Процесс дробления больших кланов начался весьма рано и затронул почти все известные кланы. Так, клан царя — тэнно — распался на 10 ветвей, клан Мононобэ — на 25 ветвей, а впоследствии еще на 80 ветвей [Конрад, 1937, с. 51].
Большие кланы, а иногда и малые возводили свое происхождение к одному предку и поклонялись своему божеству-покровителю (удзигами). Деление кланов на три класса в зависимости от их родоначальника (царя, сыновей царя, прочей знати) в завершенном виде — плод мысли средневековых японских историков.
Точное число древних кланов (а не выросших на их базе фамилий) неизвестно; различные исследователи называют разные цифры: 19 кланов при легендарном императоре Дзимму, 144 клана на 157 г. [Okubo, 1894, с. 14], 204 клана по родословию «Кодзики» и 111 кланов по родословию «Нихонги» [Уэда, 1959, с. 191].
Этим кланам подчинялись корпорации (бэ) и ""несвободные (яцуко). И те и другие входили в сферу влияния клана, но не включались в клан как организм.
Удзи выступал как организация родового или кланового типа, и соответственно наименование клана носили все члены этой орга-низации. Однако этр наименование в собственном смысле слова не выражало все& сторон отношений в этой общественной категории (т. е. без корпорантов и слуг), что говорит о большой ее сложности. Отдельные кланы обладали правом на особые почетные звания (кабанэ), о которых мы подробнее поговорим ниже. Кроме того, существовали личные имена — на. В «Нихонги» и «Кодзики» постоянно упоминаются персонажи, выступающие только под личными именами. Это, безусловно, заставляет думать, что по крайней мере в ряде случаев эти персонажи уже утратили тесную связь со своим кланом и не имели почетного звания [Hirano, 19651] [36]
Первоначально наследственные почетные звания — кабанэ — превращались в часть собственного наименования клана (например, Вакэ). Сложность общественной иерархии Японии V–VI вв. нашла отражение в полных именах. Так, имя Косэ-но Оми Хирафу расшифровывается как «Человек с личным йменем Хирафу, носитель звания Оми, член клана Косэ», все члены которого, кстати сказать, принадлежали к одноименному «томо» — категории царских служилых [Asakawa, 1963, с. 62].
Из сказанного видно, что сложность клана как социальной группы в немалой степени обязана его изменчивости в процессе исторического развития. Исследование подворных списков отдель-ных местностей пров. Мино, относящихся к рубежу VIII в. и первому десятилетию этого века, позволяет реконструировать интересную картину трансформации кланов в VI–VII вв. Местные кланы образовали три типа. К первому типу относились кланы иммигрантов (хата). В таких кланах коллектив знатных сородичей, составлявших ядро, еще не подвергся заметному классовому расслоению, дворы многолюдные, а сами кланы ведали немногочисленными зависимыми (бэминами) и рабами (нухи). Ко второму типу принадлежали знатные кланы, уже испытавшие классовое расслоение, в результате которого в них выделился верхний и нижний слои сородичей; клан ведал зависимыми, живущими в сфере влияния клана, и рабами, примерно втрое более многочисленными, чем в случае с кланами иммигрантов. Этот тип подразделялся на два подтипа: а) кланы управляющих областями (куни-но мияцуко) и б) кланы владык округов (агата-нуси). Первые имели вдвое меньше дворов, причем и более малолюдных, чем вторые, при примерно равном числе рабов (табл. 8). В третий тип входили уже разложившиеся кланы, в которых дом вождя и несколько наиболее сильных домов поглотили остальные и непосредственно ведали зависимыми. Тип 2а является переходным к типу 3 [Наоки, 1964, с. 127, табл. 13, 10].
Таблица 8
Количество дворов и рабов (нухи), находящихся во владении дворов
Разложение кланов проявлялось в нескольких признаках: в ослаблении кровнородственных уз, в дроблении дворов и в их возрастающей малолюдности, в нарушении строгой иерархии кабанэ, в частности, при браках, а главное — в увеличении числа зависимых и рабов и в переходе права распоряжаться ими к нескольким крупным и сильным домам внутри клана.
Процесс развития кланов включал в себя размежевание кланов, в результате которого образовались две неровные по численности группы: местные кланы, о которых мы только что говорили, и кланы, создавшие правящий слой вокруг царя Ямато. Японская традиция связывает это размежевание с генеалогическими сложностями, но в действительности последние стали скорее следствием или выражением указанного размежевания [37]. Само же размежевание осуществлялось в ходе распределения управленческих функций в окружении правителя Ямато и закрепилось в процессе усиления власти кланов из окружения правителя над местными кланами [Torikai, 1970].
В ходе развития взаимоотношений между центральными и местными кланами и после бунтов местных кланов в VI в. наметился своеобразный союз, вызванный потребностями объединения и господства над зависимым населением. Этот союз нашел оригинальное преломление именно в генеалогии: наиболее мощные местные кланы стали включаться в родословия центральных кланов [Ота, 1955].
Институт клана оказался одним из наиболее живучих в Японии. Он существовал еще в IX–X4 вв., хотя и в видоизмененном виде, но сохраняя многие свои черты [Тома, 1947, с. 137–140]. Могущественным средством цементации, равно как и выражением иерархии кланов в древнеяпонском обществе, явилась система званий (кабанэ) [38]. Известные в конце V в. первые звания (оми, мурадзи) уже зафиксировали определенную степень разложения системы кланов. С этого времени наиболее сильные кланы — носители званий выступают как исполнители функций подавления мелких кланов, зависимых земледельцев (бэминов), переселенцев и пр. [Нихонси…, 1968, с. 24].
Этимологически «кабанэ» расшифровывается как «ствол и корни», «корни ствола» или как понятие «кость» (бонэ), что неплохо отражает роль званий, которые, соединившись с кланом, образовывали каркас социально-политической системы (удзи — кабанэ). Позднее, когда живое значение званий забылось и они стали восприниматься как часть фамилии, для их обозначения приобщили иероглиф, значащий «фамилия» [Ота, 1955; Эндо, 1968, с. 33–35]. Система клановых званий занимала важнейшее место в дотайковском обществе. Звания давались знатным кланам, чтобы отметить их социальную иерархию. До 646 г. главы знатных кланов управляли членами кланов и корпораций (бэ), были главами некой большой фамилии (оми), главами священного клана (мурадзи), местными вождями (атаэ), главами корпораций (обито). Система званий постепенно развилась в систему правительственных «чиновников» (канси). Кланы принимали — название функции, связанной с получением клановых званий, и часто — места своего обитания. Когда различие в общественном положении кланов или внутри клана увеличивалось, звания, первоначально выделявшие глав социальных ячеек, стали обозначать иерархию в родовом аристократическом обществе [Maekawa, 1965(11)].
Звания в течение веков составили довольно обширную группу. Наиболее известны: оми («большое тело»), мурадзи («большая голова»), томо-но мияцуко[39] (управляющий царскими корпорациями), куни-но мияцуко (управляющий областями). К категории томо-но мияцуко относились менее важные звания: сукунэ («высокородный»), обито («глава», обычно корпорации), атаэ («благородный»), а к категории куни-но мияцуко — агата[40]-нуси («владыка округа»), инаги (старшина села, сборщик налогов) [Asa- kawa, 1963, с. 69]. Возможна и более прямая и убывающая по важности последовательность серии званий после первых четырех: вакэ («правитель»), кими («повелитель»), атаэ, агата-нуси, инаги, сугури (деревенский страшина) [Florenz, 1889–1892, с. 163] [41].
