— Это точно. Марина отвечает только за мою безопасность, а все остальное — твои проблемы.

Рябов продолжал изображать страшные переживания. До того усиленно он их демонстрировал, что мне вдруг показалось: сейчас распахнется дверь и ворвется в кабинет пресловутый Чирус устраивать нам, фраерам, вырванные годы. Но переживать, даже в шутку, особенно не стоит, если возникнет необходимость, мы вместе с Рябовым вполне способны противостоять вдвоем не только Чирусу, но и его охране. А что касается Марины, тут даже мы с Серегой пасуем. В свое время эта девочка спасла мне жизнь, отправив на тот свет в течение нескольких минут четырех неплохо подготовленных парней. Пусть только возникнет какое-то напряжение, так ее многочисленные побрякушки-украшения тут же превратятся в грозное оружие. Сережки одни чего стоят, эти миниатюрные сюрикены, не говоря уже о декоративном модном кожаном поясе, в доли секунды превращающемся в некое подобие сабли. Единственно, что греет мое мужское самолюбие, так это собственное мастерство: саблей я владею лучше, чем моя секретарша, а в мастерстве метать нож — равных себе не встречал. Правда, стрелок из меня неважный, хотя Рябов и заставляет постоянно таскать пистолет.

— Мамаша опять в твоей приемной, — произнесла Марина добреньким голосом.

— Ну, дорогая, сегодня только ты меня не возбуждала, — грустно замечаю, быстро допив кофе. — Вечно вы на меня столько дел взваливаете, а пожалеть некому.

— А у тебя жалелка из детского сада есть, — тем же добреньким голоском продолжила Марина.

— Марина, это чистой воды спонсорство, — отбился я. — Кстати, что там мамаша?

— Оккупировала приемную, говорит, если не примешь, она тут палатку разобьет.

— В чем ее проблема? — чуть было не придаю своему голосу Костины интонации, хотя прекрасно знаю, что эта девушка вряд ли хочет получить мой автограф. Ну, разве что на гарантийном письме по поводу оплаты.

— Ребенок… — начала Марина.

— Ага, — перебил ее я, глубокомысленно подняв палец, — раз ребенок, значит больной. И до того эта болезнь редкая, что ее лечат где угодно, но только не у нас.

Эта мамаша залетела в мой офис несколько дней назад и устроила здесь самую настоящую Хиросиму, заставив напрягать уши по поводу какого-то ее семейного горя всех сотрудников, вплоть до глуховатого швейцара. И все это только потому, что наша фирма — одна из самых процветающих в Южноморске.

Хотя «Козерогу» несколько лет от роду, мы сумели сотворить немало трудовых свершений, о чем постоянно трубило местное телевидение и несколько газет. Но главное не это, в отличие от многих своих ровесников фирма не самоликвидировалась, что в общем-то почти у всех вызывает удивление. Потому что регулярно, а главное честно выплачивать налоги в нашей стране могут себе позволить только те, по ком уже звонит колокол на церквушке, неподалеку от местного дурдома. На сто процентов зарплаты — сто пятьдесят шесть налога, это не говоря о всем прочем, такую политэкономию не объяснят даже бородатый Маркс и лысый Оуэн, объедини они свои усилия. И тем не менее «Козерог» продолжает доблестно торговать компьютерами, металлом, удобрениями, одеждой и при этом мужественно выплачивает родному государству налоги до копеечки, выполняет дебильные инструкции и дурацкие подзаконные акты.

Зато все виды деятельности, которые ведут сотрудники «Козерога» в свободное от работы время, даже не подразумевают каких-либо отношений с налоговой инспекцией. Так что я заранее согласен не только отдавать практически все заработанное фирмой, но и помогать спортсменам, убогим, пенсионерам и прочим постоянно ноющим о своей финансовой несостоятельности гражданам.

Вообще-то порой мне кажется, что живу я в какой-то карикатурированной до неприличия Стране Чудес, но меня ее порядки в общем-то устраивают. А других? Только и слышно — «государство не в силах обеспечить», «поддержки государства ждать не приходится», «на помощь государства не рассчитываем». Люди добрые, налогоплательщики замечательные, так скажите, Христа ради, на кой вам такое государство? За что эта мамаша с миллионами других людей его содержит, за создание авральных ситуаций в моем офисе?

