Батистина удивилась, не заметив на суденышке Гонтрана д’Обинье, но ей, в сущности, не было до него никакого дела. Она вновь растянулась на своей циновке и тотчас же уснула, хотя девицы продолжали шуметь и смеяться. Она обладала весьма ценным качеством: умением мгновенно забывать обо всем и жить только сегодняшним днем, только данной минутой.

Посреди ночи Батистину разбудил легкий шорох. Было темно. Она с трудом открыла глаза и прислушалась. Девушка испугалась, она была уверена, что шуршит крыса, а этих тварей она панически боялась. Батистина села и собралась позвать на помощь Жоржа-Альбера, но тот громко храпел. Рядом опять раздался шорох… Послышался чей-то шепот… Девушка немного успокоилась, предположив, что уж крысы-то не умеют говорить. Она снова улеглась на подстилку и заснула. Должно быть, она проспала довольно долго. Корабль покачивался на волнах, озаренный лунным светом. На борту царила тишина.

— Вы не спите? Вы проснулись? — раздался рядом с Батистиной настойчивый шепот. Девушка приоткрыла глаза, чуть привыкла к темноте и посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос. К ней подползала Иностранка. Женщина была уже почти радом, Батистина могла дотронуться до нее рукой. Девушка тотчас же плотно смежила веки и сделала вид, что крепко спит. Но через секунду любопытство победило, и она приоткрыла глаза. Увиденное неприятно поразило ее: над ней склонилась Иностранка. Девушка ощутила на своем лице горячее дыхание…

— Я заметила, что вы пошевелились! Отвечайте же! — сладострастно зашептала Иностранка, проводя пальцами по плечу и руке Батистины.

Юную любопытную сороку охватил неподдельный ужас. Она постаралась дышать ровно и спокойно, изображая глубокий сон.

— Вы так бесподобно красивы! — шептала Иностранка над ухом Батистины. Сжавшаяся в комок девушка почувствовала, как рука этого чудовища коснулась ее груди, погладила бедра и попку, спустилась по ногам до щиколоток. Нервы у Батистины были напряжены до предела. Она что-то пробормотала, словно сквозь сон, перевернулась на другой бок и сильно ударила Иностранку ногой в живот. Батистине показалось, что та издевательски захохотала. Через секунду она с облегчением, но и не без разочарования увидела, как Иностранка поползла к Золотой Ляжке, чья циновка находилась в ногах у Батистины.

Наша юная героиня, понадеявшись на темноту, чуть пошире раскрыла глаза. Девицы храпели, стонали, кашляли, что-то бормотали во сне. Пираты снабдили их довольно большим количеством гамаков, и теперь эти гамаки раскачивались в лучах лунного света под тяжестью беспокойно ворочавшихся путешественниц поневоле. Батистина почти свернула себе шею, пытаясь получше рассмотреть, что же делает Иностранка. А та, встав на колени возле Золотой Ляжки, уверенно расстегивала на ней кофту. Она обнажила полные, словно спелые груши, груди девицы. Горячий, обжигающий ком застрял в горле у Батистины, она едва сдержалась, чтобы не закричать. Золотая Ляжка что-то забубнила спросонья, а Иностранка еще ниже склонилась над ней и принялась покусывать и ласкать вставшие торчком соски. Иногда она поднимала голову, и Батистина видела на ее лице выражение, похожее на то, какое бывает у завзятого гурмана, когда он поглощает свое любимейшее блюдо. Опытные руки Иностранки скользнули вниз, к животу Золотой Ляжки. Та нежно заворковала и окончательно проснулась. Батистина, пораженная и завороженная этим зрелищем, увидела, как заблестели в темноте глаза обеих девиц. Золотая Ляжка притянула к себе Иностранку, задрала ей юбку, а сама приподняла зад, выгнулась дугой и бесстыдно раздвинула ноги.

— Да, да, да! Ласкай меня! Ласкай! — шептала Золотая Ляжка прерывающимся голосом.

— Ты нарочно возбуждаешь меня, чтобы позлить новенькую! — пробормотала Иностранка и долгим поцелуем впилась Золотой Ляжке прямо в губы.

