А теперь они плывут на Волховстройку, чтобы посмотреть станцию, посмотреть, как собирают эти машины. И они смогут сказать своим товарищам: да, большевики станцию свою строят и достроят!
Это был очень веселый день в лагере. Играли с гостями в волейбол, купались, ходили в соседнюю деревню. Датские товарищи оказались совсем компанейскими парнями. Они плясали по-датски и даже пытались обучить пионеров своей датской песне. Ну, уж из этого ничего не вышло…
Ближе к вечеру, когда датчан провожали к лодке — они отправлялись на стройку, — в самый разгар веселой суеты проводов к Мише подошел Гена Ключников и отвел его в сторону.
— Миша! Ты спроси у них: а предатели там есть?
— Какие предатели?
— Ну, какие! Эти… провокаторы… Как Цехновский…
По такому сложному вопросу объясняться с Эббе было очень трудно. Но Куканов уже давно решил для себя, что ни от каких вопросов своих ребят он отмахиваться не будет… И на целых полчаса задержался отъезд датчан. Пока в кустах у реки Миша и Эббе размахивали руками и пытались понять друг друга, за ними из-за дерева внимательно и нетерпеливо следили Генкины глаза… В общем, договорились! Нет, у датских товарищей провокаторов не было. Действуют они открыто, ни от кого не прячутся, говорит про буржуев всю правду. А если кого буржуйская жизнь больше прельщает — скатертью дорога! Такие коммунистам не нужны — пусть идут на все четыре стороны!..
Уже скрылась за поворотом реки датская лодка, и ребята, разговаривая охрипшими от крика голосами, потянулись к вечерней линейке, на зов горна. Ключников опять задержал вожатого:
— Нет, Миша! Так не бывает, чтобы капиталисты, да еще такие богатые, как эти, датские, чтобы они предателей не искали! Обязательно будут искать, деньгами улещивать, потому что у коммунистов от буржуев всегда секреты будут! И пусть датские ребята не развешивают уши — им это надобно будет сказать! Ты скажи им, Миша!..
И Миша обещал Генке это сделать. И, когда через два дня сбегал в Волхов, специально зашел в шведский домик, где Эббе разговаривал с каким-то шведским рабочим, и передал датскому коммунисту мнение своего пионера. Не потому, что считал Ключникова очень уж большим специалистом по революционному движению, а потому, что всегда выполнял обещание, какое давал ребятам.
Чистка
…И вот уже позади веселые хлопотливые лагерные деньки! Но самые большие хлопоты наступили осенью, когда Куканов снова вернулся в свою мастерскую, а ребята в школу и когда только по вечерам они собирались все вместе.
На Волховстройке шла чистка советского аппарата… Это вот что значило.
Каждый вечер собираются в клубе рабочие, конторские служащие, продавцы из кооперативных лавок. И каждого по очереди обсуждают. Честно ли ты работаешь? Не замечен ли ты в каких-нибудь махинациях с нэпманами, с хозяйчиками?.. Не маринуешь ли в своем столе важные бумаги?.. Не висит ли у тебя на дверях кабинета мрачная надпись «Без доклада не входить», а рабочие часами ждут, чтобы можно было к начальству проникнуть?.. Не обмериваешь ли покупателей, которые пришли в кооперативную лавку, потому что знают — здесь все честно и дешевле? И каждый, кто хочет, чтобы в пашей стране, на Волховстройке не было бюрократов, волокитчиков, нечестных людей, выступает и говорит обо всех непорядках. А на сцене за красным столом сидит «комиссия по чистке». И среди них — машинист локомобиля Петр Иванович Куканов…
Комсомольская ячейка занималась «чисткой» со всей силой и яростью, на какую только были способны комсомольцы. «Летучие отряды» ходили по лавкам кооперации и проверяли, правильно ли работают весы, не обманывают ли покупателей… Это комсомольцы узнали, что бухгалтер Степанчук заработок ученикам выписывает по одной ведомости — они ведь работают на два часа меньше, — а деньги за них получает по другой… Комсомольцы послали новенького рабочего, Васю Караева, получать спецодежду. Он шел от одного канцелярского стола к другому, от второго начальника к третьему… В одном месте ему вычеркивали сапоги, в другом — брезентовый фартук, а в третьем — куртку… Проходив полдня, он на складе получил пару брезентовых рукавиц и то разного цвета и на одну руку… И бумагу с описанием странствий Караева читали в клубе и показывали всем злосчастные рукавицы, и зал дрожал от хохота и криков, а счетовод, ведавший выдачей спецодежды, стоял на углу сцены красный от стыда, позора и страха…
