Эванджелина вздрогнула, вспомнив его жесткие губы, скользящие вниз по ее шее, его теплое дыхание, его язык, ласкающий…

Стоп! — приказала она своему мозгу. Это безумие, она должна положить этому конец, в ее жизни ей не нужен мужчина, тем более этот мужчина.

— Тебе холодно?

Низкий рокот его голоса оторвал Эванджелину от возбуждающих мыслей, она выпрямилась и ударилась затылком о подбородок Лахлана.

— Ой! — вскрикнула она и потерла ушибленное место.

— Это я должен жаловаться. Ты вот уже второй раз бьешь меня головой.

— Мы приближаемся, — отметила Эванджелина, когда, отодвинувшись от Лахлана, с удивлением обнаружила, что стало намного холоднее.

— Да. — Вместе с его ответом в студеном воздухе появилось облачко пара. — Я никогда не был так далеко на севере и не ожидал, что погода будет чем-то отличаться от погоды в Волшебных островах.

— Когда-то она не отличалась, но жена Гейбриела все изменила.

— Я не знал, что у Гейбриела есть жена.

— Она была смертной и умерла очень давно. Ее звали Гвендолин. Говорят, он был готов на все ради нее. Он очень ее любил. — Взгляд Эванджелины скользнул к Гейбриелу, который был поглощен разговором с Бродериком. — Он подарил ей луну и звезды.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Когда Гейбриел привез ее в Королевство Фэй, там было не так, как сейчас. В отличие от Королевства Смертных там не существовало ночи, а был только день. Говорят, Гвендолин с тоской искала по ночам звезды, и Гейбриел представил прошение в Совет справедливых, который обратился к ангелам с просьбой убрать экран. Через некоторое время просьба была удовлетворена, желание Гвендолин исполнилось, но она на следующий день умерла. Вскоре после этого все Королевства Фэй подали прошения, чтобы им тоже даровали ночь и день. Это привело к тому, что Магнус обратился с петицией о том, чтобы над Фэй — Крайний Север был поднят вспомогательный экран, поэтому у него погода соответствует погоде в Королевстве Смертных под ним.

— А почему Аруон и Роуэн не сделали то же самое?

— В Фэй — Крайний Север любят холодную погоду и снег, а нам, наоборот, не особенно нравится климат Шотландии и Ирландии. Там слишком много дождей.

— Значит, если я обращусь с прошением в Совет, то экран могут убрать?

— Да, но я бы не советовала это делать.

Не одобряя идею об изменении их умеренного климата, Эванджелина повернулась, чтобы высказать Лахлану свои соображения по этому вопросу, и вытаращила глаза — у него на волосах и на кончике аристократического носа висели крошечные льдинки, а пухлые чувственные губы приобрели смертельно-синий оттенок.

— Почему ты ничего не сказал? — заворчала она и щелчком пальцев одела его в длинную накидку из коричневого меха.

— Это совсем не нужно.

— О, конечно, нужно, просто тебе невыносима мысль попросить меня о помощи.

Решив, что может и сама воспользоваться накидкой, Эванджелина подняла руку.

— Нет. — Лахлан сжал ее пальцы. — Лошадь не сможет нести нас, если ты тоже укутаешься. Я укрою мехом нас обоих, — сказал он, отвернув полу накидки.

Он был прав, но почему-то такая поза казалась более интимной, чем когда Лахлан обнимал ее только одной рукой, и Эванджелина неохотно приняла его предложение. Но не сделай она этого, Лахлан непременно обратил бы внимание на ее смущение.

Сжимая край накидки, она, чтобы отыскать Аврору, оглянулась назад на отряд, который они возглавляли.

— Она скачет с Шейлой и Райаной. Женщины не оставляют ее без присмотра.

Отыскав среди воинов женщин, Эванджелина отметила, что они тоже в меховых накидках, и нахмурилась, увидев кое у кого из отряда на головах куски меха. Некоторое время она пристально рассматривала их, а потом щелчком пальцев надела один на Лахлана.

Подняв руку, он похлопал себя по голове, а потом, скривившись, снял мех и водрузил его на голову Эванджелины.

— Этого я не надену.

Он взглянул вниз на Эванджелину, и губы у него задрожали в усмешке.