Батистина знала, что ей следовало бы закрыть глаза и заткнуть уши, но она была неспособна сделать это. Бедра у нее горели, охваченные каким-то адским огнем. Батистина не могла оторвать взгляда от двух женщин, которые ласкали друг друга и проделывали такие вещи… До сих пор Батистина думала, что такое могли проделывать только представители противоположных полов!

Внезапно Иностранка поднялась и каким-то мягким, кошачьим движением освободилась от рубашки, которая скользнула к ее ногам и обнажила стройное тело, светившееся в лунных лучах. Так она постояла несколько секунд, водя руками по голому животу и грудям. Батистина была уверена, что Иностранке прекрасно известно, что она не спит. Итак, эта женщина нарочно выставляла себя напоказ!

Золотая Ляжка вцепилась Иностранке в ногу и стала покрывать поцелуями чуть подрагивающий зад. Издав победный клич, Иностранка рухнула на свою товарку. Эти два ужасных создания продолжали ласкать друг друга, они катались по циновке, заглушая стоны поцелуями. Иностранка извивалась всем телом, как змея. Она засунула свою взлохмаченную голову между ног Золотой Ляжки. Батистина слышала учащенное дыхание девиц, их непрекращающиеся хрипы и стоны.

— Ах, мой прекрасный голубок! Ох! Ах!

Золотая Ляжка приподнялась на локтях, по телу ее пробегала крупная дрожь, потом она забилась в конвульсиях…

— А теперь твоя очередь! — властно приказала Иностранка, предлагая свое тело в распоряжение партнерши и поворачивая к Батистине искаженное похотью лицо.

— Мне больше нравится с тобой, чем с каким-нибудь мужиком! — воскликнула в экстазе Золотая Ляжка, лихорадочно покрывая поцелуями тело Иностранки, а та, откинувшись на спину, руководила ее действиями, отдавая четкие и ясные приказы.

Батистина зажмурила глаза: она не могла больше созерцать эту отвратительную картину. Надолго, должно быть, запечатлеет ее память эту сцену! Она сунула пылающее от непереносимого стыда лицо в какие-то лохмотья, служившие ей подушкой, и зажала уши ладонями. Она пыталась совладать с собой, успокоиться и собраться с мыслями. Ее собственное разгоряченное тело причиняло ей невыносимые страдания.

— Флорис… Флорис! Я ненавижу тебя! — вдруг услышала Батистина свой собственный полузадушенный стон. В глубине души она страшно разозлилась на себя. Ну почему, почему это презренное имя постоянно всплывает в ее воспаленном мозгу? Почему она не может вычеркнуть этого негодяя из памяти?

Батистина беспокойно заворочалась, забила ногами, словно хотела убежать от ненавистного мужчины. Но куда она могла убежать от взгляда зеленых глаз?

«Все, что со мной произошло, — ужасно! Ужасно! Ужасно! И все по его вине! Да, да! Он один во всем виноват!» — решила Батистина и изгнала из памяти черты лица Флориса. Она попыталась было вспомнить лица Жеодара, Эрнодана и несчастного Легалика, но ей это не удалось. Вновь и вновь перед ее мысленным взором неумолимо возникали зеленые глаза…

Батистина еще пуще разозлилась и тяжело вздохнула.

— Вы очень возбуждаете меня, когда спите или делаете вид, что ничего не видите и не слышите! — прозвучал над ухом у Батистины голос Иностранки.

Судя по шороху, мерзкая женщина пробиралась к своему гамаку. В горле у Батистины мгновенно пересохло. Все тело заболело, заныло… Девушка едва не схватила Иностранку за руку, но сдержалась… Она закусила губу, чтобы не закричать. Ей было стыдно. Она перевернулась на живот и поглубже зарылась лицом в кучу тряпья. Иностранка подождала несколько секунд, а потом молча поползла дальше.

В эту ночь Батистине так и не удалось заснуть…

Прошло несколько дней. Батистина постепенно привыкала к своему новому положению. Она перестала чувствовать себя неловко среди девиц, попритерлась к ним, с каждым днем узнавая их все лучше. Девицы тоже все больше ценили ее ум, находчивость и доброту. Многие дорожили и даже гордились ее дружбой. Они решили пополнить образование Батистины: принялись обучать ее своему варварскому наречию, различным воровским приемам, умению обращаться с кинжалом и бритвой. С превеликой охотой показывали они ей, куда следует ударить ножом и где надавить пальцами, чтобы задушить жертву.