— Может, продолжим обед? — предложил Ангус, — и за это время твоя дочь придет в чувство.

— Наша дочь, — сказала раздраженно Милли и добавила: — Ну и как ты относишься к первому предложению о браке? — спросила она Флору.

Флора положила салфетку на стол и вышла. Генри встал и пошел за ней.

— Этот вопрос был необходим? — злобно спросил Ангус, глядя на жену.

— Так она же это начала, — сказала Милли, встретившись с ним взглядом.

— Утку, мисс? — спросил дворецкий, предваряя появление обещанного блюда.

Ангус, Милли, Таши, Генри и Джойс вышли посмотреть, как Гейдж укладывает чемоданы Фелисити на заднее сиденье машины; Мэбс, Нигела, Космо и Хьюберта не было. Собаки слонялись возле двери дома, приоткрыв пасти и добродушно виляя хвостами.

— Пожалуйста, попрощайтесь со всеми от моего имени, — сказала Фелисити, играя роль отъезжающей гостьи. — Мне очень жаль, что я сама не сказала им „до свидания“.

Милли стояла рядом с мужем, слегка расставив ноги, готовясь отразить любой удар. Она держала свою собачонку Бутси у груди.

— Конечно, я передам, — пообещала она. — Простите их за дурное поведение. Они еще храпят. Должно произойти нечто небывалое, чтобы они утром поднялись. — Милли окинула взглядом Флору, которая тихо стояла возле Таши и Джойс.

Почувствовав укол ревности, Фелисити повернулась к Ангусу.

— Я хотела объяснить, генерал, насчет тех идей со строительством дорог: еще ничего не построено. Просто Гитлер написал книгу „Майн Кампф“, и все в ней…

— Я не читаю по-немецки, — Ангус оценивающе посмотрел на Флору.

— Но ее переведут. — Фелисити хотелось, чтобы дворецкий поторопился с багажом. Незадолго до этого он важно отказался от предложенных ею чаевых. — Это за труды, — сказала она и едва удержалась потом, чтобы не добавить: — Старый дурак. (Кто-то должен был предупредить ее, что здесь не принято слугам давать чаевые, что это нарушение правил дома.)

— Ну разве сейчас не самое время, чтобы кто-то научил этого ребенка жизни? — задумчиво проговорил Ангус.

— Я думаю, что после вчерашнего представления она и так все знает, — ответила Милли. — Или ты хочешь выступить добровольцем? — процедила она сквозь зубы. Фелисити заметила, что Милли оделась в твидовый костюм, как бы в ответ на нежелательный ветерок, хотя день стоял теплый. — Когда мисс Грин отъедет, — сказала она дворецкому, — проследи, чтобы кто-нибудь разбудил мистера Космо и его друга.

Дворецкий приподнял плечи, поклонился и глянул в сторону Таши и Джойс, внимательно смотревших и улыбавшихся.

— Нет слов, чтобы поблагодарить вас, — Фелисити убрала „Майн Кампф“ и, надеясь ускорить отъезд, принялась пожимать всем руки, пятясь к машине. — Было так приятно сделать остановку во время путешествия. До свидания, до свидания, — повторяла она Таши, Джойс и Генри. — Я так была рада встретиться с вами.

Флора протянула руку Милли.

— Спасибо, миссис Лей, за приглашение… Это было прекрасно…

— Ты должна еще раз приехать, дорогая. Я тебе напишу. — Милли потрепала Флору по щеке. Бутси зарычала.

— Я знаю, что вы не напишете, — тихо сказала Флора, поворачиваясь к Ангусу. — До свидания. И спасибо за вашу доброту.

— А ты не поцелуешь старика? — Ангус обнял Флору, привлек к себе и поцеловал. — Вот что я тебе скажу: когда буду в Лондоне, то приглашу тебя на ленч в свой клуб. Как ты на это смотришь?

Флора не ответила, ее тут же окружили Таши, Джойс и Генри. Они ее обнимали, целовали, она шла к машине, они кричали вслед:

— До свидания, хорошего путешествия, пиши нам, до скорой встречи, не забудь! — они кричали так громко, что присутствующие собаки, как бы заразившись, истерически залаяли.

Флора не оборачивалась, когда Фелисити выруливала со двора. Был виден только профиль Флоры под школьной шляпкой. В блузке, юбке, в фильдеперсовых чулках и туфлях на двойной подошве она казалась обыкновенной школьницей. Фелисити думала, стоит ли нарушать молчание, воцарившееся в машине.

