Хотя «Нихонги» связывают образование отдельных корпораций с волей того или иного правителя, политическую власть ранних японских царей нельзя считать источником происхождения корпораций как института. Намек на создание корпораций не исключительно по царской воле, причем именно в седой древности, сохранили те же «Нихонги». Знаменитый Ямато-такэру пожаловал своему приближенному корпорацию мастеров по изготовлению колчанов — юки-бэ [Nihongi, VII, 26].
Как мы уже имели случай указать, причины появления зависимых всецело социально-экономические. Разложение отдельных общин и родов приводило к появлению группы людей, лишенных средств существования и социальной защиты. Такие люди становились легкой добычей могущественных кланов, переходили под их покровительство, но уже не вливались в клан, как было когда- то в далеком прошлом. Очень часто это были простые земледельцы, реже это были ремесленники, хотя «Нихонги», естественно, выделяют именно последнюю категорию как наиболее бросающуюся в глаза. Сказанное относится и к тем типам корпораций, которые отнесены к дворцовым, иммигрантским и т. п., по времени относительно поздним.
Создание зависимого слоя населения в условиях распада первобытнообщинного строя — явление всемирного порядка. Японский вариант этого процесса отличался лишь спецификой выражения этого процесса. В условиях стойкого существования традиций патриархально-родового общества такие общины сохраняли свою целостность и образ жизни, далекий от рабского. Особенности этнического развития на островах вовлекали в сферу зависимых первоначально лишь людей и общины «неяпонского» происхождения; впоследствии эта тенденция сохранилась, хотя в зависимые стали попадать и чистокровные японцы. В соседней Корее система частнозависимых, обозначаемая общим иероглифическим биномом, но читаемая иначе (кор. пукок, яп. каки-бэ), образовалась на местной основе [Лим Консан, 1963, с. 94—141].
В социальном отношении бэмины в большинстве своем находились в частной зависимости. Факт существования частновладельческих корпораций, впрочем, признает и летопись. Так, в 473 г. некий Акэ подарил царю Юряку по меньшей мере семь корпораций гончаров, — находившихся в его личной собственности и рассеянных по разным деревням шести провинций [Nihongi, XIV, 41–42]. При этом речь идет об общинах в целом. Как правило, община корпорантов зависела от всего клана и лишь позднее (и то не всегда) от вождя клана. Государственная принадлежность зависимых, на которой настаивают «Нихонги», а вслед за ней многие японские авторы [44], может обсуждаться лишь применительно к зависимым, относящимся к царскому хозяйству, и с учетом общей оценки этого хозяйства и положения царя в политической системе. Иными словами, зависимые царского дома тоже были частновладельческими, пока власть царя не получила явных признаков государственной.
Последняя, третья крупная категория населения дотайковской Японии отличалась минимальным уровнем личной свободы по сравнению с первыми двумя категориями. К ней принадлежали две главные группы: ближние слуги (тонэри) и слуги (яцуко).
Этимологически термин «тонэри» неясен. Если обратиться к его иероглифическому выражению, сравнительно позднему, то он расшифровывается как «человек из покоев»; кстати, почти то же значение имеет слово «яцуко» — «человек (точнее, «рот») дома», хотя явно пониженное в социальном отношении. Таким образом, обе эти категории были слугами, хотя и разного ранга. Ближние слуги могли находиться при различных органах власти или при знатных лицах (по «Нихонги», обычно при членах царской фамилии, реже при прочих представителях знати). По социальному происхождению они принадлежали к разным слоям населенния: одни уже утратили всякую связь со своим кланом, другие носили высокие звания, как, например, Оми Касакабэ-но мурадзи (ближний слуга царя Юряку) [Nihongi, XV, 8], третьи входили в состав корпораций, как ближний слуга Саэки бэ-но Накатико [Nihongi, XV, 7]. Организационно ближние слуги могли числиться в составе специальных корпораций, например Тонэри-бэ Каваками, видимо, когда их набиралось достаточно много [Nihongi, XIV, 11], или не входить ни в какие группы. Обязанности, которые несли ближние слуги, отличались разнообразием; важное значение приобрела служба в личной охране и дружине знати (см. [Kojiki, II, 105—5; III, 113—1, 127—5]). Положение отдельных ближних слуг могло быть, с нашей точки зрения, довольно важным и высоким, но все они полностью зависели от лица, которому служили, и обычно разделяли его судьбу, подвергались казни, совершали самоубийство, шли в изгнание. По иерархии той эпохи их социальное положение считалось весьма низким.
