Обитатели таких жилищ пользовались разнообразными орудиями труда и оружием, сделанным из железа. Из орудий труда следует назвать лемехи, кирки, мотыги, жатвенные ножи, гарпуны, остроги, рыболовные крючки. Многие разновидности этих орудий — чисто японские. Оружие представлено мечами и наконечниками стрел и копий, вооружение — панцирями и шлемами. К этой же группе изделий примыкают железные и прочие металлические части конской упряжи. Среди них обращает на себя внимание разнообразие и местный стиль удил [Воробьев, Соколова, 1976, с. 11].
Одежда населения эпохи Ямато довольно своеобразна (см. [Цусзцу…, 1961, с. 135, 137–139, 145]). Насколько это видно на фигурках-ханива, она различалась на верхнюю и нижнюю. Верхняя одежда напоминает платье-костюм. Верхнюю половину туловища облегал род длинного кафтана с левым запахом, с рукавами и поясом — почти одинаковый у представителей как мужского, так и женского пола. Нижнюю часть туловища мужчин закрывали длинные и широкие шаровары; женщины носили юбки. Нижняя одежда у мужчин и у женщин почти не различалась. Те и другие носили рубашки и штаны. Мужчины перехватывали штаны шнуром ниже колен; женская юбка имела разрез сбоку. Голову покры-вали колпаком или платком. Такую одежду носили относительно зажиточные и знатные люди. На единичных фигурках-ханива, изображающих рядовых земледельцев, одежда почти неразличима. Похоже, они носили рубаху с длинными рукавами, подпоясанную веревкой, и штаны, а в конце VII — начале VIII в. унаследовали тип одежды состоятельного населения, которое в свой черед стало шить одежду, ориентируясь на иноземные образцы. Одежда простого люда шилась из тканей, вытканных из дикого растительного волокна (пуэрарии, бумажного дерева и др.) и иногда окрашенных простейшими растительными красками. Более добротные ткани ткались из конопли и покрывались цветными (красными, белыми и пр.) треугольниками, дугами, полосами.
По ханива можно восстановить боевой наряд воина: панцирь до колен с наручами, поножи, шлем с приставками, закрывающими шею и горло.
Простолюдин (канава из преф. Тотнгн)
Люди Ямато умели обжигать керамику двух типов: церемониальную, или погребальную (суэки), и повседневную (хадзи). Оба типа формировались на гончарном круге или по крайней мере на поворотной площадке. Они насчитывают довольно много форм, весьма устойчивых, как правило гладких, неорнаментированных. Однако сосуды суэки обжигались в особых гончарных печах при высокой температуре, поэтому обладали твердым черепком серого цвета без оттенков. Посуда хадзи допускала обжиг в более простых печах (сельских или даже домашних), поэтому оказывалась менее прочной, а по цвету была серо-бурой [Воробьев, Соколова, 1976, с. 11–12].
Вплоть до конца VII в. люди Ямато твердо держались клановой организации, чему содействовал традиционный культ духа-покрожителя (и мифического предка) клана. Несмотря на победу патриархального начала в целом в обществе Ямато, в быту доживали век элементы женского права, былой свободы половых и брачных отношений. Кроме тех элементов, которые нашли отражение в мифах и преданиях, можно отметить сохранение влияния женского права в особых формах брака [Иэнага, 1972, с. 45–47]. Жених являлся в дом-родителей невесты, где непосредственно и договаривался с суженой (цумадои). Коль скоро сговор состоялся, брак считался заключенным, муж оставался в доме жены или даже жил отдельно и лишь периодически навещал супругу. При такой форме брака дети оставались в доме матери и счет родства велся по материнской линии. В такой роли, как кажется, выступал Оку- нинуси, явившийся в дом Сусаноо, где он предложил дочери Су- саноо, Сусэри-химэ, вступить с ним в брак. Однако перед этим ему пришлось преодолеть ряд преград-препятствий, умышленно созданных Сусаноо, что ему и удалось сделать при помощи невесты [Kojiki, I, 23—3]. Еще в начале VIII в. устраивались молодежные игрища (утагаки), на которых участники обоего пола завязывали знакомства [Древние фудоки, 1969, с. 50–52]. Свобода внебрачных и добрачных отношений, похоже, сочеталась с легкостью расторжения брачных уз. Во всяком случае, Идзанаги и Идзанами с обоюдного согласия прекратили брак без долгих церемоний, просто «вернув друг другу слово» [Kojiki, I, 10–12]