Добавив к его накидке капюшон, она потянулась, чтобы набросить его Лахлану на голову.

— Не возражай. Твой нос выглядит так, будто готов отвалиться.

Решив, что руки и ноги у него, должно быть, замерзли, она заменила его сапоги на меховые и добавила ему на руки меховые варежки.

— Сквозь них я не смогу чувствовать поводья, варежки сама носи, — закатив глаза, заартачился Лахлан и, сняв их одну за другой, сунул в руки Эванджелины, — а у меня есть лучший способ согревать руки.

Его большая ладонь опустилась ей на живот, и у Эванджелины перехватило дыхание — но не от холода, проникавшего от его руки сквозь тонкую рубашку, а от жара, разгоревшегося у нее внутри.

— Что, не можешь удержаться? — поинтересовалась она, откинув назад голову, чтобы видеть его.

— Да, не могу, — ответил Лахлан с дразнящим блеском в глазах и расплывшейся на лице порочной улыбкой.

Его длинные сильные пальцы поглаживали ее по животу, и в том, как он касался Эванджелины, было что-то странно нежное и приятное, похожее на то, как человек старается успокоить строптивое животное. Никто не касался ее так, и Эванджелина почувствовала, что против собственной воли отзывается на его прикосновение. Чувствуя, что с ее губ вот-вот может слететь тихий стон удовольствия, она изо всех сил старалась найти способ разрушить этот момент.

— Как думаешь, Магнус попытается перехватить нас прежде, чем мы достигнем Крайнего Севера?

— Нет, ему выгоднее заманить нас на свою территорию.

— Быть может, тебе следовало собрать более многочисленный военный отряд.

— Эванджелина, я тщательно отобрал воинов, которые сопровождают нас. Они самые лучшие, и каждый стоит по меньшей мере двоих.

— Что ж, придется поверить твоим словам.

Четыре дня назад Эванджелина не поверила бы ни одному слову Лахлана, но после того, что она увидела за последнее время, она подумала, что ее мнение о нем, возможно, следует пересмотреть. Его руководство воинами, его решительность и мгновенная реакция на похищение Иския вызвали у Эванджелины восхищение. Если бы она могла быть уверенной, что он на самом деле заботится о Фэй, ее тревоги по поводу его правления намного уменьшились бы. Но оставалась еще проблема — отсутствие у него способностей к магии. Сирена пользовалась своей магией не слишком умело, но она все же была чистокровной фэй. Хотел Лахлан этого или нет, но он неизбежно должен жениться — и поскорее.

— И как ты с этим смиришься, милая? Представляю, как это трудно для тебя, при том что с самого первого дня нашего знакомства ты мне не доверяла, — насмешливым тоном отозвался он.

— А как я могла доверять тебе? Ты всеми силами старался навредить Сирене, ты угрожал нам обеим.

— Тебе я не угрожал, тебя я поцеловал, — усмехнулся Лахлан.

Вряд ли Эванджелина забудет тот поцелуй: в тускло освещенной конюшне его лицо почти невозможно было отличить от лица его отца, и Эванджелина пришла в панику.

— Если помнишь, то это ты набросилась на меня. Ты стащила меня со стропил, так что я свалился на пол, хотя Сирена потребовала оставить меня в покое.

Эванджелина смущенно шевельнулась, но Лахлан, крепче обхватив ее рукой за талию, пресек ее попытку отодвинуться.

— Я поклялась защищать Сирену, а ты угрожал ей.

— Нет, тогда ты не знала, кто я, поэтому не могла знать и об этом. Ты сбросила меня из-за поцелуя. Не припомню, чтобы прежде мои поцелуи оказывали на женщин такое воздействие. Кроме тебя, повесить меня обещали лишь несколько, но не таким тоном и не с такой решительностью, как ты.

— Почему тебе необходимо так себя вести? Ты не можешь разговаривать без того, чтобы не свести все к своим похотливым мыслям, словно не думаешь ни о чем другом. Я не верю…

— Ты слишком серьезно относишься к жизни, Эви. Возможно, если бы у тебя был опыт страсти, ты не стала бы так резко судить других, кому она доставляет наслаждение.

Он убрал руку с ее талии и крепко взял Эванджелину за подбородок огрубевшими пальцами.