— Конечно, имела. — Флора была рада сообщить Феликсу что-то о своем друге. — Ее отец был придворным портным, который шил все прекрасные униформы.

— Кто тебе рассказал? — Феликс шел медленно, держа руку Флоры в своей.

— Думаю, она же и рассказала. Хотя нет, это был Алексис, ее муж.

— Знаешь, ей не очень понравится, если ты всем будешь говорить, что ее отец был портным.

— Прости, я только тебе.

— Хорошо.

— Я думаю, еще и от этого все ее разговоры о шелковом нижнем белье…

— Хм, да, — Феликс уже слышал рассказ о нижнем белье, милосердно посланном и яростно отвергнутом, от Энн, которая услышала это от Космо. — Да, — сказал он серьезно. — Есть связь. Но могу признаться, что зимой я ношу теплые штаны.

— А летом шелковые? — Флора впитывала каждое его слово.

— Хлопчатобумажные, если уж честно, — засмеялся Феликс и сжал руку Флоры. — А ты умеешь хранить секреты?

— Да, конечно.

— Я собираюсь принести на пикник граммофон. Разве не здорово потанцевать? Ты потанцуешь со мной?

Флоре было трудно дышать, она почувствовала, что сейчас умрет от удушья. Но она сумела выпалить:

— Да.

— И концертино.

— А что такое концертино?

— А это такая гармошка. — Феликс снова сжал руку Флоры. — Ты сжимаешь, растягиваешь, проходишься пальчиками — и получается музыка. Это вроде как заниматься любовью, но это тебе еще не понять.

Флора почувствовала, что она поняла и что может от этого умереть.

Автобусы прибыли к „Марджолайн“ минута в минуту. Вообще-то двор у „Британик“ был удобнее, шире. К тому же из „Марджолайн“ автобусы должны проделать двойной путь в „Бристоль“, где хорошая площадка для парковки, чтобы высадить всех в том месте на берегу, которое выбрал Космо. Но поскольку идея пикника, оставшаяся в памяти обитателей Динара, как пикник англичан, исходила из „Марджолайн“, то и все они должны были тронуться в путь именно оттуда.

С десяти часов стали подтягиваться семьи с едой. Одна, Стаббсы, с которыми никто раньше не говорил, притащила целую гору ковриков, подстилок и, будто подумав, что этого мало, они вернулись обратно в отель и приволокли кастрюлю и походную печку, на которой можно было кипятить чай с помощью метиловых брикетов.

Миссис Макнис принесла корзинку картофеля, чтобы испечь в мундире, и помидоры. Ее муж Ян — вино и коробку со стаканами.

Миссис Вард пришла с плетеной корзинкой апельсинов, яблок, бананов и салата-латука, ее муж Фредди аж согнулся под тяжестью плетеной металлической корзины с лимонадом.

Энн и Элизабет явились с длинными горячими батонами от булочника и с корзинкой ветчины, чесночного соуса, паштета и нескольких фунтов несоленого сливочного масла.

Все мамаши захватили с собой термосы с чаем, а один из отцов принес пару кружков выдержанного камамбера. Всех удивил своим вкладом Феликс — парой разделанных цыплят.

— Мы можем насадить их на шампур и поджарить.

— А кто-нибудь захватил спички?

— А открывалки?

— Салфетки?

— И кто, о Боже, собирается все это съесть?

— Тарелки?

Семейство Стаббс владело оловянными тарелками, на всех, конечно, не хватит, но можно поделиться.

— Ох!

— А ножи и вилки? Ложки? Нам понадобятся ложки.

У семейства Стаббсов и это было. И весьма внушительная аптечка первой помощи. Правда, они не подумали прихватить с собой еду.

Мать Джойс, миссис Виллоубай, демонстрировала свой вклад — плитки шоколада. Денис и Вита появились каждый с плоской коробкой в руке. Когда они подняли крышки, все увидели фруктовые пироги из кондитерской, украшенные ангеликой и взбитыми сливками.

— Так подходит для пляжа, — сказала Таши подруге Мэбс, не понижая голоса. Они перестали хихикать, только когда на них шикнула миссис Лей.

— Замолчите, девочки. Манеры, манеры.

Роуз вышла из отеля без десяти одиннадцать с гигантскими термосами, полными черного кофе, и пакетом сахара. Без пяти одиннадцать прибежали Космо и Бланко с набережной с огромной картонной коробкой, перевязанной крепкой веревкой.

