Файр беспомощно развел руками. Миссис Эйндорвью попыталась выйти из каюты, но Оман Безхаад загородил ей путь. Он улыбнулся, — рот раскололся, обнажая серое небо и дугу острых зубов.
— Прошу вас, миссис Эйндорвью, не уходите. Ваша репутация в опасности.
— Я не могу терять времени, — резко ответила она.
Файр вдруг увидел, что она совсем не миловидна, что у нее помятое лицо, а глаза злые и себялюбивые.
— Прошу вас, — сказал Оман Безхаад, — не сейчас. Сядьте, если угодно.
Раздался нетерпеливый и требовательный стук в дверь. Затем голос, хриплый от бешенства, произнес, — нет, почти что прокричал:
— Откройте! Эй, вы там, открывайте!
— Конечно! — ответил Оман Безхаад.
Он широко распахнул дверь. В проеме стоял мистер Эйндорвью, сверкая щелками глаз. В руке он держал шатоаттер. Рука у него дрожала. Он увидел Омана Безхаада — и плечи его поникли, а челюсти лязгнули.
— Извините, что не приглашаю вас войти, — сказал Файр. — У нас слегка тесновато.
Эйндорвью возобновил атаку:
— Что здесь происходит?
Миссис Эйндорвью шагнула вперед, держась за перила.
— Ничего, — произнесла она сдавленным голосом. — Совсем ничего.
Она выбралась в коридор.
— Для вас здесь ничего нет, — небрежно сообщил Оман Безхаад в адрес Эйндорвью. — Вам бы лучше присоединиться к своей даме.
Эйндорвью медленно повернулся на каблуках и пошел.
Файр почувствовал слабость в коленях. Он не мог измерить глубину причин, не мог разобраться в водоворотах мотивов и целей. Он сел на койку, краснея при мысли, что его провели, как простака.
— Отличный способ вычеркнуть человека из жизни, — заметил Оман Безхаад. — По крайней мере, не противоречит земным установкам.
Файр быстро вскинул глаза, уловив в этом замечании сарказм.
— Что ж, вы спасли мою шкуру — по меньшей мере, два или три квадратных фута...
— Пустяки, — Оман Безхаад поднялся и покачал несуществующим лорнетом.
— Для меня не пустяки. Я люблю свою шкуру.
Исциоккх повернулся, чтобы идти.
— Постойте! Я хочу знать, что происходит!
— Все и так очевидно.
— Может, я беспробудный недотепа.
Исциоккх задумчиво посмотрел на него.
— Наверное, вы слишком близки к происходящему, чтобы увидеть картину целиком.
— Вы же свекор...
— Все иностранные агенты, — из Свекор-Центра.
— Ладно, но все-таки: что происходит и что вам от меня нужно, а заодно — что нужно от меня Эйндорвью?
— Они тщательно взвесили пользу и опасность, которую вы можете принести.
— Это совершенно фантастично!
Оман Безхаад сфокусировал на нем обе секции глаз и заговорил, размышляя:
— Каждая секунда бытия — новый мираж. Осознание ежесекундно ожидающих нас бесчисленных вариаций и возможностей — улицы в будущее. Мы идем по одной из них, но кто знает, куда приведут другие. Это вечное волшебство, таинственная неопределенность последующей секунды вкупе с минувшим моментом — и есть непрерывно разворачивающийся ковер развития.
— Да-да, — буркнул Файр. — Разумеется...
— Разум просто немеет перед чудом жизни, перед ее мощью и величием. — Оман Безхаад отвел, наконец, глаза. — По сравнению с ней происходящее сейчас имеет столь же большое значение, как один-единственный вздох.
— Вздыхать я буду, сколько захочу, — сказал Файр жестко. — Но умереть я могу лишь однажды, так что, видимо, практическая разница здесь все же есть. Очевидно, вы думаете так же, как и я, и признаю, что нахожусь у вас в долгу. Но — почему?
Оман Безхаад помахал отсутствующим лорнетом:
— Конечно, рациональность для исциоккхов совсем не та, что для землян. Тем не менее, мы подчиняемся некоторым инстинктам — таким, как благоговение перед жизнью и стремление помогать знакомым.
— Значит, ваш поступок не более чем дружеская услуга?
Оман Безхаад поклонился:
— Можно сказать и так. А теперь я пожелаю вам доброй ночи...
Он вышел из каюты.
