— Сережа, чего ты такой добренький? А если я скажу, чтобы сегодня же…

— Так не скажешь.

— К чему же тогда слова об исключительно моей прерогативе принимать решение?

— Что ты решил с Ляховым? — не обращает внимания на мой демарш коммерческий директор.

— Здесь другой подход нужен. Судьба Тенгиза в твоих руках. И когда он ответит за свою подлость, меня мало волнует. Но Ляхов уйдет в мир теней не раньше, чем возместит фирме все затраты, связанные с его некорректным поведением.

— Тут такое дело, — неуверенно протянул Сережа, — учитывая обстановку в городе и его связи… Могут возникнуть дополнительные проблемы.

— Даже несмотря на данные, которые ты раздобыл в Москве?

— Да.

— Сережа, в конце концов Ляхов — подданный чужого государства. Это раз. И ты гарантировал мне возможность самолично решить его судьбу — это два.

— Я понял. Наконёц-то ты следуешь моим советам, — начал поднимать свой авторитет Рябов. — Противника нужно убирать чужими руками. Как Краузе.

— Но только не Тенгиза.

— Тенгиз подохнет после Ляхова.

— А Чирус?

Рябов засопел явно недовольно. У Сережи такой обиженный вид, словно я выхватил из-под его носа тарелку с тостами и спрятал ее под столом. Молчит Рябов, пытается доказать таким образом, как опасно трогать этого уголовника, работающего по совместительству провокатором-стукачом у новоявленного хранителя городской законности.

— В общем так, — наконец-то я дождался, что Сережа раскроет рот не по поводу судьбы очередного тостика, собственноручно изготовленного Сабиной. — Мы подстрахованы по двум направлениям — милиция и госбезопасность. Думаешь, Чирус в атаку не рвался? Но ничего, терпит. И ты терпи. Всему свое время.

— А что обещали Чирусу взамен потерянной фирмы?

— Его в одной операции задействовали. Как бы в благодарность за голову Градуса. Крышу дали — о потерянном уже может не думать. Тут, понимаешь, с этими банками не все в порядке. Половина людей вообще работать не хочет, на проценты живет. Банки таким образом наживаются, — выдавал свои соображения Сережа. — И вообще, слишком много людей стало торговать деньгами в этом городе. Очень прибыльный бизнес. Но для разгрома частного капитала им нужен прецедент. А после можно самим зарабатывать. Монополисты всегда зарабатывают больше других.

— Интересно, после этой операции они сами грохнут Чируса?

— Кто их знает? — пожал плечами Сережа. — Во всяком случае, мы его трогать не будем. Заботу о нем проявляют серьезную.

— Можно подумать, не Чирус, а остров сокровищ. Мало ли желающих на его место? Сейчас каждый только и занят тем, что голову в петлю сует…

— Вот я тебя от этого все время огораживаю. Зачем рубить сук, на котором сидишь?

— Лучше рубить этот сук, чем висеть на нем.

— Это точно тебе не грозит. Хотя бы потому, что ты постоянно стремишься лично участвовать в разборках. Остепенись, ты директор фирмы.

— Сережа, повторяешься, значит стареть начал. А я себя молодым чувствую. Объясни хотя бы, кто такой сегодня Чирус?

— Чирус сегодня большой человек. Он директор не какой-то там «Пантеры», а президент общества с ограниченной ответственностью «Витязь». Чирус заключил фиктивный кредитный договор с Южноморским отделением Сбербанка, вытащил оттуда восемнадцать миллиардов и раскидал их по счетам других фирм. Продал за наличку, короче.

— Да, получить сейчас кредит в Сбербанке непросто.

— Но только не Чирусу. А другой банк их не устраивает. Нужен государственный. Часть средств Чирус бросил на счет частного банка «Экибан». Как только придет время — уже есть повод громить это заведение.

— Ты знаешь, когда это время придет?

— Когда вся операция закончится. Еще пару фиктивных кредитов, еще один банк — и Чирус свободен. Или пулю получит или будет с большими деньгами на Гавайях жить. А население тут же потащит свои средства в другие банки. В том числе — вновь созданные.

— Сережа, если Чирус действительно рванет на эти Гавайи…

— Если не дурак, рванет обязательно. Я понимаю. Ты не вмешивайся. Со своей стороны гарантирую — он до Гаваев не доберется. С такой наличкой просто опасно ездить. А если деньги у него отберут перед очередной загадочной смертью, так считай — они пропали. Для нас, по крайней мере. Хотя, зачем им эти копейки? Несколько банков в наследство получат. Хорошая операция.

