— Это ребенок? — спросил Нигел, когда девочки появились. — Не дурачьте меня.

Да, эффектное платье. Длинное, до пят, со скромным вырезом под горло, с рукавами по локоть.

Тяжелый черный шелк плотно облегал тело Флоры, обрисовывая выпуклости грудей и ягодиц, намекал на впадинку пупка и треугольник между ногами — этакое простое платье; матовый блеск ткани подчеркивал бледность кожи девушки. Никакой косметики, никаких украшений, и было ясно, что под платьем тоже ничего. Фелисити Грин прошептала:

— Какие линии, — вздохнула с удовольствием и огляделась.

Нигел уставился не мигая, Генри открыл рот, точно хотел закричать, Ангус сложил губы, будто собирался присвистнуть, глаза Космо сияли, Хьюберт судорожно проглотил слюну от неожиданных ощущений, щеки Милли вспыхнули недобрым румянцем.

Мэбс, Таши и Джойс суетились за спиной Флоры и пищали сквозь накрашенные губы.

— Извини за опоздание, мама.

— Простите нас, миссис Лей.

— Мы очень сожалеем, Милли, дорогая Милли. — Эти звуки слились в единый хор, девочки, как бы желая защитить Флору, окружили ее в красном, зеленом, голубом платьях. Флора молчала.

„Выход“ длился всего несколько секунд, но в памяти Милли он запечатлелся, точно автомобильная катастрофа.

— Ну что, пойдемте? — спросила она. — Вы же знаете, какова наша повариха, которая готовит суфле.

Ангус предложил руку Фелисити и повел ее в столовую, усадив справа от себя, а Джойс заняла стул слева. Нигел и Генри, заметила Фелисити, сели по обе стороны от Флоры, Хьюберт и Космо — напротив, вместе с Мэбс и Таши, Милли — чуть в стороне, и она казалась несколько заброшенной.

— Хотите, я расскажу вам о генеральном плане строительства дорог в Германии? — спросила Фелисити, кладя себе суфле.

„Хотел бы я быть таким молодым, как вся эта компания, — думал Ангус. — Вряд ли кто-нибудь отказался бы“.

— А я думал, что вы заикаетесь. Простите, что я обращаю на это внимание. А что Мэбс там вытворяет? Когда она такая, ничего хорошего не жди, она всегда пользуется этой девочкой, как ширмой. Кто-то хочет скандала. — Ангус посмотрел вдоль стола на жену, сидящую с опущенными глазами, на Флору, тоже смотрящую вниз, и для обеих это было обычным делом. — Ваше заикание, — сказал Ангус, — очень симпатичное. Так вы говорили о дорогах?

— Мое заикание — для удобства общения, — сказала Фелисити. — Я успеваю придумать ответ на вопрос. Так что я сама управляю заиканием. — Она проглотила полный рот нежнейшего суфле.

— Ага, понятно, — кивнул Ангус, кладя суфле. — Поторопись с вином, — пробормотал он дворецкому.

„Ангус не знает, сколько вина уже утекло“, — подумала Фелисити.

— Вкусное суфле, — похвалила она. — Ваш повар просто образец.

— Немного вина для легкой беседы? — сияя, предложил Ангус Фелисити.

— Но пока что это не помогло. — („Нет, он, конечно, понятия не имеет“, — Джойс, которая до сих пор не произнесла ни звука, фыркнула.) — Так вы хотите послушать про дороги или нет? — снова задала вопрос Фелисити.

— Ах да, немецкие дороги. А как вы думаете, этот ребенок надел панталоны? — тихо спросил Ангус.

— Я бы сказала, воображаемые.

— А она хотя бы имеет понятие о том, в какой шок повергла наши мужские чувства? Она могла бы вообще выйти голой.

— Тогда бы выглядела менее неприлично, — пробормотала Джойс, услышав эту фразу.

— Я уверена, она и понятия не имела… Ну, может, почти… — сказала Фелисити.

— Это мое платье, — призналась Джойс. — А панталоны сняла с нее Таш, вы бы видели в тот момент Хьюберта и Космо. Панталоны проступали через платье, и весь вид был каким-то ординарным.

— О-о-ординарным? — Фелисити едва сдерживала смех. — Ну что, о немецких дорогах поговорим в другой раз? У них большой военный потенциал.

— Что нам сейчас надо, так это сдержаться, — заключил Ангус. — По-моему, моя дочь собирается что-то выкинуть.

— Он переходит на грубости, — сказала Джойс, пытаясь развлекаться происходящим. — Хотя он прав, ой, я слышу предостерегающее замечание.

