К: Как можно охарактеризовать то, что друзья следили за друзьями, дети за родителями, а мужья за женами!? Означает ли это, что во время ГДР в значительной мере произошла утрата морали и духовных ценностей?

Гаук: Не только во время ГДР. Начиная с 1933 года мы, на востоке, жили при диктаторах, у которых были собственные представления об идеологических ценностях и которые ставили демократические и религиозные ценности под сильное сомнение или же полностью их отвергали. Это привело к эрозии сознания. Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что сопротивляться диктаторам надо не тогда, когда они развязывают войны, создают концентрационные лагеря, мучают и убивают людей;* Решительный отпор любому виду диктатуры должен начинаться тогда, когда под сомнение ставятся и постепенно ликвидируются ценности, на которых базируется демократическое общество и которые оказывают позитивное влияние на совместное проживание людей. При коммунистическом режиме в значительной степени так и было. Выдвинув постулат о том, что партия, которая якобы служит интересам рабочих и крестьян, является высшим авторитетом и посему требует безусловной лояльности, режим в значительной мере препятствовал формированию моральных устоев. У многих людей, ставших приверженцами коммунистической идеологии, произошло выхолащивание моральный ценностей. Я бы не сказал, что режиму удалось полностью деформировать совесть, однако в значительной мере она обрела другую функцию, многие, пришли к тому, чтобы в силу якобы социалистического или национал-социалистического «сознания» особенно рьяно служить власти.

К: Есть люди, которые оспаривают то, что они обнаружили во время знакомства с документами «штази». Насколько надежной является информация Вашего ведомства? Действительно ли эти досье «не лгут»? Или среди них встречаются все же докладные записки офицеров «штази», стремящихся приукрасить свою работу?

Гаук: В целом дело обстоит так: плановые документы «штази» заслуживают большого внимания. Не каждое пожелание, которое в них выражено, стало реальностью. Мировоззрение сотрудников «штази» наложило отпечаток на их язык — на их образ мышления. С этим все согласны. А записи — это ограниченные свидетельства по поводу более широких вещей: судебных дел, историй болезни; повсюду может содержаться неправильная информация, на основе которой могут делаться неверные выводы. Однако документам «штази» нельзя не доверять потому, что их написали плохие люди. Мы, в Германии, уже дважды убедились в том, что диктаторы были и хорошими делопроизводителями. Для Германского Бундестага мы провели специальную экспертизу с целью установить степень достоверности документов; проводившие ее историки пришли к выводу, что они заслуживают доверия.

К: Вы представляете информацию не только тем кого она касается, государственным органам, парламентариям, но и органам юстиции. МГБ не только следило за гражданами ГДР, но и совершило многочисленные уголовные преступления, наказуемые и по законам ГДР. Сейчас органы юстиции пытаются привлечь к ответственности исполнителей и ответственных лиц. Вызывают ли удовлетворение результаты, достигнутые в этой области?

Гаук: Просто удивительно, с какой готовностью некоторые суды воспринимают аргументацию исполнителей и помощников и как часто порядки, царившие в ГДР, принимаются во внимание в меньшей степени, чем возражения исполнителей на иск. Однако судебная, особенно уголовно-правовая оценка, — это нечто другое, нежели общественная дискуссия. И потому мы должны принимать ее как нормальное явление правового государства. Если долго живешь вне правового государства, как это было со мной, то это не значит, что надо нападать на него только потому, что судебные решения не отвечают твоим ожиданиям. И именно поэтому мы должны делать ставку не только на уголовно-правовую, но и на политическую и историческую оценку.

К: Сейчас много говорят об исполнителях. Давайте поговорим о жертвах. Ежедневно в читальных залах Вашего ведомства сидят примерно 200 человек и читают свои досье. Для этого им требуется не только любопытство, но и мужество. Как. они себя при этом чувствуют?

