Собранные органами немецкой разведки  сведения относительно положения в районе порта и цитадели оказались недостаточно полными. В связи с этим майор Глейн, командир батальона, на который возлагалась задача захватить городские укрепления, получил распоряжение провести лично дополнительную разведку. 4 апреля 1940 года он сел под видом обычного пассажира на рейсовый самолет «Люфтганзы», направляющийся в Копенгаген, куда и прибыл в 9 часов вечера. Предварительно его обеспечили гражданскими документами.

В тот же вечер Глейн тщательно осмотрел пристань и подходы к ней. Дежурный полисмен заинтересовался им и спросил, что он делает в порту. Майор ответил, что заблудился. Его проводили до ближайшей остановки автобуса. Как только полисмен удалился, Глейн снова вернулся в порт, чтобы получше изучить дорогу. В гостиницу он вернулся в половине второго ночи. В 8 утра Глейн снова оказался в порту. Затем он прошел в цитадель, миновав охрану. Вот как он описывал свои похождения:

«Чтобы не возбуждать подозрений, я сначала направился в сторону церкви. Подойдя туда, я убедился, что она заперта. Проходивший мимо датский сержант спросил меня, не собираюсь ли я осмотреть церковь. Когда я ответил утвердительно, он сказал, что церковь открывается только по воскресеньям. Завязав разговор, я попросил сержанта показать мне еще какие-нибудь интересные реликвии в этой старинной цитадели и рассказать о них. Тот любезно согласился. Для начала он предложил зайти в войсковую лавку. Там за кружкой пива сержант рассказал мне кое-что о цитадели, ее гарнизоне и значении. После того как мы выпили еще несколько кружек пива, он показал мне помещения командного состава, здания военных учреждений, телефонную станцию, расположение караульных постов и старинных ворот у северного и южного входов. Осмотрев все то, что представляло для меня интерес, я распростился с сержантом».

После полудня 5 апреля майор Глейн вылетел обратно в Берлин.

Оставался нерешенным вопрос о том, как доставить ранним утром тяжелую радиостанцию с пристани Лангелиние в цитадель. Химер (генерал-майор начальник штаба генерала Каупиша, который в апреле совершал по Дании поездку под видом гражданского чиновника) пригласил к себе жившего в Копенгагене немецкого подданного офицера запаса Циммермана и сообщил ему, что ранним утром подойдет немецкое судно, «чтобы выгрузить несколько ящиков». Циммермана спросили, не может ли он вместе с четырьмя надежными членами национал-социалистской партии прибыть в 4 часа утра на грузовике к причалам, забрать груз и перебросить по указанному адресу Сразу же вслед за этим нужно было направить одного человека к артиллерийским казармам, чтобы проверить, не подняли ли там тревогу. В этом случае требовалось предупредить полковника Петерсона. Следовало соблюдать строжайшую тайну Если на пути следования грузовика встретится датский полицейский патруль, последний надо уничтожить.

Циммерман взялся за выполнение поручения. Он решил привлечь к этому делу активного члена копенгагенского отделения национал-социалистской партии Вернера Тиле и предложил ему явиться в порт и затем совершить поездку к артиллерийским казармам. Тиле счел это рискованным. Он опасался того, что если затея кончится провалом, то прямым следствием явится запрещение NSDAP в Дании. Следовало предварительно заручиться согласием Шефера, который являлся лидером датских нацистов. Циммерман посетил Шефера; тот дал согласие и выделил четырех человек, в том числе и Тиле.

В 11 часов вечера о предстоящих событиях информировали немецкого посла в Дании Ренте-Финка. Шлиттер вручил ему пакет с инструкциями, а Химер дал пояснения к намеченному плану. Для посла все это было полной неожиданностью, но он «быстро оценил обстановку и подготовился к выполнению своей трудной задачи».