— Ваше сообщение задерживается… — Ангус старался не обращать внимания на взрыв на другом конце стола. И потом: — Эй, вы, слушайте, — он оборвал свою вежливую беседу и зло уставился на дочь. — Что такое?

Фелисити наблюдала за всем происходящим с большим интересом. „В романе, — думала она, — тревога будет нарастать постепенно, и, возможно, Флора станет ее причиной. Не из-за этих ли бархатных черных глаз такой раздраженный голос у Мэбс?“

— Что происходит? — громко спросил Ангус.

Мэбс закричала:

— Я разрываю помолвку, отец, вот что происходит!

„Да, спокойный загородный дом“, — подумала Фелисити.

— На время обеда? — поинтересовался Ангус, тыкая вилкой в суфле и отправляя его в рот.

— Навсегда! — выкрикнула Мэбс.

— Не кричи, дорогая. Мы не глухие, — попросила Милли.

— Почему? — спросил Ангус, когда горничная, прислуживавшая за столом, убрала его тарелку.

„Возможно, я не смогу описать так, как это происходит“, — подумала Фелисити.

— Он скучный, я не выношу его одежду, он пьет, он играет, я терпеть не могу его разговоров, он не моется, от него воняет застарелым потом и чем-то второсортным.

— Осторожно, старушка, — предупредил Нигел.

— Мне противна даже мысль о том, чтобы лечь с ним в постель. У него короткие ноги.

— И длинная задница, — процедил Нигел, начиная ощетиниваться. — Подожди и увидишь.

— О, дорогой! — сказала Милли. — Прекрати, Мэбс, это не…

— И он не „мой дорогой“ и никогда им не будет! — Мэбс понесло, она уже не могла сдержаться. — Ты уже останавливала меня, когда Феликс…

— Феликс уехал с моим братом и его подружкой, — Джойс поставила локти на стол и наклонилась к Мэбс. — Феликс любит все и всех. Он величайший десятиборец всех времен.

— О чем ты говоришь, Джойс? — воскликнула Милли. — Ну пожалуйста.

— Вы хотите, чтобы я вышла замуж за Нигела только потому, что у него есть деньги, что он делает деньги и унаследует дом. Все вы только и думаете о принадлежности к классу, об обеспеченности.

— Ну не надо все сначала, — сказал Космо.

— Тогда верни мне кольцо, — разозлился Нигел. — Я отдам его Флоре. Флора выйдет за меня замуж не задумываясь. Правда, Флора?

— Нет, — ответила Флора.

— Флора слишком мала для тебя! — закричал Космо. — Она Бланко и моя!

— Держись подальше! — взвизгнула Мэбс. — Флора слишком хороша для тебя, и она далеко пойдет.

— Я в этом не сомневаюсь, — тихо проговорил Ангус.

— Она слишком хороша, только посмотри на нее: красивая, скромная, невинная… — Таши не собиралась остаться в стороне.

— Я бы сказал… — начал Генри.

— А кто просит тебя что-то говорить, — зарычал Нигел. — Это наше с невестой дело.

— Я не твоя невеста, я… я разрываю…

— Мэбс, дорогая, пожалуйста, — просила Милли.

— Мне сказать повару повременить с уткой, мадам? — спросил дворецкий, стоя у локтя Милли.

— Да. Нет-нет…

Ангус поднялся.

— Все заткнитесь и убирайтесь! Я не потерплю такого поведения за своим обеденным столом.

— Ну вы и сами часто так себя ведете, — дерзко заявила Джойс.

„Это уже интересно“, — подумала Фелисити.

— Уходите. Вон, — велел Ангус.

— Я не знаю, что за цель всего этого. Ты тоже хочешь разорвать нашу помолвку, Таши? — Генри попытался снизить накал страстей. — Как все, да? — спросил он добродушно.

— Это не шутка, — голос Таши усилился на несколько децибел.

— Генри, не шути.

— Вы уберетесь или нет? — взревел Ангус. — Я имею в виду всех. Но не вас, мисс Грин.

— Фелисити. Называйте меня Фелисити.

— Хорошо, Фелисити, вы остаетесь и ты, Флора, ты ничего не сделала. И ты, Генри, составишь мне компанию.

— Сэр, — начал Генри, с несчастным видом глядя на Таши.

— Останься, — велел Ангус. Генри остался.

Мэбс, Таши, Космо и Хьюберт оттолкнули свои стулья и повалили вон. Нигел глотнул остатки вина и пошел следом.