Управляющий войсками охраны аэропорта остановил пони рядом с Денисом.

— Как Вита?

Кобыла Дениса оттянула уши назад.

— Намного лучше. — Денис вздернул голову кобылы, она славилась тем, что кусалась. — Еще один укол, и все. Замечательный закат. — Он не хотел обсуждать состояние Виты. Это — вторжение в его личную жизнь.

— Но пыльно. А как Вита отнесется, если ее навестить? Она может принять? — Алек наблюдал за голубой полоской, пересекшей совершенно невероятный солнечный закат.

— Да, конечно, — Денис надвинул на нос тропический шлем, словно желая убрать из поля зрения собеседника. — А почему бы не зайти и не навестить ее? Она скучает. — Своим тоном он давал понять, что почти любой явится избавлением от скуки.

— Я пришлю посыльного с запиской узнать, когда удобнее. У меня есть несколько книг, которые ее могут заинтересовать, из списка, посланного Хатчардом. — Этого человека не так легко отпугнуть, он готов выйти на сцену.

— Можно так и сделать, — Денис повернул лошадь к своему бунгало.

Алек подумал: „Ну и сердитый тип. Если бы Вита умерла, Денис наверняка бы слетел с катушек“.

Денис слез с лошади и кинул поводья слуге, и ему вдруг стало грустно, что Тара не бежит навстречу с приветственным лаем. Ну почему именно его собака должна была заболеть бешенством?

В бунгало было тихо и спокойно, он вспомнил про управляющего войсками охраны. Разве не пора парню жениться?

Денис хлебнул виски. И, может, тогда он перестанет боготворить Виту? Он уже привык к ее поклонникам и обожателям, можно сказать, они ему даже нравились, но некоторые, особенно привязчивые, надоели. Он долил в бокал содовой и пошел в спальню.

Вита спала на спине. Денис сел в кресло у кровати и стал смотреть на нее. Без косметики она казалась моложе. Можно было сосчитать лучики морщинок в уголках глаз и совсем тоненькие — от носа ко рту. Он любил эти едва заметные несовершенства, нажитые за совместные годы. Но зная, как она возмущается из-за любого изъяна внешности, он воображал, что тоже возмущается. Она никак не могла понять, почему он так по-разному относился к морщинкам у глаз и на животе. Потягивая маленькими глотками виски, Денис вспомнил с некоторым стыдом, как он зеленым мелом обвел эти предательские линии на животе. Тогда он был пьян. Он сказал:

— Я ревную к тому, кто виноват в этом, — и, сосчитав, сколько их, сильно нажал мелом. Она тогда испугалась. Она пыталась смеяться и говорила, что он со странностями.

С тех пор как Тара укусила ее, линии между носом и ртом стали резче. „Она страдает, — подумал Денис с нежностью, — от ужаса лечения не меньше, чем от самой боли“. Как-то после лекарства ночью у нее начались галлюцинации, она резко села на постели, уставилась на него и сказала:

— Я даже не знаю, как тебя зовут, — и, закрыв лицо руками, отвернулась, подтвердив тем самым, подумал он недовольно, то, что он сам давно подозревал. Короче говоря, все точки над „i“ расставлены.

Интересно бы узнать, думал Денис, кто тот парень, столько времени прошло, и интерес был чисто умозрительным. В этой стране, в замкнутом обществе, вполне возможно, что они с ним знакомы. Эта мысль позабавила Дениса, пока он допивал висни и смотрел на спящую жену, и отвлекла немного от тоски по собаке, которая обычно сидела рядом, положив морду ему на колени и ловя его взгляд. Тара ревновала его к Вите, она укусила одного солдата, прежде чем он поймал ее и застрелил, но первым делом Тара нанесла свой зловещий визит Вите. Денис вздохнул и загрустил о собаке.

Вита пошевелилась и перевернулась на бок, перед сном она читала „Вог“ и сейчас все еще пальцем держала ту страницу, на которой заснула.

Он взял ее руку в свою так, чтобы, проснувшись, она убедилась еще раз, как он ее любит и готов отдать любовь и все, что у него есть, чтобы сделать ее счастливой.

В самый пик волнений, когда ее укусила Тара, он написал девочке. Он отослал деньги и список вещей, нужных Вите, чтобы прийти в себя после того ужасного случая. Денис думал: „Интересно, как она сейчас выглядит“. Отчаянно скучные группы школьниц не давали ответа на этот вопрос. Может быть, он заметит сходство, или все это плод его воображения?

Вита открыла глаза.

— Я спала. Ты давно вернулся? — Она улыбнулась, когда он пожал ей руку.

— Недавно. — Он наклонился и поцеловал ее. — Хочешь выпить?

— Нельзя.

— А…

— Нельзя.

— Ну выпей тогда сон или чай.

— Сок.

— Я встретил твоего поклонника из войск охраны, — сказал он, передавая сон. — Я подумал, что он мог бы жениться на твоей дочери.

Он всегда говорил „твоей дочери”.

Вита улыбнулась.

— Какая мысль.

Денис зажег сигарету.

— Многие мужчины женятся на дочерях матерей, к которым вожделеют. Могу назвать тебе дюжину примеров.

— Серьезно?

— А почему нет? У парня есть перспективы.

Вита села в кровати, подоткнула подушки под спину.

— Эта идея меня не волнует.

— Ну, если ты собираешься извести всех мужчин, которые хотели бы переспать с тобой, моя дорогая, ты сузишь поле деятельности своей девочки.

Вита уже давно перестала ему напоминать, что у Флоры есть имя.

— А ты, — сказала она, — как ты? — Она пила сок, глядя ему в глаза поверх стакана.

— А что я? — Денис шутил. — Ревность?

— Конечно. И ты захочешь с ней спать, если они захотят. Логично, — уколола она его.

Денис осушил стакан. Мысль переспать с Флорой ему не приходила в голову.

— Не подсказывай мне такое, — попросил он и пристально поглядел на нее. Они всегда говорили вслух обо всем — о страхах, мыслях, слухах, и это было одно из качеств, которые они обожали друг в друге. — А не получится ли кровосмешение? — забавлялся он. — Я с нетерпением жду с ней встречи.

— Это будет очень жестоко по отношению ко мне, дорогой, — сказала она серьезно.

— Да, конечно, будет. Может, я и не захочу, но если я вдруг соблазнюсь, пожалуйста, не забывай, что именно ты подсказала мне эту мысль.

Завернув за угол, Таши увидела, что кто-то стоит на крыльце ее дома. Кто-то нажимает на звонок и ждет, когда откроют дверь. Таши, мечтавшая поскорее оказаться дома, скинуть туфли, которые ужасно жали, забраться на диван и выпить чаю, пошла медленнее. Если она останется незамеченной, горничная откроет и скажет, что дома никого, и посетитель уйдет.

Чтобы ее не увидели, Таши пошла по правой пешеходной дорожке, оставив между собой и домом квадрат сада: она сможет наблюдать сквозь забор.

Как она и думала, горничная открыла дверь, покачала в ответ головой и снова закрыла. Приходила девушка, она уже спустилась по ступенькам и быстро уходила под удовлетворенным взглядом Таши. Но вдруг Таши закричала и побежала за ней.

— Стой, погоди, я здесь! Да подожди же, черт бы тебя побрал!

Девушка не слышала Таши из-за уличного шума, шла и шла. Еще секунда — она скроется за углом и ее проглотит людная улица. Таши скинула туфли на высоких каблуках, ринулась вперед и догнала, когда та уже готова была встать на подножку автобуса.

— Флора!

— О Таши, что это у тебя с ногами, — спокойно сказала Флора.

— Ты приходила ко мне?

— Да.

— Тогда пошли. Как здорово. А что случилось? — Флора выглядела так, будто у нее что-то стряслось.

— Помнишь, ты желала, чтобы с моей матерью случилось что-нибудь отвратительное?

— Конечно, помню.

— Ну так оно и случилось.

— Как хорошо-то, а что?

— Ее укусила бешеная собака.

— Прекрасно.

— Девушки, если вы не едете, может, позволите сесть другим, — проговорил мужчина из очереди.

— О, пожалуйста, пожалуйста, входите. — Таши оттащила Флору в сторону.

— Твои ноги, Таши.

— Да я бросила туфли на тротуаре.

— Остроумно, — оценил мужчина, забираясь в автобус. — Я бы сказал, весьма остроумно.

— Очень, — кивнула Таши. — Сплошной юмор. — Она взяла Флору за руку. — Они так мне жали, что хоть караул кричи. Ой, Флора, сколько я тебя не видела. Все чулки поехали. Пошли. Попросим Молли приготовить нам чай. — Она повела Флору обратно на площадь. — Помнишь Молли? Она была в Коппермолте помощницей горничной.