В соседней беседке воцарилось томительное молчание.

— Отлично! Я принимаю вызов, сир! — сказал Флорис с металлом в голосе.

— Предупреждаю тебя, друг мой… Я действительно полагаю, что она любит меня ради меня самого, а не ради денег и почестей…

— Я сердечно поздравляю вас, ваше величество, ибо я, к несчастью, не могу сказать то же самое о себе! — буркнул Флорис.

Король звонко рассмеялся.

— Видишь ли, при мысли о том, что я буду у нее первым, я чувствую себя пылким юношей!

Флорис закашлялся.

— Ну, дружище, не делай такое лицо. Для тебя все складывается удачно. Ведь я умею быть благодарным… Ты будешь осыпан почестями и золотом… Не хочешь ли ты, к примеру, стать губернатором Пикардии? Пока маркиза Портжуа будет оставаться в Версале, ты тоже не станешь терять время даром, я уверен!

Заскрипел гравий, шаги постепенно удалялись, голоса звучали все глуше…

— Герцогиня ждет тебя, мой дорогой, не заставляй ее скучать в одиночестве. Она, должно быть, прекрасно умеет заниматься любовью, эта красивая рыжая дама, — услышала напоследок Батистина.

Ночной ветерок заглушил последние слова короля. Пораженная, смущенная, раздавленная Батистина вскочила на ноги и едва успела заметить в конце аллеи два темных силуэта. Король дружески обнимал Флориса за плечи. Казалось, они были лучшими друзьями на всем белом свете.

Батистина раскаивалась, что не закричала и не заревела от ярости. Тогда бы эти два гнусных мерзавца, эти два коварных предателя хотя бы смутились, застигнутые на месте преступления! В эту минуту она равно ненавидела и презирала их обоих. Они играли! Они играли на нее, как последние простолюдины! Как те два дезертира! И она должна была стать наградой самому ловкому игроку!

От отвращения Батистину мутило. Господи, какое скотство! Они забавлялись при мысли о том, кто первый проделает с ней то, что проделывал офицер с дамой в темном коридоре!

Ослепшая от слез Батистина бежала, не разбирая дороги. Она не желала оставаться больше в этом проклятом замке ни секунды. Как сказочная Золушка, она потеряла башмачок и с трудом дохромала до двора, где стояли кареты. Никто ее не заметил. Батистина искала Федора или Ли Кана, но те, полагая, что бал продлится еще несколько часов, свели близкое знакомство с двумя прачками, которым и демонстрировали сейчас один — китайскую, а другой — украинскую удаль.

— Моя маленькая Батистина! Куда это вы направляетесь?

Девушка обернулась в испуге. Морис Саксонский высунул голову из кареты и смотрел на нее в упор.

— Я порядком устал, моя красавица, и пришел чуток соснуть на подушках… Но… поднимайтесь же, дорогая, — предложил с улыбкой маршал.

Батистина забралась в карету.

— Погоняй, Кола! И остановись где-нибудь в лесочке! — приказал маршал, очарованный столь большой удачей.

— Я так рада вас видеть, господин маршал! — лепетала Батистина, тайком утирая глаза.

— Что такое? Что я слышу? Разве мы перестали быть добрыми друзьями?

— Да, да, Морис! — промолвила Батистина, шмыгая носом; маршал взял ее за руку.

— Я уже два дня пытаюсь найти предлог, чтобы остаться с вами наедине, но король приказал врачам следить за мной. Ну виданное ли это дело, чтобы маршал не имел права принять у себя даму? И все это делается под предлогом сохранения моего здоровья ради процветания Франции! Это ложь! Просто король ревнует вас ко мне!

Батистина согласно кивала головой. Все, что бы ей сейчас ни сказали против короля, было для нее непреложной истиной. Машинально она бросила взгляд на ноги маршала. О, чудо! Они выглядели совершенно обычными, как у всех людей.

— Тпру! Тпру! — кричал кучер, придерживая лошадей.

— Морис, вы поправились! — воскликнула Батистина. — Победа и слава исцелили вас!

— Вы нашли точное слово, моя дорогая Батистина. Да, именно битва при Фонтенуа исцелила меня. А ведь я выиграл сражение благодаря вам… Но что означают слезы на ваших чудесных глазах?

— Я не плачу, нет, я не плачу! Я счастлива и очень весела! — зло бросила Батистина, а затем внезапно добавила:

— Послушайте, Морис! Не хотите ли заняться любовью?

Огромная молния расколола небо надвое. Вдалеке загрохотал гром. Лошадь громко и тревожно заржала. Флорис поглубже нахлобучил треуголку и плотнее запахнул полы плаща.

Он поспешно покинул бальный зал. Герцогиня де Грамон ему уже порядком надоела. Сначала, правда, она его забавляла, но сейчас показалась до смерти скучной. Адриан куда-то исчез. Жорж-Альбер был мертвецки пьян. Федор и Ли Кан предавались плотским утехам. Батистина тоже куда-то запропастилась… Быть может, как раз сейчас проклятый Кармадек любезничает с ней в каком-нибудь темном углу…

Вообще-то, Флорис твердо решил не думать о ней до завтра. Он куда-то брел наугад в одиночестве, когда увидел чуть в стороне от дороги карету с задернутыми занавесками. Кучер мирно похрапывал на своем месте и, казалось, не чувствовал капель дождя, падавших ему на лицо. Флорис бросил на карету рассеянный взгляд. Фонари были стыдливо погашены, и рассмотреть герб на дверце было невозможно. Юноша уже собирался проследовать своей дорогой, как тоненький голосок Батистины пригвоздил его к месту:

— Послушайте, Морис! Не хотите ли заняться любовью?

Флорис не принадлежал к числу тех, кто долго обдумывает каждый свой шаг. Он нырнул в карету.

— Я побе… — захлебнулся торжествующим воплем Морис Саксонский, так и не успевший понять, каким образом потолок кареты обрушился ему прямо на голову.

Батистина, сидевшая с обнаженной грудью, пискнула, словно испуганная птичка, когда маршал повалился рядом с ней на подушки; напудренный парик Мориса сполз на дно. Флорис схватил Батистину за талию, выволок из кареты и бросил поперек седла. Гром гремел все громче и громче, заглушая яростные протестующие крики девушки. Тяжелые капли дождя барабанили по листьям деревьев. Флорис пустил коня в галоп. Ему потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы отбить свою драгоценность.

Кучер подскочил на скамейке, разбуженный каплями дождя, стекавшими ему за шиворот. Он так крепко спал, что ничего не заметил.

— Эй! Эгей! Пошли, пошли! — слегка подстегнул он лошадей, чтобы они отвезли карету, а главное, и его самого, куда-нибудь, где можно укрыться от бури. Лошади медленно потащили карету.

В отличие от слуги, Морис Саксонский мирно спал, разинув рот, на мягких подушках. Со дня сражения маршал сетовал на бессонницу. Флорис излечил его от неприятной болезни мгновенно, причем лекарством, которое было совершенно неизвестно ученым мужам с медицинского факультета Сорбонны!