Файр в оцепенении опустился на койку.
За несколько минут супруги Эйндорвью из добродушного миссионера и его привлекательной жены превратились в пару безжалостных убийц. Но почему? Почему?!
Файр в отупении покачал головой. Помощник коменданта упоминал отравленный шип и отравленное питье. Очевидно, на миссионере с супругой лежит ответственность и за это. Он гневно вскочил на ноги, подбежал к двери, отодвинул ее и посмотрел вдоль перил. Направо и налево уходили полосы серого стекла. Наверху такие же перила давали доступ к следующим каютам. Файр добрался до конца перил и через арку заглянул в комнату отдыха. Двое исциоккхов и двое молодых туристов — санитарных инженеров — играли в покер. Исциоккх одной парой сегментов смотрел в карты, другой — на противников. Он выигрывал.
Файр вернулся и поднялся по трапу на верхнюю палубу.
Тишина здесь нарушалась лишь обычной жизнью механизмов вентиляции. И еще неразборчиво болтали в комнате отдыха пассажиры.
Файр подошел к двери с табличкой «Меррит и Антея Эйндорвью». Он подождал, прислушиваясь, но ничего не услышал — ни звуков, ни голосов. Тогда он поднял руку, чтобы постучать, но задержал ее. Он вспомнил объяснение жизни Оманом Безхаадом — бесконечность улиц в будущее... Он мог постучать, и он мог вернуться к себе в каюту.
Он постучал.
Никто не ответил. Файр оглянулся. Он все еще мог вернуться...
Решившись, Файр попробовал открыть дверь. Она поддалась. В комнате было темно. Файр нащупал выключатель, свет залил комнату. Меррит Эйндорвью неподвижно сидел в кресле и глядел на него бесстрастными глазами.
Файр увидел, что он мертв. Антея Эйндорвью лежала на нижней койке, расслабленная и совершенно спокойная.
Файр не стал ее рассматривать ближе, но было и так понятно, что она тоже мертва. Шатоаттер, поставленный на низкий уровень вибрации, гомогенизировал их мозг, — их мысли и память превратились в коричневую массу, а улицы в будущее, которое они выбрали, рухнули в небытие. Файр не двигался. Он пытался восстановить свое дыхание, зная, что беда уже случилась.
Потом он вышел и затворил за собой дверь. Стюардесса, видимо, обнаружит трупы.
Некоторое время он стоял и размышлял с растущим беспокойством. Он мог оказаться в центре подозрений. Этот нелепый и безобидный флирт с Антеей Эйндорвью, возможно, стал уже достоянием гласности. Его присутствие в каюте можно установить: на всех предметах в комнате должна остаться пленка от его дыхания, и, если никто из пассажиров на борту не обладает такой же группой дыхания, все станет ясно.
Файр решился. Он вышел из каюты и прошел через комнату отдыха. Никто на него не смотрел. Он поднялся по трапу мостика и постучал в дверь каюты капитана.
Капитан Дорристи отодвинул панель. Это был приземистый молчаливый мужчина с косящими черными глазами. За его спиной стоял Оман Безхаад. Файр заметил, что мускулы щек у исциоккха напряглись, а рука сделала движение, словно покрутила несуществующий лорнет вокруг своей оси.
Внезапно Файр почувствовал облегчение. Он увернулся от удара, который Оман Безхаад старался ему нанести.
— Двое пассажиров мертвы. Это супруги Эйндорвью.
— Интересно, — сказал капитан. — Входите.
Файр шагнул в дверь. Оман Безхаад упорно отводил взгляд в сторону.
— Безхаад утверждает, что вы убили Эйндорвью, — мягко сказал Дорристи.
Файр обернулся и взглянул на исциоккха:
— Возможно, он самый искусный лжец на корабле. Он сам это сделал.
Дорристи ухмыльнулся, посмотрев на одного и на другого.
— Он говорит, что вы всерьез решили приударить за женщиной.
— Это было лишь вежливое внимание. Путешествие было скучным... до сегодняшнего дня.
Дорристи взглянул на исциоккха:
— Что скажете, Оман Безхаад?
Исциоккх все так же вертел несуществующий лорнет.
— Что-то иное, не вежливость, привело миссис Эйндорвью в каюту Файра.
— Что-то иное, не альтруизм, заставило Омана Безхаада прийти в мою каюту и не дать Эйндорвью меня убить, — перебил его Файр.