— Пойдем, — протянула она Авроре руку. — Обед можешь взять с собой.

В присутствии Авроры она, по крайней мере, не будет бояться, что падет жертвой искусного обольщения Лахлана.

— О нет, она останется с нами!

Вскочив с дивана, Фэллин схватила ребенка за руку и бросила торжествующий взгляд в сторону Бродерика.

— Нет. — Эванджелина потянула Аврору обратно к себе. — Она идет со мной.

Эванджелина не собиралась позволить Фэллин лишить ее сопровождающей. Возможно, Фэллин искала дополнительный стимул держать Бродерика на расстоянии, но с ее стороны так поступать несправедливо: у нее есть сестры, а у Эванджелины нет никого.

— Нет, ничего подобного!

Резким рывком Фэллин притянула девочку ближе к себе.

— Я сказала, она идет со мной.

Сердито глядя на Фэллин, Эванджелина сильнее потянула к себе Аврору, беспомощно переводившую взгляд с нее на Фэллин.

— Ну-ка, Аврора, посмотри, что у меня есть для тебя!

Победоносно ухмыльнувшись, Фэллин создала белый меховой комочек, и девочка, завизжав от восторга, вытащила свою ручку из руки Эванджелины. Собака! Фэллин создала собаку, точно такую же, как та, с которой Аврора играла в Королевстве Смертных. При нынешнем состоянии ее магии Эванджелине очень повезло бы, если бы она смогла создать меховой шарик. Она глянула на подругу — бывшую подругу — и стремительно покинула пещеру.

Хотя оба мужчины не хотели оставлять Лахлана, он настоял, чтобы они ушли и не тратили попусту то небольшое время, которое оставалось у Бродерика, чтобы добиться Фэллин. Когда Эванджелина, пригнувшись, вошла в пещеру и закрыла деревянную дверь, которую Бродерик перед уходом установил в проеме, Лахлан, подняв взгляд от куска стали, который вертел в руках, посмотрел на нее — она бормотала себе под нос что-то в адрес Фэллин, в ее фиалковых глазах сверкал гнев, а на губах играла презрительная усмешка.

Эванджелина прошагала к очагу, на ходу стряхивая снег, и Лахлан улыбнулся. Теперь перед ним была Эванджелина, с которой он привык иметь дело — в отличие от той беззащитной, которая с блестящими от слез необыкновенными глазами лежала у него в объятиях.

— Кто теперь тебя так вывел из себя?

Сбросив накидку на пол, она повернулась к нему.

— О черт, что с тобой случилось?

При виде ее распухшего, в синяках, лица Лахлан почувствовал, как у него сжались мышцы живота.

— Упала, — буркнула Эванджелина и, опускаясь на накидку, поморщилась.

— Кроме лица, ты ушибла еще что-нибудь?

Судя по взгляду, который она бросила на него, и по тому, как она опускалась на накидку, он сделал вывод, что основной удар при падении пришелся на ее зад. Поняв, что она ударилась не сильно и полученные ею ушибы — это результат несчастного случая, Лахлан немного успокоился.

— Скажи спасибо своей мягкой подкладке.

— Не могу поверить, что ты говоришь мне такое, — с оскорбленным вздохом отозвалась она.

— Я имел в виду твою толстую накидку, — хмыкнул Лахлан и опустил глаза к куску стали у себя в руках.

Не сделай этого, он соблазнился бы представить восхитительно приятное ощущение от ее упругого, круглого зада, наполняющего его руки.

— О-ой!.. Что ты делаешь?

— Ты об этом? — Он поднял кусок металла, который завязал узлом, и Эванджелина кивнула. — Проверяю свою силу. Ты была права. Просто не верится, насколько сильнее я стал. — Его изумленная улыбка исчезла, когда он заметил, что Эванджелина рассердилась. — В чем дело? Я думал, ты должна быть довольна той скоростью, с которой я выздоравливаю. При таких темпах утром я смогу вести отряд против Магнуса. И на этот раз мы не потерпим поражения.

— Я довольна.

— Ты меня не обманешь. — Он заметил, что по ее хрупкому телу пробежала дрожь, обратил внимание на сложенные на груди руки. — Тебе холодно.

Лахлан слишком отвлекся и не видел, что костер почти догорел, превратившись в тлеющие угольки, а теперь, когда об этом подумал, был удивлен, что не чувствует холода.

