Джеймс игнорировал подгибающиеся ноги, бешено колотившееся сердце и ощущение, что в любой момент он может упасть. Важно было только желание доказать, что ирландка ошибается. Он не нуждается в помощи. Виконт Пауэрз, как бы это ни было соблазнительно, никогда не будет нуждаться в помощи.

– Хорошо, – согласилась Маргарет. – Должна признать, вы смогли добраться до ванной.

От пронзительного взгляда виконта по спине пробежали мурашки. Этот взгляд говорил: «Я никогда не терплю поражений, женщина».

Маргарет скрестила руки на груди, испытывая сдержанное уважение к человеку, который, без сомнения, превратит ее жизнь в ад в течение следующих месяцев, пока она будет пытаться спасти его от себя самого. Его высокомерие станет самым его злейшим врагом.

– Тогда я позову ваших людей.

Его лицо напряженно застыло, от чего большинство людей потеряло бы свою привлекательность, но не Пауэрз. Напротив, нахмуренный лоб и линия подбородка только подчеркивали отчетливую жесткость его мужественности.

– Нет… необходимости.

Мэгги фыркнула, оглядывая его, как готовую броситься на нее бешеную собаку. Чем дольше он обходится без опиума, тем меньше на него можно будет полагаться… по крайней мере в течение пары дней.

– Один ты ванну принимать не будешь. Это я тебе сразу говорю, парень.

– Парень?

Она отмахнулась и уперла руки в бока.

– Я не позволю вам утонуть.

– Досрочное освобождение от брака, – предложил он, хотя невозмутимое выражение было сильно подпорчено лихорадочным блеском в глазах.

– И верная смерть от руки вашего отца.

Пауэрз кивнул.

– Непростой выбор.

Маргарет вздохнула и двинулась к сонетке возле двери. Как только она к ней потянулась, его рука удивительно быстро полетела вперед и ухватила ее за запястье, большой палец осторожно прижался к ее пульсирующим венам.

– Вы меня искупаете.

От прикосновения все ее тело застыло. Нет. Не застыло. Окуталось пламенем – вот что сделала ее предательская плоть. Мэгги даже не отдавала себе отчета, что все время разговора ее сердце стучало так бешено. И в одно мгновение Джеймс снова оказался привязанным к той кровати. Они снова целуются, и весь ее мир растворяется от осознания того, что ее тело предназначено для чего-то, чего она раньше не испытывала и чему не придавала значения. Для удовольствия. Абсолютного, душеразрывающего удовольствия.

– Это не моя работа.

– Вы же моя сиделка, – возразил виконт мягко, он пытался поймать ее взгляд с соблазнительной настойчивостью.

– Я не такая сиделка. Я больше не занимаюсь горшками и простынями.

Он скорчил гримасу.

– Ну тогда жена. Вы ведь моя жена.

Мэгги боролась с нарастающим жаром в руке, с желанием подойти к нему ближе и выяснить, был ли тот единственный поцелуй только помрачением рассудка.

– Пока только номинально.

Его большой палец гладил уязвимую плоть нижней стороны ее запястья.

– Вы что, боитесь?

Ну вот. И зачем он это спросил? Потому что Маргарет и правда боялась. Она была просто в ужасе от тех чувств, которые Джеймс в ней пробудил, но ни за что на свете не позволит ему об этом узнать. Маргарет фыркнула.

– Конечно, нет. Я на своем веку повидала немало мужских тел. Просто они так нелепы, что стараюсь их избегать.

Виконт улыбнулся кривой ухмылкой, сделавшейся еще более однобокой от его слегка неровного дыхания. Он отпустил ее руку и медленно двинулся в направлении ванны.

– Весьма образованная и опытная женщина.

– Именно. – Она пожала плечами. – Они все одинаковы, – уверенно произнесла ирландка. У нее обязательно получится. Ей удастся это преодолеть, и Пауэрз никогда не догадается, что ее интересует его тело.

Со странной улыбкой, по-прежнему приклеенной к мрачному лицу, он схватился за подол ночной сорочки и стащил ее через голову.

Господь всемогущий и все святые архангелы! Мэгги точно отправится в ад, в который больше не верит. Ее ладони сжались в кулаки от желания дотронуться до него, убедиться, что он в самом деле настоящий, а не плод ее возбужденной фантазии. Серебристо-белые волосы ниспадали на широкие мускулистые плечи, возвышающиеся над грудными мышцами, которые ей доводилось видеть только в Британском музее. Совершенство.