Один из четырех нацистов, помогавших Циммерману, работал шофером у немецкой фирмы, торговавшей каменным углем. Без разрешения хозяев он бзял грузовик и в условленное время направился в порт. Нигде не было видно ни одного полисмена. «Жители Копенгагена спали, все было спокойно». Явились в порт также Циммерман и Тиле. Никто из прибывших не знал, что именно) должно произойти. Однако один из них писал позднее, что «его догадки оправдались», когда в 4 часа 20 минут к причалу Лангелиние подошло судно, с которого стали соскакивать на берег вооруженные немцы, и что он был рад принять активное участие в оккупации Копенгагена».

Пароход «Ганзештадт Данциг» сумел войти в порт беспрепятственно, впереди него шел немецкий ледокол «Штеттин». С крупного форта, расположенного как раз напротив входа в гавань, суда заметили и навели на них луч прожектора. Датчане собирались дать предупредительный выстрел, но из-за технических неполадок не могли зарядить орудия».

Через пять минут таможня и полицейский участок в районе порта очутились в руках немцев. Ближайшие к пристани северные ворота цитадели оказались запертыми: их пришлось подорвать Южные ворота были раскрыты. Немцы бросились в атаку через оба входа, захватили врасплох караулы и овладели телефонной станцией; через десять минут после начала высадки они уже хозяйничали повсюду. Ошеломленных датских солдат разоружили и заперли в подвалах форта. Сюда же доставили начальника датского генерального штаба, министра внутренних дел Дании и английского торгового атташе, арестованных на улицах города. Слабую контратаку, которую пыталась осуществить охрана королевского дворца Амалиенборг, немцы отбили.

Тем временем Циммерман доставил в цитадель радиостанцию; ее вскоре собрали и подготовились к передачам. Тиле направился, как было условлено, к артиллерийским казармам; он находился вблизи казарм до половины седьмого, но никаких признаков тревоги не обнаружил. Благодаря беспечности датчан Химер беспрепятственно связался в б часов утра по телефону со штабом фон Каупиша и приказал направить в Копенгаген эскадрилью бомбардировщиков, чтобы оказать добавочное давление на датское правительство. Последнее вскоре (6 часов 30 минут) капитулировало. Датская радиостанция Калунборга не работала, но немцы смогли сразу же возвестить о капитуляции, пользуясь своим передатчиком, доставленным в цитадель. Немецкие технические специалисты, прибывшие вместе с батальоном, заняли датское радиостанции и главный почтамт; личный состав немецкого отдела спецпропаганды взял под контроль телеграфные агентства и типографии газет; группа работников Управления разведки и контрразведки, прибывшая в Копенгаген на том же пароходе «Ганзештадт Данциг», приступила к арестам — короче говоря, немцы быстро осуществляли программу действий, намеченную планом внезапного нападения.

С датской стороны насчитывалось 36 убитых и раненых военнослужащих, с немецкой стороны — «примерно 20». По завершении операции фон Каупиш мог с полным основание заявить, что народ и вооруженные силы Дании оказались полностью застигнутыми врасплох, «от наших темпов у них перехватило дыхание».

(Л. де Ионг. Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. — М., 1958.)

Первое предложение о нападении на Норвегию исходило от высших кругов немецкого военно-морского флота. Немецкие адмиралы, изучая опыт первой мировой войны, пришли к выводу, что Германия могла бы вести войну на море более успешно, если бы ее военно-морские силы располагали базами на норвежском побережье и если бы они смогли предотвратить попытки английского флота поставить минные заграждения близ указанного побережья. Особо рьяным сторонником оккупации Норвегии был адмирал Карльс, командовавший немецкими военно-морскими силами на Северном море. Он представил свои соображения главнокомандующему ВМС Германии адмиралу Редеру; тот счел соображения Карльса достаточно убедительными и 10 октября 1939 года доложил о них Гитлеру.

«Фюрер сразу же оценил преимущество, которое давала ему реализация подобного плана; он заявил, что займется этим вопросом лично».

Редер не стал терять время. При содействии немецкого военно-морского атташе в Осло капитана 3 ранга Шрейбера и внешнеполитической службы, которую возглавлял Альфред Розенберг, Редер установил связи с организатором национал-социалистической партии Норвегии — Видкуном Квислингом и Альбертом Хагелином. Хагелин в течение ряда лет являлся тайным представителем Квислинга в Германии.