— Что у вас там? Что вы делали в Сен-Мало? Что это? Скажите нам.

— Секрет. — Они не открывали коробку.

— Не подглядывать.

Без тридцати секунд одиннадцать вышел наконец Ангус Лей, когда его жена пребывала в полной ярости, зная, что это он сделал специально, чтобы позлить ее, никогда за все долгие годы их супружеской жизни он не прибегал к такому способу. Он прихватил вчерашнюю „Таймс“, походные стаканчики и фляжку виски в кармане пальто.

Точно в одиннадцать миссис Стаббс, хозяйка ножей, вилок, ложек, подстилок и ковриков принялась созывать всех. Все здесь? Взяли ли теплые свитера, купальники, ведра, лопаты, запасные носки?

— В таком случае все садимся в автобусы. Не бегите, дорогие, не толкайтесь, повнимательнее.

— А чей это пикник? Чего она раскомандовалась?

Позднее, когда обсуждали прошедшее событие, миссис Стаббс окрестили прирожденным лидером, в этом определении слышалась добрая усмешка, разумеется, позднее, когда память о пикнике потускнела, о ней говорили, как о Прирожденном Лидере с большой буквы.

— О, смотрите, вон Прирожденный Лидер, — люди указывали на соревнованиях, на концертах, в Уимблдоне или на зимних распродажах, при этом толкая локтем своего компаньона: — Помните Динар в двадцатые?

Все маленькие дети залезли в первый автобус с миссис Стаббс и матерями. Отцы толпой ввалились в другой, который оккупировали взрослые и подростки. Они сбились в группки и с несколько виноватым видом, но принародно поздравили друг друга, когда „детский сад“, как его окрестили, отъехал с громким пением, организованным миссис Стаббс (чтобы малышей держать в порядке), так что автобус со взрослыми и подростками катил следом в сопровождении пронзительных голосов, распевавших „Ник Нэк пэдди вэк“, „Джон Браунз боди“ и „Итс а лонг вэй ту Типперэри“.

Мэбс и Таши, усевшись на заднее сидение и утащив с собой Флору, взирали на все с высоты возраста и притворялись, что ничего не слышат. Флора, втиснувшаяся между ними, сидела тихо, ощущая себя счастливой — еще бы, вдали от родителей, дышащих в спину шоферу. Ее не волновало, с чего это Мэбс и Таши решили подружиться с ней, но со своего места она видела чуть впереди Космо и Бланко, а через проход от них — Феликса с сестрой Энн. Никто не спрашивал ее, что у нее в плетеной корзинке, которую она сунула под сиденье. Она была маленькая, и естественно подумать, что все ею принесенное, такое же маленькое и незначительное. В любом случае, она с восторгом и некоторым страхом ощущала близость Мэбс и Таши и держалась еще тише обычного. Когда они выехали из Динара и когда колеса автобуса крутились по дороге через Сен-Энога и Сен-Бриан к пляжу, Космо и Бланко шутили с Феликсом насчет кузена Бланко — Типа.

— А почему ты не хочешь познакомиться с ним? Почему бы тебе его не навестить? Конечно, Фаунтлерою было бы естественно попытаться ему представиться.

— Однажды я написал ему, когда понял, что я его наследник, и спросил, не могу ли с ним увидеться. Он не ответил. Моя мать пригласила его, он не приехал. Так что ничего не поделаешь. И у меня возник план подшутить над ним.

— А как? Что за шутка?

— Да так, послать ему обычную почтовую открытку, напомнить о себе.

— Вроде того — хочу, чтобы вы приехали? — спросила Мэбс.

— Да нет, что-нибудь потоньше. Ну вроде как: я еще попадусь на вашем пути, или я так давно мечтаю услышать ваш голос.

— Подписанную или анонимную?

— Только инициалы.

— Неподписанная таинственнее и более зловеща, — сказал Феликс.

— Пожалуй, — кивнул Бланко. — Я подумал, может, послать открытки из разных стран…

— А что, если на разных языках? — предложила Таши.

— Я ни одного не знаю.

— Мы знаем. Посмотри, у нас в автобусе — английский, датский. Флора говорит по-французски, я слышала, и по-итальянски, так ведь? — Таши наклонилась к Флоре, та молча кивнула. Все повернулись и посмотрели на нее.