Целью «Моляски» было создание и эксплуатация больших подпольных винокуренных заводов — самых крупных из когда-либо существовавших в Штатах. Главный из них в конце концов был обнаружен в Зейнсвилле, штат Огайо; другой, почти такой же большой, — в Элизабет, штат Нью-Джерси. Сколько осталось невыявленными, известно только руководителям Преступного Синдиката. Не исключено, что некоторые действуют и по сей день. На этих заводах производились и разливались миллионы галлонов высококачественного спиртного. Не облагаемое налогом виски выгодно было продавать даже за половину официальной це ны. Но и такие огромные винокурни не могли полностью удовлетворять спрос. На зейнсвиллском заводе в бродильные чаны загружалось 48 600 фунтов сахара и 15 200 фунтов «моляски». («Моляска» — торговое названием дегидратированной мелассы, заменителя сахара, который акционерное общество «Моляска» якобы должно было производить). Из этих ингредиентов вырабатывалось 36 506 галлонов сусла в день. Непрерывный процесс производства позволил получать 5000 галлонов стоградусного спирта в сутки. Оптовая его цена была 2 доллара за галлон, розничная — 2.50 за кварту. Себестоимость — с учетом охраны, затраченного труда, топлива и сырья — составляла 50 центов за галлон.

Завод в Зейнсвилле, целиком размещавшийся под землей, туннелем соединялся с подвалом соседнего дома, где жила женщина, на которую возлагалась «единственная задача: в случае необходимости обеспечить бегство по туннелю». Там, кроме всего прочего, имелось оборудование, рассчитанное на производство 35 506 галлонов пива в день. Вывозилось пиво, как и крепкие напитки, в крытых товарных вагонах, стоявших на запасных путях близлежащей железнодорожной станции. Полная стоимость завода составляла «по меньшей мере 250 тысяч долларов», такой завод был лишь одним из многих.

Представители закона, как правило, терялись при столкновении с организованной преступностью. Взять хотя бы такой забавный факт: в то время как одно финансовое управление пыталось доказать, что зейнсвиллский винокуренный завод принадлежит Кливлендскому синдикату, другое обсуждало с членами Синдиката, какое возмещение тем причитается за ущерб, нанесенный в результате налета полиции. Бизнесмены преступного мира прекрасно умели обходить острые углы. Не жалея денег, они нанимали к себе на службу лучших адвокатов и финансистов.

Спиртное, производившееся как законным, так и незаконным путем, оставалось важным источником дохода Синдиката, однако существование «Моляски» как совместного предприятия доказывало, что общенациональная организация не только возможна, но и рентабельна, поскольку позволяет объединить ресурсы. По мере развития игорного бизнеса в стране росла популярность игры в «совместные предприятия» внутри общей системы.

Идея объединения сил преступного мира оказалась необычайно мудрой. Лучший тому пример — соперничество между желавшими сохранить независимость Уокси Гордоном и «немцем Шульцем», от которого выиграл только отдел разведки Бюро внутренних доходов. Гордон, старейший гангстер, управлявший нелегальными маклерскими конторами Арнольда Ротштайна в канун введения сухого закона, разбогател, занявшись — раньше других — контрабандой спиртных напитков. Правда, с ростом конкуренции Гордон переключился на пиво и обосновался в Нью-Джерси.

Шульц был одним из немногих главарей банд, которые могли похвастаться, что родились в Америке. Его мать, Эмма Флегенхаймер, особа набожная и мечтательная, не случайно назвала ребенка Артуром в ее воображении витал образ короля Артура из Камелота. Однако бесплатная средняя школа № 12 на Фрисби-стрит в Нью-Йорке оказалась неподходящим заведением для воспитания будущих королей, и мальчик связался с уличной «Бандой Бердженсов». После того, как он показал себя с лучшей стороны, участвуя во многих ограблениях и просидев пятнадцать месяцев за решеткой», Бердженсы прозвали его «Немцем Шульцем» — в честь известного буяна, прославившегося на улицах Бронкса своей жестокостью. После введения сухого закона «Немец» собрал целую армию головорезов и создал собственную державу.

