— Батистина, вы — настоящая маленькая фея, и, если вы пожелаете, я возведу вашу драгоценную Элизу во дворянство в благодарность за ее кулинарный секрет, — торжественно изрек король, с наслаждением уписывая за обе щеки салат, сдобренный волшебным соусом, в то время как Батистина с трудом сдерживала смех, думая о том, какое выражение появилось бы на лице ее старой няньки, когда она узнала бы о предложении короля.

— Да, лучшие салаты, приготовленные моими поварами, не идут в сравнение с этой прелестью! У них просто невкусная жвачка! Ну, а теперь, мадемуазель, к столу, к столу! — весело промолвил король, ставя на поднос горшок со знаменитым супом под радостный лай Мессалины, которая надеялась тоже принять участие в пиршестве.

Батистина прошествовала вслед за королем и собачкой, держа в руках миску с салатом. Несколько минут тишину нарушало только позвякивание вилок. Из-под стола доносилось довольное урчание собачки. Она получила из рук хозяина чашку супа и мисочку ароматного мяса.

Глаза Батистины поблескивали, щеки порозовели, а король не без гордости смотрел на то, с каким аппетитом эта маленькая обжорка поглощала его стряпню. Она все подкладывала и подкладывала себе лакомые кусочки, не забывая при этом и тарелку короля, словно он был ее старинным другом.

«Она сделана совершенно из другого теста, чем все эти придворные жеманницы, которые только и знают, что шуршать своими платьями. Они как мухи окружают меня, липнут ко мне… Ох, до чего же они меня раздражают! А я так нуждаюсь в том, чтобы около меня была истинная женщина, простая, естественная, простодушная и чистосердечная, как этот ангел. Высший свет еще не развратил ее и не исковеркал ей жизнь. Похоже, она ведать не ведает о великой силе своей красоты, и я уверен, она еще не знала мужской ласки. Итак, я буду первым», — мечтал король, зажав между ногами, маленькие ноги Батистины.

Она не пыталась высвободиться. Людовик протянул руку и поймал тонкие пальцы, катавшие шарик из хлебных крошек по столу. Батистина вновь залилась краской, но смело посмотрела на короля. Она без стеснения рассматривала это красивое молодое лицо с бархатистыми глазами, благородное, чуть равнодушное.

— О чем вы сейчас думаете? Я желаю знать! — произнес Людовик каким-то новым, глуховатым голосом, неверно истолковав то, как внимательно разглядывала его девушка. — И, Бога ради, не говорите мне больше об искусстве кулинарии.

— Я думала вовсе не об этом, Людовик, — ответила Батистина, простодушно улыбаясь. — Вы представились мне таким одиноким и таким прекрасным, будто какой-нибудь принц из волшебной сказки… И мне захотелось вам помочь, хотя я мало что могу… Мне показалось, вы не очень-то счастливы… Ох, простите, я сказала что-то такое, что вам не понравилось… — добавила Батистина, испуганная внезапной переменой в доведении короля.

Людовик резко поднялся, опрокинув стул. Король пожирал Батистину взглядом. В бархатистых глазах вспыхивали огоньки.

— Тихо, мое сердечко… иди ко мне скорей, — прошептал Людовик, хватая Батистину в объятия, словно хищник добычу. Не ведая как, девушка оказалась в сильных мужских руках. Голова ее склонилась на плечо короля.

«Как странно. Он поступает точно так же, как Жеодар и Эрнодан! И как же это приятно…» — думала она, позволяя королю делать все, что ему заблагорассудится. Она словно плыла на каком-то облаке и совершенно не отдавала себе отчета в том, что Людовик одну за другой распахивал двери и торопливо нес ее обратно в голубую комнату. Любовь будто придала ему крылья. Он опустил свой нежный груз на забытую накидку.

— Мое сердечко… Мое сердечко… — шептал давным-давно пресытившийся соблазнитель, — я думал, уже никто не заставит мое сердце трепетать в моей груди. Думал, у меня там мертвый камень. А в тебе столько жизни… отдашь ли ты мне твою невинность, твое юное тело, твою страстную душу?..

— Да… да… Людовик, — лепетала растерянная Батистина, влюбленная, очарованная тем, что король заинтересовался ею, такой никчемной персоной.

Она закрыла глаза. Она ничего не понимала. За несколько дней ее жизнь круто изменилась. Она куда-то плыла в неведомую даль. Грудь ее высоко вздымалась, она застонала от счастья, подумав о том, что последует за этими чудесными событиями.