Значительным своеобразием выделялся погребальный обряд. Знать хоронила своих мертвецов в курганах, а зажиточная прослойка (воины, богатые земледельцы, мелкая клановая знать) — в небольших курганчиках (байдзука) или в горизонтальных траншеях в общей насыпи курганного типа [Воробьев, 1958, с. 87–88]. Курганы (а их зафиксировано в Японии свыше 10 тыс.) — это целый погребальный комплекс. Под большой сферической или уникальной квадратно-круглой насыпью, т. е. тоже круглой, но с более низкой квадратной площадкой спереди (дзэнпо коэн фун), находится одна или несколько камер горизонтального или вертикального типа, сложенных из каменных блоков и содержащих гроб с телом покойного и разнообразный погребальный инвентарь. Многие элементы этого «убежища мертвых» представляют собой неповторимое явление. Кроме самой формы насыпи в виде замочной скважины (если на нее смотреть сверху) археологам бросаются в глаза каменные плиты на поверхности кургана, каменные столбы и глиняные цилиндры (ханива) вокруг насыпи, миниатюрные изображения храмов, строений, воинов, животных, каменные гробы- саркофаги прямоугольной формы, керамические гробы, не говоря уже о многих предметах инвентаря, которые в богатейших погребениях исчисляются тысячами. Мелкие курганчики — захоронения воинов — неисчислимы. Погребения в траншеях в общей насыпи иногда довольно сложные. В одной насыпи может быть до сотни таких траншей и более.
Народное творчество при режиме Ямато создало немало оригинального как в материальной, так и в духовной сфере. В описанных курганах находят много бус и немало железных мечей. Бусы вырезались из различных пород камня, в том числе из такого твердого, как жадеит, нефрит, горный хрусталь, а также из искусственной стекловидной пасты, часто окрашенной. По форме бусы очень разнообразны: кроме простейших шариков и цилиндров сохранена и усложнена традиционная коммаобразная бусина, появился котаэдр. Новым явлением стала художественная обработка эфесов и рукояток железных мечей. Знаменитые ханива отличаются уже не только четкостью и законченностью формы (как бусы), разнообразием художественного осмысления одной детали (как рукоятка или эфес меча), но и разработкой композиционного целого — будь то модель дома, фигурка воина или изображение животного. В этих трех сферах приложения художественного вкуса людей Ямато можно подметить зародыши стремления к тщательной проработке мелких деталей при сохранении свободы композиции, динамичности, к преодолению засушенности, устранению чрезмерно строгой симметрии, ставших позднее отличительными признаками японского искусства. Даже приложение этого мастерства не было утрачено в веках: рукоятки мечей и ханива периода Ямато возродились в эфесах Камакура и нэцкэ Токугава.
Синтоистская мистерия (кагура) стала частью народных празднеств (мацури) и исполнялась двумя хорами в сопровождении оригинальных музыкальных инструментов — цитры с 13 струнами (кото) и др. Народные песни, предания, героические сказания частично попали в «Кодзики», «Нихонги», фудоки. В последнем источнике они сохранили более непосредственный, местный колорит. Старейшими образцами песенного творчества считаются Ад- зума-ута и Сакимори-ута, исполнявшиеся коллективно на празднествах.
Уже в эпоху Ямато совершилось сложение зачаточной формы стихотворения-песни из двух стихов по пяти слогов в каждом. Вслед за ней появилась строфа с тремя стихами (ката-ута) и двумя вариантами метрики: 5–7—7 и 5–7—5, а затем и «длинная песня» (нага-ута) со строфой 5–7 7—7. Древняя народная поэзия стремилась утвердить пяти-семисложный стих как основной элемент строфы. На вторую половину VII в. приходится рождение пятистиший с метрикой 5–7—5>—7–7 (танка) [Конрад, 1974 (II), с. 35–36].