Начав с торговли спиртным, он постепенно расширил дело, занявшись бегами, подпольной лотереей, контрабандой наркотиков, ресторанным и прочими видами рэкета, и в конце концов решил, что сможет без труда прибрать к рукам пивную империю Гордона. Вскоре между Гордоном и Шульцем завязались борьба не на жизнь, а на смерть, развивающийся Синдикат оба игнорировали. Каждый, естественно» надеялся после отмены сухого, закона стать легальным монополистом.

Меньше чем через две недели после того как торговля пивом балы разрешена законом, в номер гостиницы «Картрет» в Элизабет, штат Нью-Джерси, где жил Гордон, ворвались нанятые Шульцем убийцы. Уокси выскочил из окна и скрылся; двое его людей, спавших в соседней комнате — Макси Гринберг и Макс Хассел, — были убиты. Спустя десять дней, 23 апреля 1933 года. Гордон был обвинен по четырем статьям закона в неуплате налогов. Его годовой доход превышал два миллиона, а в налоговых декларациях он указывал сумму 8125 долларов. Специальные агенты обнаружили, что Уокси снимал за 6000 долларов в год квартиру, где была библиотека, оцениваемая в 3800 долларов, ни одна из книг ни разу не раскрывалась.

Гордона разыскали и приговорили к десяти годам тюремного заключения. Вскоре он был условно освобожден, однако снова угодил за решетку за махинации на черном рынке во время второй мировой войны. Шульцу пришлось гораздо хуже. Он явился с повинной и в конце был оправдан, но, пока Бюро внутренних доходов собирало материал для нового обвинения, «Немец» пал первой жертвой только что созданного «акционерного общества убийств» — «Мердер инкорпорейтед». Попытка помешать объединению гангстеров не осталась безнаказанной..

(X. Мессик, Б. Голблат. Бандитизм и мафия. История организованной преступности в Америке //Иностранная литература. — 1992. — № 11–12.)

Действие порождает противодействие: политики не замедлили воспользоваться открывшимися возможностями. С одной стороны, время благоприятствовало походу против организованной преступности, и помощник Генерального прокурора США Томас И. Дьюи готов был этот поход начать. С другой стороны, сам Дьюи, честолюбивый политик, способствовал созданию атмосферы, необходимой для такой акции.

Профессия банкира, булочника, мелкого ремесленника после 1929 года перестала считаться уважаемой. Восстановлению общественного доверия никак не способствовали сомнительные доходные сделки, с некоторых пор ставшие привилегией гангстеров. Однако при вечно улыбающемся Рузвельте в Штатах всколыхнулась новая волна идеализма. Ширилось недоверие к старому порядку, к теории финансовой элиты, к лозунгу «Дело страны — бизнес». Некоторые оппозиционеры из числа республиканцев утверждали, что новый курс — результат коммунистического заговора, таких, правда, было немного. Нападки Рузвельта на политических боссов крупных городов, хоть и способствовали развитию преступного синдиката, все же привлекли внимание общественности к взяточничеству и коррупции. При этом представления о двадцатых годах как о веселом и беззаботном периоде не выдержали проверки временем.

Дж. Эдгар Гувер, директор реорганизованного Федерального бюро расследований, уловил настроение американцев и обрушился на последователей Джесси Джеймса — независимых грабителей, обворовывавших банки не только ради денег, но и «из любви к искусству». Пока ФБР охотилось за Джоном Диллинджером и Элвином «Гаденышем» Карписом, подлинные главари преступного мира создавали могучую империю с неограниченными возможностями развития.

Инициаторами давления на Национальный преступный синдикат были Элмер Ирей, руководитель разведывательной службы департамента внутренних дел, и Томас И. Дьюи. Люди Ирея арестовали в Чикаго Аль Капоне и начали кампанию против нью-йоркских гангстеров. Первой жертвой стал Уокси Гордон, именно тогда Дьюи, в то время помощник генерального прокурора Соединенных Штатов, обратил на себя внимание, успешно выступив обвинителем на процессе Уокси, привлеченного к суду за неуплату налогов.