К 20 июня пала линия фортов, но Севастополь еще продолжал сражаться. 26 июня 1942 года в осажденный город прорвался последний корабль — легендарный лидер эсминцев «Ташкент», доставивший в город подкрепления, топливо и боеприпасы (в целом в июне флот доставил в город свыше 23 тыс. бойцов). В обратный путь эсминец взял раненых бойцов, женщин и детей, а также полотна знаменитой панорамы «Оборона Севастополя 1854–1855», спасенных моряками из горящего музея.

30 июня немцы наконец ворвались в южную часть города, который превратился в сплошные развалины и пожарища. Его защитники во главе с генералом П. Г. Новиковым отошли к полуострову Херсонес, где на раскаленном от солнца кусочке крымской земли геройски сражались до 4 июля. Основная часть защитников Херсонеса (30 тыс. чел.) попала в плен, так как эвакуация проводилась лишь отдельными катерами и подлодками.

Общее число пленных, по немецким данным, составило 97 тыс. чел. Урон немцев в ходе последнего штурма составил, по их данным, 24 тыс. чел.

250-дневная оборона Севастополя сковала значительную часть немецких войск. Она показала, что при создании прочной системы укреплений советские воины могут длительное время отражать удары вермахта. Потеря Севастополя резко сузила зону базирования Черноморского флота. Для Гитлера, который считал Крым советским авианосцем, угрожающим нефтепромыслам Румынии, эта была желанная победа. За взятие Севастополя Манштейн получил чин генерал-фельдмаршала. Для бойцов СОРа учреждена медаль «За оборону Севастополя». Для немцев — участников боев на Крымском полуострове учрежден почетный знак — нарукавный щит с надписью «Крым 1941–1942».

В первый год войны Красная Армия не утратила воли к сопротивлению и даже смогла нанести немцам тяжелое зимнее поражение. Те же имели после зимы сильно поколебленную веру в победу, а также значительный урон в рядах лучших военных кадров и в материальной части. С июня 1941 г. по май 1942 г. германские войска потеряли свыше 1,1 млн человек. В материальной части особенно сказывалась нехватка боеприпасов, выпуск которых под влиянием успехов первых недель войны был неоправданно сокращен.

По сравнению с июнем 1941 года выросла также протяженность самого фронта. Одновременно появились и гигантские территории, которые немцам приходилось контролировать на востоке. Схватка с пространством складывалась явно не в пользу Германии. Наиболее дальновидные представители германского командования (например, фельдмаршалы Рундштедт и Лееб) вообще предлагали пока не поздно прекратить войну и отвести немецкие войска к исходным рубежам, в Польшу.

Но Гитлер и слышать не хотел о переходе к обороне, поскольку это опровергало бы все его громогласные заверения о том, что война против Советского Союза уже выиграна. Если бы немцы перешли к обороне, то сразу исчезли бы все перспективы выиграть войну. С вступлением в нее Соединенных Штатов баланс сил резко качнулся в пользу стран антигитлеровской коалиции, и время уже неумолимо работало против стран «оси». Поэтому немцам надо было спешить нанести поражение СССР, пока на весы мирового противоборства еще не была брошена вся мощь объединенной коалиции.

Несмотря на огромные для вермахта потери, военное руководство Германии смогло (во многом благодаря отсутствию второго фронта на Западе) не только восстановить, но даже увеличить имеющиеся на востоке силы за счет переброски туда крупных пополнений. В том числе за счет дополнительных сил своих союзников — Италии, Венгрии, Румынии (к ноябрю 1942 года на советско-германском фронте каждая четвертая противостоящая Красной Армии дивизия принадлежала союзникам Германии).

Однако после зимнего поражения и понесенных потерь германское командование уже не могло повторить в 1942 году наступление по всему фронту. Отсутствие фактора внезапности, который сыграл важнейшую роль в июне прошлого года, и растянутость коммуникаций также препятствовали наступлению в былых масштабах. При выборе направления главного удара германское руководство отказалось от повторного наступления на Москву. Оно сулило немцам жестокие потери при сомнительном результате. На данном направлении советское командование хорошо подготовилось к обороне, сосредоточив тут значительные силы (треть всех своих войск на фронте). Исходя из сложившейся ситуации Гитлер в летнюю кампанию 1942 года отдал приоритет южному направлению, где он преследовал прежде всего экономические цели.

После провала блицкрига германский лидер решил переиграть СССР в борьбе за ресурсы. Он планировал отрезать Центральную Россию от Юга, захватив богатые хлебом, углем, нефтью районы (Дон, Поволжье, Кавказ). По замыслу Гитлера, это должно было уничтожить жизненные истоки мощи СССР и парализовать советскую экономику. С другой стороны, захват этих районов предоставлял Германии дополнительные ресурсы (особенно нефть) для ведения войны.

Кроме того, южный участок фронта был наиболее выгодным для наступления из-за ровной степной местности, где можно было использовать значительные массы танков (численность танковых дивизий была увеличена с 19 до 25). В отличие от лесов и болот центра и севера России южные степи давали больше пространства для маневра. Да и сама южная группировка немцев была по сравнению с другими все же в лучшей форме. Хотя она и испытала зимой серьезное напряжение, ей пришлось не так тяжело, как другим группам армий.

Предполагалось нанести удар в сторону Воронежа и Сталинграда. Другая часть войск должна была повернуть на юг с целью захвата Кавказа и Закавказья. Гитлер также лелеял надежду, что Красная Армия бросит все силы на защиту Сталинграда, даст на подступах к этому городу генеральное сражение и будет разгромлена. Эта победа открыла бы для его войск путь на север, вдоль Волги, в тыл советских армий, защищавших Москву. В известном смысле, Гитлер, как и вторгавшийся в Россию Наполеон, планируя генеральное сражение, исходил из того варианта кампании, который подходил ему более всего.

На севере предполагалось также нанести вспомогательный удар с целью захвата Ленинграда и соединения с финнами. На других участках фронта немецкие войска должны были укреплять свои оборонительные рубежи. Таким образом, германское наступление 1942 года планировалось провести на флангах. Предпосылкой для немецких наступательных планов было оптимистическое предположение Гитлера, что в ходе зимне-весеннего контрнаступления Красная Армия перенапряглась, и ее силы будут теперь только убывать.

Впрочем, сами участники Восточного похода не питали подобных иллюзий. Уже после войны немецкие солдаты стали делиться чувствами, которые владели ими накануне летнего сезона 1942 года. «Да, мы были героями. Все старались сделать нам что-то хорошее дома, и газеты были полны историями о наших подвигах. Восточный Фронт! В этих словах было нечто, когда ты говорил о нем, окружающие реагировали так, словно ты признался в своей смертельной болезни. Каждый был так дружествен, почти насильственно дружелюбен — но в их глазах был особый блеск животного любопытства, словно они смотрели на нечто обреченное. И где-то там, в глубине, столь многие из нас тоже верили в это. По вечерам мы обычно говорили друг с другом особенно откровенно. Чьи-то узкие монгольские глаза снайпера ожидали каждого из нас. Иногда для нас главным было то, чтобы наши тела перевезли в Рейх так, чтобы наши дети могли посетить наши могилы».