Черт с ним, пусть мой «Козерог» разориться, пусть в трубу вылетит, однако я всю его прибыль честно родной стране отдам, потому что понимаю — лично для меня такой лафы в нормальной державе не будет. Поэтому, несмотря ни на что, наши порядки я всячески приветствую и максимально стараюсь их укреплять. А все остальное — это мое дело, государство в него нос не сует, и такая излишняя скромность его служащих оплачивается регулярно. А значит мамашу нужно считать неприятным довеском к создавшейся ситуации. Придется ей помочь. И все-таки интересно, сколько еще эта страна будет деловых людей налогами душить, а потом таких мамаш на них же и отпихивать?

— Рябов, подожди меня здесь, — прошу Сережу и интересуюсь у Марины: — Сколько стоит операция?

— Тридцать* тысяч марок, — спокойно заметила секретарша.

— Ее что, исключительно в суверенной Германии могут делать?

— Не только. В независимых Соединенных Штатах тоже. И в…

— Не вздумай дать ей всю сумму, — перебил Марину Рябов, — завтра об этом весь город узнает. Одной рукой берем кредит, а другой…

— А сколько можно, Сережа? — наивным голосом спрашиваю у Рябова.

— Ну, пару сот баксов — и хватит, — тоном приказа бросает коммерческий директор.

— Значит так, дашь нашему банкиру не десять штук, а девять, — командую я, — пусть тоже заботу об убогих на себя берет. И не дай Бог он только попробует сказать мне слово против характера.

— Твой характер нас всех на тот свет когда-нибудь спровадит, — недовольно буркнул Рябов, понимая, что спорить со мной бесполезно.

— Хорошо, Сережа. Жди меня, я скоро.

— Ты куда?

— Как куда? Мы же должны для пользы дела левую сделку провести.

В кабинет начальника отдела снабжения я влетел, чудом избежав объятий мамаши, расположившейся в моей приемной с видом политрука Клочкова на подступах к Москве. Начальник отдела снабжения горел рабочим энтузиазмом, ловко тасуя колоду. Рядом с ним удобно расположился какой-то белобрысый мужик, радостно потирающий ладони.

— Ты бы еще мое изображение у себя повесил, — намекаю Константину, что из всех вождей этот кабинет украшают почему-то всего два портрета — Ленина и его собственный.

— Как скажете, — радостно согласился Костя, и я понял, что он вполне способен понять мои слова буквально.

— Ума хватит — премию выпишу, — демонстрирую начальнику снабжения кулак, чуть уступающий по размерам рябовскому. Костя быстро-быстро закивал головой, потому что привык беспрекословно подчиняться руководству и уже несколько раз получал эти самые пресловутые премии не только от меня лично, но и от коммерческого директора.

Белобрысый несколько раз перевел взгляд с начальника отдела снабжения на генерального директора фирмы, но так и не смог вникнуть в наши трудовые взаимоотношения.

— Есть какие-нибудь интересные предложения?

Константин явно недовольно отложил колоду на край стола и грустно заметил:

— Прибалтика опять целлофановые кульки предлагает.

— Твои что ли? — небрежно спрашиваю у белобрысого.

— Ага. Только с вами работать невкусно.

Понятно, на что намекает этот деятель. Ничего, сейчас я тебя обрадую.

— На это раз — ты сможешь облизать свои пальцы. Товар возьму без документов. И заплачу наличными.

Белобрысый одарил меня взглядом, каким обычно награждает лечащий врач своего пациента, когда с него стягивают смирительную рубаху.

— Ты пока прогуляйся, — обращаюсь к деловому партнеру, — у нас с Константином будет грандиозное производственное совещание по поводу этой сделки века.

Когда белобрысый захлопнул за собой дверь, я спросил у Кости:

— Что стоит пакет?

— Двести наличными, триста — по безналу.

— Прикинь, сколько нужно взять пакетов и по какой цене их перекинуть, чтобы заработать штуку баксов.

С калькулятором Константин управлялся менее умело, чем с картами. Я успел выкурить сигарету, пока начальник отдела снабжения колдовал с цифрами, бормоча невнятные заклинания, густо пересыпанные матом.