Они хором исполняли последнюю песню мюзикла, репризу главной темы «Красавицы и Чудовища». Вдруг сзади послышался незнакомый голос. Он пел не так чисто, как другие, и, к тому же, слишком громко. Она обернулась, ожидая увидеть нового участника труппы, но увидела то же, что другие ученики.

Холдена Харриса. Он пел.

Мальчик ни на кого не смотрел, даже на нее. Он поднял глаза вверх, на то место, где стены сходились с потолком. Все заметили, что Холден Харрис поет. Элла хотела прервать репетицию, чтобы порадоваться этому чудесному событию, но она боялась, что Холден замолчит, и продолжила петь, незаметно помахав мистеру Хокинсу.

Наконец он обратил на нее внимание. Она указала ему на Холдена. Учитель услышал, как кто-то поет, и тут же перевел взгляд туда, где сидел Холден. Мистер Хокинс так и застыл на месте. Он явно был потрясен, потому что даже заиграл медленнее. Он продолжал смотреть на Холдена, хотя пальцы барабанили по клавишам.

Элла с трудом сдерживала ликующий смех. Ей хотелось бегать по залу и кричать от радости. Но она боялась, что окно, которое приоткрылось в мир Холдена, захлопнется, поэтому она продолжала петь, нетерпеливо ожидая конца занятия. Наконец она стала складывать ноты в рюкзак, искоса наблюдая за тем, как несколько человек приблизились к Холдену.

— Привет, чувак! — обратился к нему парень, который играл Гастона. — А ты молодец, запел! — Он хотел шутливо ткнуть его кулаком. Холден кивнул, уставившись в пол. Но он не раскачивался и не поднимал локти.

Элла, прищурившись, глядела на него. Наверное, в глубине души она ждала, что Холден ответит. Однако каждый раз, когда кто-нибудь из учеников говорил «У тебя неплохо получается» или «Ты здорово пел», Холден лишь едва заметно кивал.

Когда все ушли, Элла приблизилась к Холдену. Она уже привыкла каждый день провожать его до автобуса. Кроме пятницы — в этот день за ним приезжала мать. Сегодня Холден поедет домой на автобусе, так что долго ждать не придется. Элла остановилась неподалеку от него:

— Мне нравится, как ты поешь, Холден.

Он кивнул, посмотрел ей в глаза и улыбнулся. А потом сделал такое, от чего у Эллы перехватило дыхание. Он запел:

— Красавица и Чудовище. Старая сказка, старинная песня...

Элла не знала, что делать: то ли плакать, то ли смеяться. Она прикрыла рот рукой. «Спокойно, — сказала она себе, — не напугай его». Она подавила радостный вопль.

— Прекрасно, все идеально! — Элла шагнула к двери. — Пойдем, а то опоздаешь на автобус.

Холден встал, и они вместе вышли из класса. Уходя, Элла почувствовала чей-то взгляд и обернулась. После этого она улыбнулась, обрадовавшись ничуть не меньше, чем тогда, когда Холден запел.

Мистер Хокинс сидел за столом и все видел.

***

Холден вышел из автобуса. Это был обычный день. У Трейси не было никаких предчувствий, указывающих на то, что она запомнит его на всю жизнь. Конечно, она была согласна с Эллой, которая утверждала, что Холден сильно изменился. Он стал более открытым и общительным, хотя процесс шел очень медленно. Трейси было обидно, что перемены видит только Элла. Когда они с сыном оставались наедине, ничего особенного не происходило.

Кейт отправилась к подружке поиграть, а они с Холденом пошли к дому. На улице начался дождик, но Холден не прибавил шагу. Он прошел немного и повернулся вокруг своей оси, потом еще немного и снова повернулся. Эта привычка появилась у него с тех пор, как он снова подружился с Эллой. Трейси пыталась понять, зачем он кружится. Может, когда Эллы нет рядом, он кружится, высматривая ее?

Как бы то ни было, Холден казался вполне счастливым. На его лице всегда было написано умиротворение, но теперь он постоянно улыбался. Огромные невинные глаза сияли от счастья. Честно говоря, он казался куда более «полноценным», чем некоторые раздраженные покупатели универсама, в котором она работала.