«И как только я могла жить, не зная такого блаженства…» — думала она, трепеща и задыхаясь.

Людовик взглянул на нее — распластанную, покорную, трепещущую. Наклонился и завладел розовым ротиком, подставленным для поцелуя, точно спелый плод. Известный покоритель женских сердец и великий распутник, никогда ни в чем не знавший отказа, будто получил глоток чистой свежей воды вместе с этим нежным поцелуем, еще неумелым и робким, в котором он, однако, как многоопытный мужчина, смог почувствовать зарождающуюся чувственность.

«Какое чудо, какое чудо… — словно в полусне думала Батистина. — Я обожаю, когда меня целуют…»

Девушка опять застонала и подалась к соблазнителю. Король просунул руки под спину Батистины и принялся ловко и умело расшнуровывать ее корсет. Батистина покорно подчинялась и даже помогала ему, не понимая почему. Внезапно руки короля остановились.

— Ваше величество… Ваше величество… пора, — шептал кто-то, упрямо царапая дверь с другой стороны.

— Уже, Лебель? — спросил король еще более хриплым голосом, чем обычно.

— Да, сир, уже половина четвертого, у вас как раз есть время сменить камзол и парик…

Король со вздохом поднялся.

— Хорошо, Лебель, я сейчас приду в парадные покои. Пошлите ко мне дю Плесси.

Батистина мило улыбнулась.

— Ах, сир, у вас так много обязанностей…

— Да, мое сердечко, — прошептал Людовик, целуя Батистину в кончик носа и в уголки губ. — Я должен тебя покинуть. Я прикажу, чтобы тебя отвезли домой. Ты приедешь в Версаль завтра. Я должен подумать, какую должность ты займешь при дворе. Возможно, ты станешь одной из фрейлин королевы. Я только что приставил к ней двух очень знатных польских дам. Моя супруга на седьмом небе и ни в чем не сможет мне отказать, — сказал Людовик с улыбкой.

Батистина вдруг почувствовала некоторое неудобство и стеснение из-за того, что король совершенно естественным тоном заговорил с ней о жене. Людовик слегка прищурил глаза, словно угадав мысли Батистины.

— Королева — самая достойная, самая добрая женщина в мире, мое сердечко, но… как тебе объяснить… Я одинок… бесконечно одинок… но это очень долгий разговор… Дю Плесси подыщет тебе «крестную», чтобы представить тебя ко двору, а потом… потом, мое сердечко, я смогу держать тебя при себе, если ты того захочешь, — добавил Людовик с лукавством, которое так молодило его и делало похожим на двадцатилетнего молодого человека.

— О да, Людовик, — вздохнула Батистина, поднимаясь с постели при помощи короля, уже успевшего зашнуровать корсет, — да, я бы очень хотела остаться с вами, но, боюсь, мне не удастся приехать ни завтра, ни послезавтра.

Король грозно сдвинул брови и повернул девушку к себе.

— Что это значит?

— Но, Людовик, я послезавтра выхожу замуж! — заявила Батистина, нисколько не смущаясь.

— А знаете ли вы, мадемуазель, что всякая девица благородного происхождения должна испросить моего разрешения на брак? Так положено! — сухо и недовольно произнес король, набрасывая ей накидку на плечи.

— Простите, сир, но у меня никого нет, кроме Элизы, чтобы посвятить меня во все обычаи света, с тех пор как… мои братья… умерли… — не то со вздохом, не то со всхлипом выговорила Батистина.

Король почувствовал угрызения совести. Он нежно обнял ее за плечи:

— Бедная маленькая сиротка, это я должен просить у тебя прощения. Ты ни разу не упрекнула меня за то, что твои братья погибли, служа мне… Клянусь, Батистина, я искал их как только мог. Я любил их, твоих братьев. Они были моими друзьями юности, когда ты была всего лишь несносной маленькой девчушкой. Флорис очаровал меня своим пылким, страстным характером, и я целиком доверял разуму и рассудительности Адриана. Никто никогда не узнает, что с ними случилось. Но теперь ты не одна на свете, Батистина! Я люблю тебя, мое сердечко, и позабочусь о тебе… Сказать по правде, было бы неплохо, если бы ты вышла замуж, для того, чтобы мы были… более свободны в своих действиях… И твой брак — настоящая удача! А кто же претендует на твою руку?