Но тело прокурора ушло в землю целым-невредимым, если не считать тех дырок, что я в нем сделал. По крайней мере, их не было видно, а в гробу прокурор смотрелся, как и в жизни, вполне достойно. И заорала вдова, которую вовремя оттащили в сторону, чтобы она в яму не сиганула за своим любимым. Земля — суглинок, влажность октября хранит, вытаскивай потом вдову из ямы, перепачкаться можно. Все-таки пристойное место я этому гаду в конце концов нашел, пусть в своей яме трупным ядом смердит, это лучше, чем быть в жизни постоянной угрозой для других людей.

Так что провались поскорее в ад, дорогой покойник, подумал я, одновременно догадываясь, какую пользу принесли мои выстрелы всем твоим друзьям-приятелям. Заместитель прокурора наверняка новое назначение не без удовольствия примет, а господин губернатор с мэром просто вздохнут от облегчения. Зря, что ли, Котя звонил мне, здоровьем интересовался, порекомендовал больше на свежем воздухе бывать. Можно подумать, я сюда только ради того пришел, чтобы Сабина новым нарядом похвастала, а Константин Николаевич, глядя на него, слюной исходил. Воздух здесь до того оздоровительным озоном переполнен, мне аж легче захромалось. Наверное, целебные свойства кладбищенского воздуха учитываются при заботе о населении, и дорогая родина делает все возможное, чтобы люди почаще сюда попадали.

— Сабина, ты просто произвела фурор, — заметил я после того, как с трудом влез в машину. — Все по-достоинству оценили твой наряд.

— И твое состояние здоровья, — усмехнулась Сабина.

Я так и не понял, что она имела в виду, но, догадываюсь: моя жена не такая наивная женщина, роль которой успешно играет. Может, ей еще раз удовольствие доставить, позволить очередной наряд продемонстрировать? И случай есть подходящий, завтра на более скромном кладбище Прохорова зароют. Но нет. Хватит, я и так много внимания жене уделил, сделал все возможное, чтобы она поняла — деньги на траурный наряд с толком потрачены.

Когда Саша вырулил на дорогу, Сабина теснее прижалась ко мне и с оттенком утверждения спросила:

— Надеюсь, к свадьбе ты будешь, в полном порядке?

Я уловил настороженный взгляд Саши в зеркале заднего обзора и заметил:

— Главное, дорогая, чтобы ты порадовала новобрачных не менее прелестным нарядом, чем господина прокурора.

Как и его мамочка, Гарик стремится не ударить лицом в грязь при выполнении обязанностей шафера. К событиям сегодняшнего дня из приятных воспоминаний меня вернул голос портного:

— Стой прямо, тебе говорят… Или я тебя точно в зад уколю.

Реакции Гарика на возможное воспитание при помощи портновского инструмента долго ждать не пришлось. Он отпрянул в сторону, хищно посмотрел снизу вверх на мастера и посоветовал:

— Давай, кольни. Рискни здоровьем.

Придраться не к чему, ребенок полностью выполняет отцовские заветы. Однако, мне уже некогда следить за тем, чтобы Гарик получил возможность ходить в новом костюме, а привередливый портной — без синяков на теле. Перед тем, как отправиться в офис, я сказал:

— Гарик, остынь, а то я с тебя мерку сниму.

Сыночек допускал такую возможность, а заодно прекрасно разобрался в тоне моей просьбы. Ничего, после моего ухода, он постарается свое взять.

Поэтому я вздохнул и обратился к мастеру:

— Вы наверняка не учитывали все трудности, когда договаривались о цене работы. Клиент у вас до того индивидуальный, что мерка его характера может к дополнительному крою привести. Я удваиваю ваш гонорар.

Бедный мастер так и не понял, что означают мои слова, которые он принял с явной благодарностью.

Перед тем, как сесть на переднее сидение рядом с Сашей, я поймал себя на том, что перестал волочить ноги. В конце концов, свадьба на носу, разве можно обманывать ожидания супруги, убившей столько времени и денег на поправку моего здоровья.

Стоило мне спуститься в офис, и сразу создалось впечатление, что в последний раз я побывал здесь вчера. Марина сидела в приемной и стрекотала пишущей машинкой, а из соседнего кабинета, где расположились юристы, раздавался громкий хохот и звон бокалов.

