Сделав ставку на силу удара, они принесли в жертву фактор внезапности и перенесли сроки наступления, чтобы накопить под Курском больше новой ударной техники (в том числе тяжелых танков). По признанию немецкого генерала Ф. Меллентина, «ни одно наступление не было так тщательно подготовлено». Немцы придавали огромное значение предстоящему сражению. «Если русские отразят это наступление, то никто не сможет с ними справиться в течение многих десятилетий», — писал в своем дневнике участник Курской битвы лейтенант К. Ф. Бранд.
Не менее тщательно готовилось к сражению и советское командование, которое располагало информацией о готовящемся ударе. За этот период происходит существенное обновление советского генералитета, и на крупные командные должности выдвигаются военачальники, на деле доказавшие свои полководческие дарования. Опыт двух неудачных харьковских операций заставил Ставку более глубоко проработать планы летней кампании 1943 года и выбрать оборонительный вариант первого этапа сражения за Курский выступ с целью измотать и обескровить наступающие немецкие войска.
Теперь советское командование, уже обладавшее достаточным опытом, стремилось использовать ожесточенную и упорную оборону, как традиционно сильную сторону российской армии, где такие отличительные черты ее солдат, как стойкость и самоотверженность, проявлялись в наиболее значительной степени. В летней кампании 1943 года Ставка обращается к проверенной временем русской военной тактике — переход от изматывающей противника обороны к наступлению.
Курской битве, которая имела характерные черты генерального сражения, предшествовал титанический труд советских воинов. Впервые за войну они создали столь мощную систему обороны, которая включала 8 оборонительных полос в глубину до 300 км. Общая протяженность траншей и окопов составила 9240 км[21].
Наиболее развитой в инженерном отношении и укрепленной была тактическая зона обороны. Ее глубина впервые за время войны достигла 15–20 км при наличии развитой системы траншей и ходов сообщений. Большую роль играли минные заграждения. Например, только в полосе обороны 40-й армии было установлено почти 60 тыс. противотанковых и более 70 тыс. противопехотных мин. Особое внимание уделялось психологической подготовке бойцов к отражению танковых атак. Каждый воин «обкатывался» танками и учился их забрасывать из траншеи гранатами в наиболее уязвимые места.
Северную часть Курского выступа защищал Центральный фронт (генерал К. К. Рокоссовский), южную — Воронежский фронт (генерал Н. Ф. Ватутин). К началу битвы они насчитывали 1,3 млн чел. и имели на вооружении 19 тыс. орудий, 3,4 тыс. танков, 2,1 тыс. самолетов. Кроме того, восточнее Курска имелся крупный резерв — войска Степного фронта (генерал Конев), численность которых превышала 0,5 млн чел. Они имели на вооружении 3397 орудий и 1551 танк. Таким образом, Красная Армия имела достаточно сил не только для обороны, но и для последующего перехода в наступление. В целом, с учетом войск Степного фронта, в районе Курского выступа было сосредоточено 1,8 млн бойцов (т. е. около 30 % всех сил советского фронта).
Советское командование использовало этот выступ как своеобразную гигантскую приманку для лучших сил вермахта, которые оно надеялось «перемолотить» здесь жесткой обороной. Ему были известны не только дата, но и час начала наступления. Поэтому перед рассветом 5 июля по скоплению германских войск был открыт ураганный артиллерийский огонь. В результате немцы понесли серьезные потери (в том числе новой ударной техники), а также полностью лишились фактора внезапности. Но немецкое командование решило наступать во что бы то ни стало.
Ранним утром 5 июля 1943 года соединения групп армий «Центр» и «Юг» двинулись с двух сторон на Курск в надежде переломить ход войны. На направлении главного удара против войск Центрального фронта немцы ввели в первый день до 500 танков, против Воронежского — до 700 танков и штурмовых орудий. Первыми, группами в 15–20 машин, шли тяжелые танки «Тигр». За каждой такой группой двигалось еще по 50–100 средних танков. Далее следовала на бронетранспортерах пехота. С воздуха немецкие подвижные соединения поддерживала авиация. В группах шло по 150 бомбардировщиков, охраняемых сотнями истребителей. Немцы прощупывали танковыми ударами уязвимые места в советской обороне, а пробив брешь, устремляли туда лавину техники.