Каждый вечер комсомольцы оставались в ячейке допоздна, и утром все останавливались около клуба, у витрины с фанерным крокодилом, подымающим на свои вилы бюрократов, рвачей, бездельников. В этой витрине висели злые и веселые заметки и рисунки, в них уж доставалось всем, кто вчера переминался с ноги на ногу перед своими волховстроевскими товарищами. «Чистка» захлестнула все комнаты волховстроевского клуба. В партячейке, рабочкоме, комсомольской ячейке — всюду занимались только этим. В одной лишь комнате, куда входили не из коридора, а со двора, все было по-прежнему. По-прежнему играли в волейбол, разучивали новые песни, изучали противогаз, подаренный пионерам Новоладожским военкомом. Но и туда постучалась «чистка»…
Из всех комсомольцев меньше всего баловал пионеров своим приходом экправ ячейки Степа Морковкин. Или он был уж слишком занят своими серьезными обязанностями, или же еще почему, но гостем у пионеров Морковкин был редким. А тут он озабоченный вбежал в пионерскую комнату и перебил Куканова, показывавшего ребятам, что это за штука «двойной морской узел».
— Есть дело. Очень важное. Очень секретное. Давай, Куканыч, мне нескольких ребят постарше, и таких, чтобы можно было им доверить…
— Здесь все пионеры и всем можно верить. Что ты так предупреждаешь!.. — недовольно ответил Куканов. — Ну, давай говори — туг как раз ребята из старшего, военного звена…
Ребята мигом забыли, что Морковкин важничает. Они повскакали с мест, ухватили Морковкина за рукав и с криками: «Степа, сюда, сюда!..» — потянули его к столу. Морковкин сел, вытер рукавом влажное лицо и внимательно оглянулся.
Да, тут действительно были старшие ребята. И Генка Ключников, и Тамара Осипова, и Ваня Сплин, и Лева Ардашников. Ребята на этот раз глядели на него с восхищением и ожиданием.
— Значит, так… Поповкина Егора Петровича знаете?
— Поповкина?.. Чего-то не слышали…
— То-то! Ну, а Глотова?
— Который в конторе? Это во френче что… Степан Савватеевич… ну, старший в конторе! Да знаем!..
— Тихо! Поповкина не только вы, ребята, — никто на Водховстройке не знает. А есть такой. Числится. Только он все время в командировках. И такое, видите ли, дело: только к получке и приезжает в Волхов… А документики ему Глотов подписывает аккуратненько. Как же: в командировке человек, достает для стройки гвозди, ложки, плошки… А только никуда он не ездит! И живет себе в Гостинополье спокойненько, а его дружок Глотов ему начисляет и зарплату, и командировочные, и суточные… Опять же и на чистку некогда являться… Так вот: ему несколько дней назад Глотов опять командировку выписал. А Поповкин спокойненько сидит дома и носа никуда не показывает… Если мы, комсомольцы, пойдем в село проверять, сразу смекнет, что к чему, — нас-то все знают… А вот уж на вас, ребят, никто не подумает… Значит, надо вам пойти в Гостинополье и узнать, на месте ли Поповкин или уехал… Понятно вам боевое задание?
Несложное задание, а все же боевое… И после ухода Морковкина добрых пару часов пионеры обсуждали все подробности завтрашней операции. Собственно говоря, в Гостинополье все бывали не раз и ребят тамошних хорошо знают, а Ваня Силин и родом оттуда. Только Поповкина никто не знает, потому что он не местный, откуда-то приехал и в селе только квартирует. Разработали детальный план. Пойдут пятеро. Ванька зайдет к знакомым ребятам, остальные — в школу, где недавно организовался пионерский отряд. Старшим — Генка Ключников, и его команду выполнять беспрекословно!
На другой день вечером, после школы, не заходя домой, все пятеро примчались в отряд. Лица их сияли, несмотря на то что секретное поручение обязывало к сдержанности и таинственной деловитости. Генка подошел к Мише, отдал салют и, краем глаза указав на ребят из звена «Защита природы», сколачивавших кормушки для птиц, тихонько промолвил:
