— Какая прелесть! — не сдержавшись, воскликнула она. — И такая неожиданность — ведь большинство католических церквей в Англии не имеют украшений.

— Это Баварская церковь, — сказал священник, не объясняя, что это значит, и сразу же, словно опасаясь, что она начнет допытываться, и не желая этого, спросил: — Вы живете в Лондоне? — Получив утвердительный ответ, он сказал, что даст ей денег на автобусный билет.

Почувствовав некоторый холодок отчуждения, Джулия довольно сухо ответила:

— Спасибо, не надо. У меня есть деньги. Купила же я себе бутерброд!

К тому времени они подошли уже к двери его дома. Открыв ключом дверь, он пропустил ее вперед и позвал экономку. Возможность рассказать ему что-либо еще была упущена, и Джулия замкнулась в себе.

Позже, когда к остановке подкатил автобус, на котором ей предстояло уехать, она вдруг заколебалась и замерла в нерешительности посреди толпы штурмующих входные двери пассажиров.

Священник почему-то даже не моргнул глазом при упоминании о сломанном носе. А не могла бы она скинуть с себя то, намного более тяжкое, бремя? Она колебалась, а толпа продолжала сзади напирать и волноваться. Кондуктор нагнулся, схватил ее за руку и втащил в автобус.

— Я подумала, не заглянуть ли мне к тебе на секундочку, чтобы только узнать, как у тебя идут дела, — услышал Сильвестр, отпирая входную дверь, голос Ребекки. — Я вижу, ты отполировал ручку дверного звонка. Он теперь так приятно смотрится. Мне нравятся вот такие, в виде дельфинов; они теперь встречаются довольно редко. Их просто расхватывают американцы. — С этими словами она втиснулась в гостиную. — Я как раз шла мимо, — сказала она. — Твой дом был мне по дороге.

— Куда? — спросил, усмехаясь, Сильвестр. Он знал, что ответа не будет.

— Ого! — воскликнула Ребенка, останавливаясь. Ее глаза бегали по комнате, перескакивая с предмета на предмет, как лучи прожектора в ночном небе. — Письменный стол! Это — новое. Красота! — Она постучала по дереву, выдвинула ящик. — Такие теперь очень редко попадаются, Сильвестр, тем более что у него сохранились его собственные ручки. Великолепно! Пришлось немного раскошелиться, да?

— Это стол моего отца. Он был в чулане. Не нравился Цилии.

Ребекка засмеялась:

— Ни капельки не сомневаюсь, что она и понятия не имела, сколько он стоит. А может, она думала, что это подделка? Или у Эндрю Баттерсби полно ценных письменных столов?

— Может, и так. Хочешь выпить?

— О да, с удовольствием! Только немного. Смотрите, здесь еще и кресло! Тоже новое.

— Тоже моего отца.

— А фирма! Это же „Чиппендейл“! Прекрасно! — и она провела ладонью по спинке и подлокотнику кресла.

— Да, ты права.

— Ты только посмотри на его ножки! — простонала Ребекка. — Боже мой, Сильвестр, хотела бы я, чтобы у меня самой были такие ноги! Мои больше похожи на ножки рояля.

— Ну, я бы так не сказал, — возразил Сильвестр, которому много раз приходила в голову именно эта мысль. — Я принесу тебе выпить. — И он вышел, оставив посетительницу разглядывать комнату.

Перестав похлопывать кресло, Ребекка осмотрелась. Что-то еще, кроме стола и кресла… После того как она здесь была в последний раз, что-то явно изменилось, но что? Диван стоял на своем прежнем месте, полки вдоль задней стены были, как и тогда, полны книг, на полу и над намином — ничего. Что же все-таки изменилось?

Со стаканами в руках из кухни вернулся Сильвестр.

— Садись, пожалуйста! — сказал он, подавая Ребекке стакан и указывая на диван. Сам он устроился в кресле у стола, спиной к окну.

— Восхитительно, — сказала Ребекка, отведав приготовленный Сильвестром напиток. — Ты совершенно точно знаешь мой вкус.

Ничего не ответив, Сильвестр закинул ногу на ногу и глотнул из своего стакана.

— Если ты намерен поменять всю обстановку, — заметила Ребекка, — то ты должен позволить мне помочь тебе. Дело в том, что я довольно хорошо разбираюсь в антиквариате. — „Ей не занимать настойчивости, — подумал Сильвестр, — никогда не сдается“. — Для начала, — продолжала она, — тебе понадобятся несколько ковров. Те персидские были просто замечательны.

— Турецкие, — поправил Сильвестр.

— Да, турецкие. Есть какая-нибудь надежда получить их обратно? Уж такого-то добра у Эндрю Баттерсби наверняка хватает?

— Не знаю.

— В общем, у тебя должны быть ковры, — твердо заявила Ребекка. — Нельзя жить с голым полом — от него в комнате так неуютно! Я поищу. Я знаю в Фулхэме человека, у которого прекрасный набор ковров при вполне приемлемых ценах.

— Не надо, — сказал Сильвестр.

— Не надо? Но…

— Они в чистке.

— Что в чистке?

— Мои ковры.

— Так у тебя есть ковры? — Лицо Ребекки покраснело. — Ковры твоего отца?

— Нет. Я купил их сам.

— Замечательно. Персидские?

— Нет, келимские.

— А!.. Келимские… — Она отхлебнула еще виски. „Он уже забыл, какой крепости я люблю, — подумала она, — это виски слабоватое, он слишком сильно разбавил его“. Она взглянула на Сильвестра. Он сидел спиной к свету в кресле своего отца. Позади него стоял стол его отца. — Ага, — сказала она, — я понимаю, что происходит. Теперь, когда ты стал в доме единственным хозяином, ты решил написать „новую историю“. Цилия ушла, и у тебя теперь есть время писать. Ну что, я права? Так о чем ты будешь писать?

— Я пишу историю жизни камердинера Веллингтона, — сымпровизировал Сильвестр. „Что это за животное, — подумал он, — которое не может выпустить из своих челюстей ничего из того, что туда попадает?“

— Камердинер Веллингтона? Я не знала, что у него был камердинер. По идее должен, наверное, был бы быть. Потребуется покопаться в документах, и в этом я тебе могу помочь. Кроме того, ты можешь, опять же, обратиться ко мне, если хочешь, чтобы рукопись была отпечатана на машинке, — сказала Ребекка.

— У меня будет текстовый процессор.

— Он испортит общий вид комнаты. Не нужен тебе никакой процессор, ты только позволь мне… Я бы с удовольствием тебе помогла.

— Я это знаю. — Сильвестр встал с кресла, держа в руке пустой стакан. Ребекке волей-неволей тоже пришлось встать. — Ты что-то сделал с этой комнатой, — сказала она, — и я не пойму, что именно. Это не только стол и кресло, но и что-то еще. Что?

Сильвестр забрал у нее стакан и теперь стоял, выжидая.

— Догадалась! — воскликнула Ребекка. — Все дело в запахе. В комнате чувствуется запах. Это — запах пчелиного воска. Она чистая. Посмотри на пол! Он отполирован до зеркального блеска. Ты, видимо, обратился в фирму, использующую электрические полотеры. Ну, Сильвестр, серьезно, ты должен был посоветоваться со мной. Некоторые из этих фирм — настоящие разбойники, грабители средь бела дня. И уж, во всяком случае, не говори мне, — закричала она, рассмеявшись, — что ты это сделал сам!

— Зачем же, — сказал Сильвестр, — это сделала моя уборщица.

— Ах, вот как! — вскричала радостно Ребекка. — Так это, значит, миссис Эндрюс. Я так довольна, что ты передумал! Я же говорила, что она будет хорошо заботиться о тебе.

— Это не миссис Эндрюс.

— Не миссис Эндрюс? — Ребенка почти кричала. — Тогда кто же? Как ее зовут? В какое агентство ты обратился? Надежно ли оно?

— Я не обращался в агентство.

— Сильвестр!

— Я вывесил объявление в магазине на углу.

— Ты что? Не может быть! Ты шутишь.

— Это была простая случайность. — Сильвестр старался сохранять спокойствие. — Я платил за доставку мне на дом газет, ну и взял да и повесил там на стене объявление. — Он засмеялся. — Сработало расчудесно! Ты посмотри — все чисто!

— Как зовут эту женщину?

— Миссис Пайпер.

— Миссис Пайпер?

— Ну да!

— Это имя цыганское. Ах, Сильвестр, будь осторожен! Как она выглядит? Все это очень рискованно.

— Я ее еще не видел.

— Что ты имеешь в виду? Ты должен был хотя бы посмотреть на нее. Я же, например, встретилась с миссис Эндрюс, прежде чем рекомендовать ее тебе! Какие у нее рекомендации?