Но вся эта армада разбилась о советскую мощь. Лишь после целого ряда танковых атак немцам удалось вклиниться в лабиринт советских полевых укреплений первой линии. На этот раз немецкие бронированные силы столкнулись с гибкой, эшелонированной обороной всех родов войск — пехоты, танков, артиллерии, авиации. Немецкий натиск постоянно парировался сильными контрударами советских танковых соединений. Так, на южном участке Курской дуги, в полосе Южного фронта, немцам активно противостояла 1-я танковая армия генерала М. Е. Катукова, не позволившая им осуществить в первые дни наступления планируемый прорыв.
Вот что вспоминал об этом немецкий офицер — участник сражения: «Нас предупредили о противотанковых орудиях и некоторых статически расположенных танках, а также о возможности появления нескольких бригад менее подвижных КВ. В реальности мы встретили, казалось, бездонный поток бронированных колонн противника — никогда я не получал такого подавляющего воображение представления о русской мощи, как в этот день. Облака пыли сделали очень трудной помощь от люфтваффе, и вскоре множество Т-34 прорвались сквозь наши оборонительные сооружения и стаями устремились по всему полю битвы». Вообще, по свидетельству немецких солдат и офицеров, на Курской дуге они впервые за войну ощутили на себе такую силу удара огня и техники.
В этой решающей схватке за Восточно-Европейскую равнину советские воины сражались с высокой самоотверженностью и инициативой. Генерал Москаленко приводит потрясающие свидетельства энергии и цепкости советских солдат, которые буквально охотились за германской техникой. Боевой генерал вспоминал, что «когда в первые дни было обнаружено, что фашисты отбуксовывают поврежденные танки и, отремонтировав их, снова посылают в бой, то истребители танков с запасом взрывчатки пробирались во вражеский тыл и добивали вражескую технику, превращая ее в металлический лом».
Жестокая битва шла не только на земле, но и в небе. В ней советские летчики, прикрыв свои наземные войска, не позволили самолетам люфтваффе завоевать господство в воздухе и эффективно поддержать танковый натиск. О масштабах воздушных боев, не менее грандиозных, чем танковые, красноречиво говорят данные о потерях германской авиации. По свидетельству конструктора А. С. Яковлева, только за первые шесть дней немецкого наступления советские летчики сбили 1037 самолетов (или половину от первоначального состава). Наиболее отличился старший лейтенант Александр Горовец, который 6 июля 1943 года вступил в бой с 20 немецкими бомбардировщиками и 9 из них сбил. Это был единственный в мире летчик, добившийся таких результатов в одном бою. За этот подвиг Горовец удостоен звания Героя Советского Союза.
В целом наступавшие увязли в глубокоэшелонированной обороне, пройдя за неделю непрерывных жестоких боев навстречу друг другу лишь треть пути. Начавшиеся с 7 июля ливневые дожди также способствовали снижению темпов движения вперед. На севере немецкие войска, преодолевая яростное сопротивление советских воинов, продвинулись на 12 км, на юге — на 35 км. Резервы немцев быстро истощались, а Красная Армия сохраняла свои до поры до времени.
После 4 дней боев на южном участке дуги, где против Воронежского фронта действовала группа армий «Юг», стало очевидно, что кратчайшей путь к Курску через Обоянь труднопреодолим. Тогда командующий рвавшейся к Обояни 4-й танковой армии генерал Г. Гот решил сместить главный удар восточнее, вдоль железной дороги на Прохоровку (поселок с ж/д станцией). Он снял с обоянского и перебросил на прохоровское направление лучшее соединение группы армий «Юг» — 2-й танковый корпус СС (обергруппенфюрер П. Хауссер). Справа его должна была поддержать группа «Кемпф», наступавшая на Прохоровку с юга. На Обоянь продолжал натиск 48-й танковый корпус (генерал О. Кнобельсдорф).