Слуги низшего разряда (яцуко) выполняли либо менее важные функции в окружении знатных лиц, либо обычные обязанности обслуживания в домах людей менее знатных. Однако очень четкое разграничение обязанностей (и положения) соблюдалось не всегда. В 587 г., во время междоусобиц, оомурадзи Мононобэ — но Мория выступил с войском, состоящим из ближних слуг и простых слуг. Такое же смешение можно заметить и в происхождении категории слуг: в нее попадали наказанные за совершенное преступление, военнопленные, переселенцы из Кореи или из северных областей Хонсю.
Низшая социальная категория Ямато в соответствии с представлением о любом обществе на стадии разложения первобытнообщинного строя должна была состоять из рабов. Рабы в Ямато действительно существовали (вспомним, они объявились еще в Ематай), но терминологически — и это любопытно! — они отчетливо в источниках не выделяются. Это не удивительно, так как раннесредневековая стратификация древнеяпонского общества проводила свои срезы в ином направлении, выделяя две категории: родовую знать всех степеней, включая и царский клан, и прочих. В «Нихонги» термины, которые бы можно было прочно связать с понятием «раб», не встречаются, хотя по смыслу некоторые из упомянутых в этой летописи персонажей относились к рабам. Интересно, что В. Г. Астон не менее чем в 16 случаях использовал этот термин при переводе «Нихонги». К таким лицам отнесены, например, пленный эмиси, принесенный в жертву божеству в 40-й год правления Кэйко (110 г.?) (кстати сказать, это первое упоминание в летописи ситуации, похожей на рабскую) [Nihongi, VII, 30]; корейские слуги из Якахито-бэ, принесенные в дар в 465 г. [Nihongi, XIV, 30]; рабы, присланные из Пэкче в 543 г.; пленные силланцы, присланные из Пэкче в 554 г.; преступники, которым смертную казнь заменили порабощением, — в 562 г.; слуги (яцуко), воевавшие в отрядах Мононобэ-но Мория в 587 г. Кодекс Тайхорё в категории несвободных (сэммин — букв, «подлый люд») выделяет казенные дворы (канко), стражей мавзолеев (рёко), домашних слуг (кэнин или якахито), «настоящих» рабов {нухи)'— частных и казенных. Позволительно думать, что эти категории не были заново созданы на рубеже VIII в., а в какой-то форме существовали и раньше, но форма этого существования плохо известна. Даже такой сторонник «рабовладельческой экономики» в древней Японии и крупный исследователь рабовладения в Японии, как Такигава Масадзиро, хотя и относит к рабам слуг (яцуко), отмечает нечеткое различие между слугами и зависимыми (бэминами), между зависимыми царскими и свободными, зависимыми, подчиненными кланам, и несвободными [Такигава, 1956, с. 31; Miyahara, 1966, с. 17–21].
Подведем теперь некоторые итоги нашим наблюдениям над общественным строем древней Японии. В эпоху режима Ямато страна уже вышла из классической стадии родоплеменного строя, узнала классовое расслоение. Со структурной точки зрения три рода общественных групп (клан, корпорация, слуги) составляли семейную общину. Первую группу можно сблизить с патрией, кланом, третью — с понятием раб. Истоки происхождения их теряются в древности, но в IV–V вв. клан оформился как объединение знатных, а корпорация — как объединение трудового люда. Клан покоился на кровном родстве, возводя свое происхождение к одному предку, тогда как корпорации комплектовались скорее по роду занятий или по месту обитания. Но для обеих форм средством обеспечения сплоченности в то время могли выступать только узы родства: для клана это были кровнородственные связи, тянущиеся в глубь веков, а для корпорации — узы общего проживания в поселке, смешанных браков. Поэтому-то узы родства признавались и тогда, когда реально они не существовали. Даже некоторые кланы включали в себя дворы, которые могли похвастаться лишь «гостевым родством» с главной линией родословия. Корпорации, хотя и состояли из хозяйств разного происхождения, часто вели себя как кровные родичи. Но в обеих группах отношения управления осуществлялись по линии реальных или мнимых родственных отношений. В результате сложилось оригинальное семейное объединение, известное под термином «додзоку» (сородичи, соплеменники).