Гаук: Иногда люди в досье видят банальные вещи, но часто то, с чем они сталкиваются, является для них ударом судьбы. Она задним числом еще раз переживают то, что им пришлось испытать в застенках. Они переживают низость сокамерников, иногда — членов своей семьи. От всех этих вещей души людей каменеют, либо у них прорываются слезы. Затем, например, можно увидеть, как они говорят: «Ага, вот кто это делал, а этот не делал». После этого они могут закрыть тему. Когда люди знают, как все было на самом деле, им легко расстаться с прошлым. Часто они пишут письма типа: у меня был разговор с тем, кто за мной следил. При этом порой имеют место трогательные истории примирения. Но бывает и так, что застарелая ложь заново подается на стол. Знакомство людей, бывших объектом для наблюдения, с информацией, которой обладали прежде господствующие круги, является, на мой взгляд, основным моментом закона о документах «штази». Тем самым до сведения простого гражданина доводиться следующее: ты имеешь право об этом знать. Ты для нас важен, поэтому твои интересы для нас важнее, чем пожелания сохранить в тайне имена исполнителей и их помощников.

К: Вы однажды заметили, что невозможно как следует примириться, если очень мало знать и очень мало делать. Однако были опасения, что раскрытие преступлений и имен исполнителей может привести и к убийствам.

Гаук: Никакого самосуда нет, как нет и жажды мести. Кто приписывает это жертвам, тот поступает несправедливо. Зачастую они настроены столь миролюбиво, что это с трудом укладывается в голове. Знающий человек. Часто он всесторонне готов к прощению.

(Навроцки И. Ведомство Гаука //Германия. — 1995. — № 4.)

Несмотря на нехватку денег в бюджете и на сокращение в бундесвере, правительство ФРГ приняло решение создать новое элитное подразделение под названием «Коммандос специаль крефте» — КСК, которое будет действовать в любой точке планеты.

После длительной подготовки около тысячи специально отобранных служащих бундесвера под командованием Фреда Шульца приступили к тренировкам в казармах 25-й воздушно-десантной бригады в городе Кальв земли Баден-Вюртемберг. Задача спецов из КСК — на парашютах приземляться в любой точке чужой территории, освобождать пленных и заложников, уничтожать коммуникационные сети, затруднять деятельность главных военных штабов противника. Это подразделение будет готово к действиям в 1996 году.

До настоящего времени в бундесвере подобных формирований не было. Выполнением аналогичных задач занимались специальная группа федеральных пограничных войск, которая лищь однажды проявила свои способности — 18 октября 1977 года в столице Сомали. Тогда германским пограничникам удалось в течение семи минут удерживать под своим контролем аэропорт в Могадишо. Этого короткого времени им хватило для того, чтобы освободить 86 заложников, которых четыре террориста удерживали 105 часов в самолете германской авиакомпании «Люфтганза».

Сотрудники КСК будут учиться у британских и американских подразделений по борьбе с воздушным терроризмом. Требования к элитным солдатам КСК высокие. Они должны не только иметь отменное здоровье и уметь прыгать с парашютом, в совершенстве владеть различными видами силовых единоборств, но и быть… интеллигентными людьми. Бундесверу не нужны «солдаты удачи» или «рэмбо».

Примером для спецов КСК, подчеркивает газета «Берлинер моргай пост», служит удачная операция по освобождения американского летчика, сбитого сербами над боснийской территорией в 30 километрах юго-восточнее города Пихача в июне 1995 года. Тогда американским морским пехотинцам удалось на вертолетах приземлиться в тылу противника и спасти своего летчика.

В то же самое время они изучают негативный опыт прошлого. Как неудачу расценивают специалисты попытку бундесвера в апреле 1994 года освободить в столице Руанды Кигали 11 сотрудников государственной радиостанции «Немецкая волна», оказавшихся заложниками в руках бандитов. Бундесвер вынужден был тогда обратиться за помощью к бельгийским десантникам, которые и освободили германских журналистов.