— Можно подумать, банкиры будут сидеть сложа руки.

— Сидеть они точно будут. Согласно последнему Указу. Тридцать суток вместо трех прежних. За это время можно панику создать. Чтоб народ испугался — пропадают его денежки. А заодно счета арестовать. Потом, даже если не принимать дополнительных мер, просто счета разморозить, банкиров выпустить. Соблюдать законность. Все равно этим банкам — капут. Какой дурак им деньги доверит после всего этого?

— Перестроились ребята-демократы. Зачем людей мочить, если другие методы есть. На законных, так сказать, основаниях.

Рябов ухмыльнулся и заметил:

— Тебе тоже нужно перестраиваться.

— Нет, Сережа, ты другое в виду имеешь. Не перестраиваться, а подстраиваться.

— Между прочим, — подчеркнул Рябов. — Мы не на необитаемом острове живем. Значит, учитывай это при решении по Ляхову.

— Благодаря тебе и Бойко его уже сегодня можно с дерьмом мешать. Даже выставив российским шпионом, засланным для экономических диверсий.

— Меня это не тревожит. Главное, чтобы не так, как в прошлый раз. Меня успокоил, а сам с автоматом…

— Хватит, Сережа. Что было — то прошло.

— Ну да, с тебя станется. Ты мне все по Ляхову сказал?

— Конечно.

— А почему промолчал о том, что велел доставить сюда Рогожина?

Не удивлюсь, если Рябов знает, в какой именно позе находился референт генерального менеджера в моем закрытом кабинете.

— Зачем, Сережа? Можно подумать, без меня некому сообщить об этом.

— Мне кажется, этим ты всполошишь их.

— Без Рогожина я не смогу зажать нашего красавчика как следует.

— Снова ты мне проблем подбрасываешь, — недовольно протянул Сережа.

— Рябов, только не вздумай прибежать сюда завтра и рассказать, что по дороге в Южноморск Рогожин скоропостижно скончался.

— Я в отличие от тебя…

— Чего запнулся? Ладно, сам продолжу. Чужих игр не портишь?

— Нет, веду себя в полном соответствии с должностью.

— Ну, спасибо. Только, предупреждаю, я не собираюсь превращаться в сидячий компьютер, принимающий точные решения. Иначе зачем ты меня постоянно дрессируешь? С Ляховым я разберусь, как мужчина с мужчиной, после того, как этот деятель возместит даже затраты по доставке Рогожина в наш город. И не иначе.

— Опять, — чуть ли не застонал Сережа и запел свою старую песню. — Ты со своими штучками нас всех когда-то в могилу положишь.

— О всех не скажу, но Анатолию Павловичу давно пора туда возвращаться.

— Но только не раньше, чем…

— Ты вправе просить об этом.

— Я не прошу, — пошел в атаку Рябов, — а требую. Согласно договоренности. Безопасность фирмы подразумевает и личную дисциплину ее хозяина.

— Но только по этому поводу, — контратакую Сережу, чтобы он не успел выдать порцию свежих комплиментов.

Наша деловая беседа прервалась — в дверь неожиданно заглянула моя дорогая супруга. Именно поэтому я придал своему лицу заговорческий вид и горячо замолол:

— Так на чем мы остановились, Сережа? А… Да. Значит беру я эту телочку за ножку…

Сабина хлопнула дверью с такой силой, что я поневоле обрадовался за качество потолочного перекрытия.

Что имеем — не ценим, потерявши — плачем. В этом я лишний раз убедился, когда после двух дней, убитых на проверку деятельности фирм, входящих в систему «Козерога», дождался от своего коммерческого директора очередного подарка.

Пока я делал рыло генерального директора, сгорающего от желания лично проверить, как работают антикварные салоны, галереи, мелкооптовые магазинчики и другие точки, вплоть до моего нового приобретения под названием «Глобус», Рябов мобилизовал Марину для собственных нужд. Не знаю, чем сейчас Марина занимается, однако именно ее отсутствие окончательно дало понять, что без секретарши я очень быстро сумею дойти до инфаркта или побежать к психбольнице со скоростью Ильченко, хотя не отличаюсь его пристрастием к полированной мебели.