— Осторожно, собака. — Флора выглянула в окно машины.

— Какая собака? — нервно рявкнула Фелисити.

— Бутси, сокровище миссис Лей. Она сбоку, гонится за машиной, я имею в виду Бутси.

— Проклятье. — Фелисити, которая терпеть не могла собак, надавила на газ и промчалась мимо трусливо отскочившей собачонки.

— Проехали. — Флора откинулась назад и скрестила ноги. — Ну вот.

Недалеко от дома, в долине, Космо и Хьюберт преградили им путь. Фелисити резко нажала на тормоз. Они открыли дверь машины, вытащили Флору и, зажав между собой, целовали, ласкали, утыкались ей в шею, гладили по волосам, ее шляпка упала в пыль. Фелисити удивленно наблюдала за этой сценой. Флора отбилась от них, наклонилась, подняла шляпку и влезла обратно в машину, захлопнув дверь. Лицо ее было совершенно белым. Она махнула рукой, показывая Фелисити, что можно ехать.

Глядя в зеркальце, Фелисити видела Космо и Хьюберта, смотревших им вслед, пока они не повернули за поворот. Но, когда они повернули, воображение романистки вдруг нарисовало сцену: Космо сильно бьет Хьюберта по лицу. Флора, полуприкрыв глаза шляпкой, сидела тихо и молча.

Спустя какое-то время Фелисити выдохнула:

— Здорово!

Флора не ответила.

Фелисити хотелось, чтобы ее пассажирка что-то сказала или сделала. Например, заплакала. Но дорога ровно бежала под колесами, и она начала сердиться.

— Я что-то не заметила, чтобы Мэбс и Нигел побеспокоились тебя проводить. Или они тоже залегли в засаде, чтобы довести меня до сердечного приступа? — спросила она язвительно. Флору навязали ей, и, чувствуя за спиной эту девчонку, она никак не могла сосредоточиться на главе для своего романа.

— Они слишком заняты! — ликующе заявила Флора. И шлепнула себя по колену, как сделал бы на ее месте какой-нибудь старик, потом сдвинула на затылок шляпку и расхохоталась долгим задыхающимся смехом. — Нигел сказал, чтобы я заглянула в „Таймс“ через девять месяцев. — Смех подпрыгивал вместе с машиной. — С ними все в порядке, — сказала она. — Все в порядке!

Фелисити проговорила:

— О! Понятно, — и глянула сбоку на Флору. Ей отчаянно хотелось узнать, что было после той ссоры за ужином. Дом оставался странно тихим. Она сыграла в бридж на троих — с Ангусом и Милли, и, когда все пошли спать, ничего не происходило. Молодые люди исчезли. Глядя на поднятые поля шляпки Флоры, Фелисити почла за благо не задавать вопросов.

А потом подумала, а почему бы ей не спросить, в конце концов, Флора — ребенок, но столкнулась с нелегким для себя ответом, что девочка вообще-то уже не ребенок, судя по тем ласковым словам, которые бормотали ей Космо и Хьюберт, интимно обнимая ее. — Слова, которые Фелисити весьма умеренно использовала в своих произведениях или не использовала вообще, заменяя их другими, сейчас невольно возникли в уме: похоть, страсть… Она почувствовала внезапную симпатию к Милли и покраснела. Накануне вечером Флора выглядела ужасно невинной в том черном платье. А сейчас в этом неловком школьном наряде — чувственной и желанной. То, что ей привиделось — как Космо ударил Хьюберта, — не было работой воображения. Фелисити Грин, гордившаяся своим вольнодумством, была потрясена.

— Ты рано пришла, — сказала регистратор.

— Я могу и подождать, — Флора перетасовала кипу журналов, отыскивая „Татлер“. — Но если я мешаю, могу посидеть в холле.

Регистратор была новая. Ее предшественница знала, что Флора обычно приходила рано, специально тянула время в приемной; она появлялась в конце каждых каникул перед началом нового семестра.

Флора уселась спиной к окну, за которым меланхоличное море дробило гальку, швыряя ее в стену набережной. Напротив сидел старый джентльмен и читал „Филд“.

— Когда вы закончите его читать, можно мне взглянуть? — спросила Флора.