Еще один щелчок по носу. Из профессионала в моем бизнесе Студент превратил меня в любителя.
— Рассказывай, Студент. Считай, что я уже заинтригован.
— Посмотрите на надпись с тыльной стороны портрета.
На обороте картины четкими печатными буквами было написано: «Капитан Павел Павлович Белецкий-Носенко. Почетный смотритель Прилуцкого поветов, училища». Чуть ниже совершенно иным, более мелким почерком значилось: «Ордена св. Анны 3-го класса Кавалер Императорского Санкт-Петербургского Вольного Экономического Общества и при Императорском Харьковском университете Общества наук Член. Родился 1774 года Августа 11 дня. После кавалер орденов св. Анны 3-го класса, св. Владимира 4-го класса. Скончался в 1856 году 11 июня на 82-м году от рождения в чине коллежского Советника, погребен 13 июня в селе Лапинцах, Прилукского уезда в собственном саду, называемом Федоровым, возле могилы второй жены своей Софии, дочери Фелицы и двух малюток сыновей Михаила и Георгия».
— Кто-то восстанавливал эту надпись, Студент.
— Совершенно верно. Но не это главное. На сегодняшний день сохранилось всего несколько работ Петра Левицкого. В частности, портрет Митусова в Государственном Русском музее, Грибовского, находящийся в Музее Тропинина и московских художников его времени. Одна работа находится в частной коллекции, — тут Студент посмотрел на меня вовсе победоносно. — В собрании Каролины Дитц д"Арма. Если бы узнали о том, что портрет Белецкого-Носенко находится у нас — это бы, я больше чем уверен, стало подлинной сенсацией.
— Сенсаций не нужно, мы люди скромные. По поводу Башкирцевой тоже можно сенсации не устраивать, — ответил я. — Кстати, где Каролина Дитц живет?
— В Польше, — коротко ответил Студент и тут же начал захлебываться о личности изображенного на портрете человека: и писатель, и этнограф, и педагог, выдающийся общественный деятель своего времени. Студент заливался соловьем, заглядывая в свои рукописные изыскания, а я думал, что мне должно быть стыдно за такое небрежное отношение к делу.
Что говорить, и меня подвела стандартность мышления. Все бы нам на Запад работать, а ведь сейчас в Восточной Европе уже немало состоятельных людей, готовых платить не хуже, чем их западные коллеги по увлечению. И больше того, может, они станут еще более щедрыми клиентами. Ничего, что средний уровень жизни в Восточной Европе не сравним с той же Германией. Подумаешь. Даже у нас те же бананы по доллару метут. Поставь на них в Германии такую цену, немцы при их-то зарплатах забастовку устроят. Так что пора пробивать новые каналы, тем более, что транспортировка в Восточную Европу обойдется куда дешевле.
Впрочем, пробивать ничего особо не требуется. Нужно только использовать по более выгодному назначению транзитные каналы — и все дела. Другое дело клиенты. Но и за ними дело не станет. Кроме того, разбогатевшие благодаря нами же устроенному бардаку нувориши не станут торговаться, подобно богатым от рождения людям. В этом я не так давно убедился, когда бухгалтер одного из сибирских банков купил виллу, по соседству с моей на Кипре. Тут же выложил наличкой миллион долларов. Кто, кроме граждан наших донельзя нищих стран, еще способен так лихо с наличкой расставаться? А если учесть, что посредник честно объяснял ему: виллу можно взять гораздо дешевле. Зачем экономить, справедливо рассудил бухгалтер, и не стал торговаться.
Капиталисты наверняка нас никогда не поймут. Новоявленные государства протягивают руки за гуманитарной помощью, а его граждане — самые желанные гости в дорогих кабаках и магазинах Запада. Да, пора перестраиваться. И накладные расходы уменьшатся, что в моем бизнесе немаловажно.
— Слушай, Студент, если этот Белецкий такой выдающийся деятель, отчего я о нем впервые слышу? — прерываю бурный восторг эксперта. — И о еще одном Левицком?
Студент замолчал, в свою очередь вопросительно посмотрел на меня, а потом снова понесся что-то объяснять продукту нашего времени в моем лице, сжимая в руке желтый листок:
— Лекции об истории живописи, скульптуры, биографии замечательных художников, перспективу теории света и теней Белецкий-Носенко преподавал так блестяще, что многие из его учеников, даже те, которые прежде не интересовались искусством, становились его страстными любителями.
Говори, Студент, говори, я постараюсь запомнить. Дополнительные сведения о работах всегда плодотворно сказывались на их окончательной цене. Если бы ты знал, как я использую эти сведения, тут же бы демонстрацию какую-нибудь закатил в виде бесплатной передачи своих научных изысканий Академии наук. Если она эти дары бы приняла, сколько докторских диссертаций на Студенте нажили, представить трудно.
— А что удалось выяснить о самом художнике, Студент?
— Почти ничего. Долгие годы все искусствоведы считали, что несколько дошедших до нас полотен принадлежат кисти его известного однофамильца. Петр Левицкий словно растворился во времени и, боюсь, о его жизни мы никогда ничего не узнаем. Но, судя даже по нескольким работам, это был незаурядный мастер.
Хорошо, что полотно неподписное и эксперты долгие годы не могли отличить Дмитрия Левицкого от Петра. Портрет кавалера ордена Святой Анны не попадет в мою личную коллекцию. Но при его продаже я честно скажу: хотя работа не подписная, это картина кисти Левицкого. Я никогда не обманываю своих клиентов. Впрочем, в последнее время среди них появились такие коллекционеры, которым все равно, что покупать, лишь бы приобретения постоянно росли в цене и позволяли говорить о хозяевах как о тонких ценителях искусства. Так что, если Каролина откажется приобрести, я бы сказал, парный портрет к уже имеющейся работе Левицкого, с реализацией изображения выдающегося деятеля Белецкого-Носенко особых проблем не будет. Жаль только, что я честный человек. Иначе бы поведал клиенту из тех, которые-то в музее ни разу не были, что на картине изображен, ну, скажем, баснописец Крылов. Они о нем, может быть, что-то помнят со времен школьной программы.
Кроме полотен, выдающемуся полтавскому собирателю удалось наколлекционировать немало предметов декоративно-прикладного искусства. Начало этого раздела наверняка было положено, когда церковь поставили вне закона, уж очень интересные экспонаты осели в частном хранилище. Правда, костяную братину в серебряной оправе скорее всего работы братьев Ивановых или безделушку фирмы Сизикова «Лошадь» вместе с изумительной работы кружкой с резным изображением девушки можно было собрать в доме любого купца даже не первой гильдии. Напрасно что ли в семнадцатом году народ от гнета проснулся и потопал палить дворянские гнезда и купеческие особняки? Но ведь кто-то и во времена великого передела имущества стремился спасать наворованную красоту в собственных загашниках.
Однако даже в те годы, когда юрист-недоучка поднял на разбой всю страну, вряд ли следующие находки Бойко пылились в купеческих домах. Это явно церковное имущество. И панагия «Распятие с предстоящими» начала семнадцатого века, и «Деисус, Праздники и святые» более раннего периода. Здесь есть даже уникальные работы шестнадцатого века — наперстный крест «Вознесение Христа», икона-складень «Хвалите господа», рукописное новгородское Евангелие в серебряном окладе.
Теперь белый «мерседес» уже не может казаться чрезмерно высокой оплатой нелегкому характеру мадам Бойко. Подумаешь, машина, что от нее лет через двадцать останется? Зато я получил возможность любоваться прекрасными произведениями искусства, сумевшими пережить века даже в нашей стране, что само по себе удивительно, если вспомнить о ее постоянном стремлении создавать все новые поколения варваров-мутантов.
Давно замечено, что общение с прекрасным делает человека чище и лучше, заставляет как-то по иному смотреть на окружающий его мир. Наверное, только поэтому я неожиданно для самого себя притормозил у краешка тротуара, на котором с вызывающим видом стояла девочка, словно иллюстрируя слова песни о молодых, которым везде у нас дорога, даже если это проезжая часть. Как это родители не боятся отпускать ребенка одного в вечернее время, когда особенно интенсивно несутся потоки машин, подтверждая выводы экономистов об охватившем страну энергетическом кризисе? И чем глубже этот кризис, чем дороже энергоносители — тем больше автомобилей на наших дорогах. Во всяком случае, когда канистра бензина стоила шесть рублей, на дорогах Южноморска столько машин не было. И каких машин. Для многих сограждан в годы так называемого застоя «Жигули» были несбыточной мечтой, а теперь они уверенно рулят навстречу дальнейшей демократизации общества даже в шестисотых «мерседесах». Передо мной резко затормозил «линкольн» с южноморскими номерами, этакий одиннадцатиметровый сарай стоимостью в два миллиона долларов. Пока он перекресток проедет — цвет светофора измениться может.