Не обращая внимания на такую напряженную рабочую атмосферу, я спросил у секретарши:

— Рябов на месте?

Марина молча кивнула головой.

— Мариночка, что с тобой? — участливо задаю вопрос донельзя проникновенным тоном, — неужели Сережа тебе язычок оторвал? Значит, зря ты по поводу других органов переживала.

Чтобы не выслушивать возможный ответ, я закрыл дверь приемной и направился к Рябову, отстранив на ходу шефа отдела брокеров, приступившего к выражению сочувствия, не вынимая сигареты изо рта.

— Ты всем передай, — буркаю через плечо, потянув на себя дверь кабинета коммерческого директора, — мое самочувствие уже позволяет проверить, какой херней вы здесь занимаетесь.

Рябов сидел за своим неполированным письменным столом, изучая газету с такой заинтересованностью, словно благодаря нашей прессе действительно можно узнать что-то путное.

— Сережа, там есть информация о том, что я вступил в общество книголюбов? — интересуюсь у коммерческого директора, и тот, словно нехотя, отложил газету в сторону.

— Там другое написано, — поведал Рябов. — Как браконьеров поймали.

— Так им и надо, — мгновенно последовала реакция народного гнева с моей стороны. — Браконьерством занимаются все кому не лень, а ловят лишь самых непроворных.

— Или тех, у кого надежных связей нет, — расширил мой кругозор Рябов.

— Нет, Сережа, людей со связями вообще не ловят. Это для жизни опасно.

— Может быть. Но не на все сто процентов, — остался при своем мнении Рябов.

Закурить что ли? Давно не видел рассерженного Рябова. Впрочем, я ему другой сюрприз приготовил.

— Слушай, Рябов, ты на охоту съездить не желаешь?

— На полярного медведя, что ли? — понял меня буквально Рябов.

— Нет, этого советско-норвежского зверя мы пока трогать не будем. Но, если хочешь другим медведем заняться, я тебе на него лицензию устрою. На Аляске как раз начался сезон охоты. И зверь стоящий — исполинский медведь, зря, что ли, трофеи острова Кодьяк постоянно входят в книгу охотничьих рекордов Крокетта? Жаль только, что Городецкий на этого зверя не охотился, какой-то мелочью обходился, вроде носорогов.

— Конечно. И на Прохоровых внимания не обращал, — согласился со мной Рябов.

— Рябов, ты не знаешь, чего это Мариночка в «Улыбке «делала?

— Это мои проблемы.

— Да, решены они были очень здорово. Одна только пуля в грудь чего стоит…

— Ты вроде тоже не без внимания остался.

— Вот поэтому я Прохорова и отблагодарил. Каждый человек должен нести ответственность за порученное дело. Он что думал, будет просто процент брать за указание мишени — и на этом все? Вот и ответил полковник за то, что киллер в тебя так плохо палил… В общем, хватит, Сережа, ты прекрасно понимал — я буду тебя страховать, поэтому и Марину в «Улыбку» погнал. Кстати, Максиму Петровичу квартиру отремонтировали?

— Не успели, — нагло осклабился Рябов. — Сейчас мои мастера больше жилищем Босягина интересуются. Я так понял, что дело еще не закончено.

— Учитывая твое достойное поведение, скажу прямо — пока нет. А теперь колись насчет Вершигоры — не он ли помог меня прихватить, чтобы я потом по крайней мере его предложение выслушал?

— Перестань, — усталым жестом отмахнулся Рябов. — Ты что, его не знаешь? Конечно, допускаю, генерал мог использовать ситуацию для своей пользы. Но не больше того. Кстати, он о твоем здоровье спрашивал…

— Надеюсь…

— Обижаешь…

— Хорошо. Что у нас еще?

— Тут такое дело, — замялся Рябов. — Не хотел тебя расстраивать… Тенгиза машина сбила. Насмерть.

— Какое горе, — сухо заметил я. — И как же его телохранители такое допустили?

— Их еще раньше из этой же машины перестреляли, — открыл мне глаза Рябов на предисловие к дорожно-транспортному происшествию. — Я тебе всегда говорил — переходи улицу на зеленый свет светофора. Хотя Тенгиза на тротуаре машина сбила.