— Почему ты не разожгла огонь сильнее?

Закусив нижнюю губу, она подняла руку и щелкнула пальцами в сторону очага — ничего.

— Это не действует, — тихо сказала Эванджелина, и Лахлан медленно опустил металл на землю рядом с собой.

— Это потому, что я взял слишком много твоей крови, да?

— Я уже израсходовала много своей ма… силы еще до того, как дала тебе свою кровь. К утру со мной все будет прекрасно.

По тревоге у нее в глазах Лахлан понял, что вряд ли она этому верит.

— Тебе нужно отдохнуть. Иди сюда.

Лахлан поднял одеяла, отбросив мысль о том, что совершает глупость, допуская ее так близко к себе. Он предлагал ей отдых, и ничего больше. Ну, разве мог он этого не сделать? Он был причиной ее страдания, и было непохоже, что он не в состоянии контролировать себя. Господи, это же Эванджелина, лучшая подруга его невестки, женщина, которая, сколько он ее знает, всегда была не чем иным, как бельмом у него на глазу.

Эванджелина медлила, словно тоже обдумывала его намерения.

— Я предлагаю тебе тепло и место, где можно приклонить голову, только и всего. Раньше я был не в себе. Это только из-за того, что я принял твою кровь, я…

Он захлопнул рот, не собираясь признаваться ей, как сильно хотел ее и что желание, которое она разожгла в нем, сильнее всего, испытанного им когда-либо прежде.

Очевидно, потребность в тепле взяла верх, и, избегая его взгляда, Эванджелина подошла к Лахлану.

— Боже правый, ты окоченела, — сказал он, когда Эванджелина скользнула к нему под одеяла, и, натянув меха ей до подбородка, обнял ее. — Не будь глупой, — добавил Лахлан, когда она сделала слабую попытку освободиться от его рук. — Ты дрожишь, как лист в бурю.

Он положил подбородок на шелковые волосы у нее на макушке, стараясь не замечать прижавшихся к нему соблазнительных округлостей.

— Итак, думаешь, Бродерик преуспеет в своем намерении завоевать Фэллин? — заговорил Лахлан, надеясь отвлечь себя.

Он боялся, что если ему это не удастся, то очень скоро он даст Эванджелине повод усомниться в его намерениях.

— Ты же не собираешься сказать мне, будто он действительно думает, что ухаживает за ней?

Откинув назад голову, она удивленно подняла брови.

— Что он теперь сделал? — нахмурился Лахлан, заметив промелькнувшее у нее в глазах изумление.

— Он сказал, что Фэллин должна выполнить его просьбу и приютить их на ночь, потому что он король, а она устроила камнепад ему на голову.

— Он привел не самый разумный довод. Но она согласилась?

— Да, хотя и не очень охотно; отсюда и камнепад. Но почему тебя так интересует то, что происходит между ними? — В ответ Лахлан только выразительно посмотрел ей в глаза. — Мне следовало догадаться. Что ж, не хочу тебя разочаровывать, но я очень сомневаюсь, что Бродерик снова добьется ее. Тебе нужно примириться с тем, что с ними ты потерпел неудачу. Если бы ты просто согласился с их предложением, то спас бы себя от многих неприятностей. Что именно ты имеешь против того, чтобы они открыли школу?

— Никто не одобрит школу для подготовки воительниц. Мужчины еще не забыли и не простили того, что происходило, когда Волшебными островами правила Моргана. И разве можно ожидать иного, если большинство из женщин тогда обращались с мужчинами немногим лучше, чем с рабами? Я достаточно часто сталкивался с этим и без… — Увидев на лице Эванджелины изумление, Лахлан нахмурился. — Что?

— Я… ну, я думала, ты возражаешь против школы только из-за своей уверенности в том, что женщины не могут и не должны быть воинами.

— Я же говорил тебе, что ты меня не знаешь.

— Я начинаю понимать, что неправильно судила о тебе.

— Не смотри с таким разочарованием, — рассмеялся Лахлан. — Ты не совсем не права. Я не считаю, что женщинам следует быть воинами, просто не в этом причина моего возражения против школы.

Насмешливо фыркнув, Эванджелина покачала головой:

— В боевом искусстве Фэллин и ее сестры превосходят многих твоих воинов. И Сирена тоже. Вероятно, ты забыл, что она тоже когда-то была воительницей.