Маргарет была уверена, что предпочитает жилистых гибких мужчин, а не широких Геркулесов, но она так ошибалась! Его мышцы громоздились друг на друга, твердые, натянутые под полированной кожей, спускались по животу к талии, так выраженной у бедер, что можно было порезаться о края плоти, направлявшей ее взгляд вниз к…

Она ничего не могла поделать. Ее рот непроизвольно открылся и выдавил слабый потрясенный звук. Его мощному… пенису? Она не могла так это назвать. Почему-то анатомическое определение казалось слишком стерильным для этого болезненно притягательного человека. Слово «член», которое она так долго ненавидела, внезапно вспыхнуло в ее голове. Да. Это единственно подходящее описание. Его член был толстым, если бы она обхватила его пальцами, то большой и средний наверняка бы не сошлись вместе.

О да, член. Что-то гордое, сильное.

– Вы не перегрелись, дорогая?

Маргарет быстро перевела взгляд на его лицо. Щеки и в самом деле горели, а платье почему-то вдруг оказалось слишком тесным, тугой воротник врезался в натянувшуюся кожу.

– Это все пар от ванны.

– Разумеется. – Джеймс повернулся, продемонстрировав ей свои крепкие ягодицы и спину, такую широкую и сильную, что она могла бы на нее опустить все свои тяготы, а та даже не дрогнет. Или дрогнет? Его спина была такой сильной, и слишком многие взваливали на нее свои заботы, пока однажды он больше не смог их выносить. Герой греческой трагедии, рухнувший с пьедестала.

Как только Джеймс немного нагнулся, с его губ сорвался стон, и он начал крениться. Могучий дуб падал. Сердце бешено застучало в груди, Маргарет поняла, что он теряет сознание. Она бросилась вперед и ухватилась за него. Руки обвились вокруг его талии, ноги согнулись и напряглись под его весом.

Ее лицо прижалось к его светлым длинным волосам, пышущая жаром кожа причиняла неудобство.

– Пауэрз, – резко позвала Мэгги, моля Бога, чтобы он не отключился. Если он упадет, она не сможет его удержать.

– Мм.

– Мне нужно, чтобы вы оперлись руками о ванну.

– Перестаньте… командовать.

– Господи, сохрани меня от мужчин.

– Продолжайте в том же духе, и так оно и будет.

– Я думала, вам нравятся мои речи.

Стенхоуп выдавил резкий смешок, а потом медленно вытянул руки и ухватился за край ванны.

Согнувшись и прислонившись к нему сзади, Маргарет держала его изо всех сил, упершись ногами, на случай если он нырнет в ванну лицом вниз и разобьет себе голову, как самый настоящий упрямый мул.

Слегка задыхаясь, он обернулся через плечо.

– Это… весьма необычный опыт.

Мэгги непонимающе уставилась на него, и тогда Джеймс слегка поерзал задом о ее пах. Она едва не задохнулась, и чуть не решила позволить ему свалиться и будь что будет.

– Вы будете думать о соитии, даже если вам оторвет все конечности, не так ли?

– Нет.

– Нет?

– Я не буду об этом думать.

Маргарет помедлила.

– Неужели?

Джеймс неспешно помотал головой:

– Нет. Я придумаю способ заняться им. С вами.

– Боже. Идите к дьяволу.

– Но вы же меня не отпустили.

– Прошу прощения?

– Если вы в такой ярости, то почему все еще меня держите?

– Потому что не хочу, чтобы вы повредили мозги сильнее, чем уже есть.

– Вы очень добры.

Слава богу, что он не видит ее лица. Щеки, должно быть, стали одного цвета с волосами, и если бы она разделась, то не удивилась бы, если б все тело превратилось в сплошной кусок шока и краски. Но если бы она разделась, то оказалась бы прижатой голым телом к его голому телу, и могла бы залезть с ним в ванну, и смыть его лихорадку, и удовлетворить наконец свое растущее любопытство в отношении этого странного человека. Мэгги на мгновение прислонилась лбом к его спине, закрыла глаза и пожелала, чтобы мир был устроен иначе.