Они вошли в квартиру и, как обычно, сели за стол. После школы Холден перекусывал. Трейси научилась не задавать вопросов, слишком тяжело слышать в ответ лишь молчание. Вместо этого она говорила сама:

— Тебе понравится урок математики. Ты хорошо умеешь решать задачи. — Холден ничего не сказал и не посмотрел на нее. — Элла говорит, что ты хорошо ведешь себя на репетициях. Она хочет, чтобы ты играл в мюзикле. Думаю, ты об этом знаешь.

После этого Холден сделал нечто необычайное. Трейси не поверила своим глазам. Когда она упомянула о спектакле, Холден кивнул. Он не поднял на нее глаза, и выражение его лица не изменилось. Он по-прежнему рассматривал изюм, который аккуратно разложил по тарелке. Но это не важно! Главное — она заговорила с ним, и в ответ он кивнул головой!

Элла рассказывала ей о положительных изменениях в поведении Холдена. Он якобы часто смотрел на нее и шевелил губами, словно подпевал. Трейси ни разу не видела ничего подобного и иногда сомневалась в словах девушки. Но сейчас... сейчас Холден делал именно то, о чем говорила Элла! Он отреагировал на ее слова, как обычный человек!

Он общался!

«Господи, это чудо... Пожалуйста, не оставляй нас! Пусть это продолжается», — подумала она. Слезы, словно «в степи потоки», о которых она читала в Библии, потекли по щекам. Трейси чуть не бросилась к сыну, чтобы заключить его в объятия, но приказала себе остановиться и словно приросла к полу. Психологи заставили ее наизусть заучить одно правило: если у Холдена появятся признаки выздоровления, нужно набраться терпения. Путь исцеления должен быть долгим и постепенным.

Трейси вытерла слезы, она боялась всхлипнуть, чтобы Холден не испугался ее эмоций. У него очень чуткий слух, а он не должен услышать странные звуки. Она подождала, пока ком в горле растает:

— Я думаю, ты прекрасно справишься. Ведь ты любишь музыку.

Затаив дыхание, она ждала его реакции и собиралась помолиться, но вдруг... Холден снова кивнул! Потом он повернул голову и посмотрел в сторону гостиной.

— Пора смотреть фильм, да?

Он кивнул. Огромные ясные глаза сияли, Холден улыбался. Он поднялся со стула и направился в гостиную. Она последовала за ним. Кассета уже стояла в проигрывателе. Трейси села в кресло, взяла пульт и нажала кнопку.

Обычно Холден усаживался на пол в нескольких футах от экрана и, увлекшись фильмом, совершенно забывал о том, что происходит вокруг. Но в этот раз он сделал по-другому, и у Трейси радостно подпрыгнуло сердце.

Холден сел рядом с ней на диван.

Не очень близко, но все же! Трейси не могла пошевелиться, вздохнуть, сделать хоть что-нибудь. Неужели он сделал это осознанно? Холден по своей воле отказался от привычки, которой следовал много лет. Он сел рядом с ней. Значит, он хочет, чтобы они вместе смотрели кино. Трейси чуть не заплакала. Она сжала волю в кулак, чтобы не закричать от радости. Последние пятнадцать лет она старалась не приближаться к Холдену ближе, чем на шаг. А его сердце... казалось, их разделяет миллион миль. Пятнадцать лет она молила Господа дать ей знак, который подскажет, что ее милый сынишка еще живет внутри Холдена. Пятнадцать лет она ждала ответа.

Сегодня она его получила.

Слезы бежали по щекам, но Трейси ни разу не всхлипнула. Она боялась испортить счастливую минуту. Ей не до конца верилось, что все происходит на самом деле. Холден сидел рядом с ней. Впервые за пятнадцать лет. Она крепко обхватила себя, чтобы избежать искушения дотронуться до него, обнять.

Трейси сидела, затаив дыхание. Затем она осмелилась положить руку на диван. Прошла минута. Слезы струились по лицу.

А потом, когда маленькие Элла и Холден на экране телевизора запели «Иисус меня любит»... Холден, не глядя на нее, ничем не показывая, что происходит нечто удивительное, подвинул свою руку и дотронулся до ее пальцев. Трейси задрожала. Она исступленно молилась о том, чтобы Холден ничего не заметил. Она закрыла глаза, не сдерживая слезы — горячие, чистые слезы, которые год за годом копились в ее груди в ожидании чудесной минуты.